Творческие личности бывают коварными (СИ) - Страница 13

— Нет! — Безжалостно отказался Марку. — Я ничего тебе не дарил. Моя картина погибла, а не стоит у тебя на полке. То же должно быть и с тем, что ценно тебе.

Я замер, опустив глаза и пожёвывая губу, красный от стыда, теперь понимая, что моя паника была беспричинной. В самом деле, меня просто подразнили, а я… залил краской прекрасную вещь. Пусть даже не желая этого — всё равно, моему поступку нет, и не может быть прощенья! Его слова справедливы. Он имеет право разбить мою… работу… Не глядя, даже если под руку попадётся… Нет! Только один вид любой из моих драгоценных скульптур расколотой на полу или асфальте… расколошмаченной вдребезги… Нет! Это сводит меня с ума! Я не выдержу!

— Пожалуйста, не трогай мои работы, — прошептал я, еле шевеля губами. — Я найду способ компенсировать твою утрату…

— Я сказал нечто ценное, а не только скульптуры.

— Больше у меня нет ценностей.

— Разве? — Марку вновь сел в моё кресло, выпрямившись, словно король. Его голос изменился. Холодной суровости в нём поубавилось.

Я удивлённо обшарил глазами комнату в поисках, что ценного он тут заметил. Не Василия же? Ну если так, то пусть забирает. Игуану, разумеется, жалко, кто ещё будет своевременно показывать язык, когда бешусь на чужую тупость и бескультурье других людей, но уж лучше она, чем работы.

— Ты хочешь мою рептилию?

— Элис, ты произвёл впечатление умного человека, не порть его. На кой ляд мне твоя ящерица?

— Но что ещё?

— То, что создаёт шедевры так же ценно. Твоё тело подойдёт.

От шока у меня подкосились ноги, и я сел прямо на пол.

— По… погоди… Ты же не каннибал-извращенец, который хочет сожрать мои руки?!

Марку растеряно вытаращил на меня глаза, после чего громко расхохотался, запрокинув голову.»

— Господи, за что?! — взвыл Элис, театрально вскидывая руки вверх. — Что они творят?! Как можно, изверги?! В кого вы меня превратили?!

— А что такого? — Автор удивлённо переглянулся с другими персонажами. Всех полностью устраивала расплата Элиса.

Всё ещё в руках Марку, главный герой несколько раз шмякнулся головой об кровать, после чего закрыл лицо руками, громко воя, но, так и не выпустив ни одной слезы.

— Ёжик, не надо так переживать, — попытался утешить своего партнёра блондин. — Я оприходую тебя очень аккуратно и нежно.

Злой, красный, растрёпанный и со съехавшими очками, Элис, наконец, соизволил посмотреть на Автора. Его глаза полыхали праведным гневом.

— Ты совсем не понимаешь, что пишешь?! Или уже забыл, кто у тебя в главных героях ходит?! Как ты посмел превратить меня в сопливого тупого мальчика?! Я в жизни не буду вести себя, как ты написал! — он приподнялся на локтях. Выше встать мешал захват Марку. — Я — Элис! Никогда не бегаю от ответственности и трудных поступков! Раз уж меня угораздило нанести вред искусству, я не просто приму наказание, а сам себя накажу со всевозможной суровостью! Пусти, горилла! — парень резко потянулся к татуированному, обхватывая того за голову. — Сейчас ты узнаешь, на что я способен!

Аня, Антон и Автор, замерев, открыв рты и даже задержав дыхание, смотрели на то, как Элис долго, страстно и глубоко целует Марку. Его, сначала лежавшие на висках ладони, спустились ниже на скулы, поднимая к себе лицо блондина, показывая, что именно он хозяин положения и властелин поцелуя. Даже когда огромные руки Марку обхватили хрупкого Элиса за талию, прижимая к себе, парень не отстранился, а наоборот выгнулся, вызвав у свидетелей сцены вдох возбуждения.

Но стоило им разорвать губы, как главный герой, спокойный и довольный собой, удобно устроившись у Марку на коленях, принялся приводить внешний вид в порядок, поправив очки, прилизывая волосы и расправляя помятую рубашку.

— Ну что, дорогой Создатель, — он кивнул в сторону исписанных листов. — Не желаешь зачеркнуть весь невозможный бред, придуманный недалёкой гориллой и написать что-то хоть немного менее банальное?

— Я слушаю твои предложения… — Автору с трудом удалось взять себя в руки. Элис сейчас отколол номер, которого никто не ожидал. Главное, чтобы это не было обманным манёвром, а то этот персонаж чрезвычайно коварен… — Но если опять будешь увиливать…

— Куда уж там, раз вы меня преступником мирового искусства сделали, — парень на миг злобно сжал кулаки и скривился, когда Марку вновь вернулся к тисканью партнёра, теперь не сопротивляющегося. — Вычёркивай, давай всё до слов Марку, что он ничего мне не дарил. Немного изменим пару предложений, а потом построим сюжет по другому. Пиши:

— Нет! — Безжалостно отказался Марку. — Я ничего тебе не дарил. Моя картина погибла, а не стоит у тебя на полке. Тоже должно быть и с тем, что ценно тебе.

Я замер, опустив глаза и пожёвывая губу, набираясь решимости. Теперь я понимал, что моя паника была беспричинной. В самом деле, пусть даже меня бы изнасиловала вся троица, включая Аню, я не имел права портить картину! Искусство вечно и по сравнению с ним человек ничто. Его слова справедливы. Он имеет право разбить мою работу… Вот только я вряд ли переживу подобное. А это будет даже больший ущерб для вечности, ведь я тот, кто создаёт шедевры, но мёртвый уже ничего не вылеплю. Останется надеяться только на зомби апокалипсис. Жаль, это будет совсем не то. Я, безусловно, даже в виде зомби понесусь творить, высекать, лепить и прочее, но никто уже не сможет оценить великолепия творений. А сколько хлопот с постоянно неаккуратно разлагающимся телом… Нет, лучше не допускать второго кощунства. Хватит и того, что натворил я. Тем более, Марку нужно нечто ценное, а не конкретно моё творчество.

— Пожалуйста, не трогай мои работы, — прошептал я, прерывисто выдохнув. Главное сейчас вести себя достойно. — Я признаю, что мой поступок вопиющее святотатство. Поэтому я заслуживаю самого отвратительного наказания… которое не убьёт меня и не лишит рассудка.

— Хм?

— Ты же приставал не просто так, я прав?

— Продолжай, что ты хочешь сказать? — Марку не улыбнулся, но уголок его губ немного дрогнул. Кажется, он доволен ходом моих мыслей.

— Ты хотел переспать со мной? Всерьёз? — я поборол дрожь, но красноту с ушей прогнать не смог. — Ты сказал, что я давно тебе нравлюсь.

Блондин промолчал, продолжая прищурено на меня смотреть. Тот же хищный взгляд, что и в мастерской, с ноткой презрения. Я решил, что раз продаю себя в обмен на бесценное произведение искусства, нужно правильно рассказывать о товаре.

— Я непревзойдённый гений с несравненным эстетическим вкусом и бесспорным талантом, использую своё тело для создания неповторимых скульптур. Моё предложение: в обмен на уничтоженную мной картину, можешь надругаться над моим телом, которое много чего ещё вылепит шедеврального.

Проклятье! Звучит так, будто я делаю скульптуры пятой точкой. Теперь краснота дошла до скул, и мне потребовалось много силы и воли, чтобы смотреть ему в глаза.

— Другими словами, хочешь словить удовольствие и сохранить работы?

— Чего?! — Моему возмущению не было предела! Как он посмел с таким каменно-презрительным лицом говорить мне об удовольствии. — Ты… ты вообще себя со стороны видел?! Горилла в парике! Моя кожа заранее зудит и покрывается сыпью от мысли, что ты к ней прикоснёшься! Я предложил тебе самое ценное, что имею, из-за понимания - я достоин кары.

— Но самое ценное для тебя всё же твои уже созданные работы, — тихо шепнул татуированный, позволив, наконец, себе кривую усмешку.

Я молча смотрел на него, думая, что ответить. В наступившей тишине слышно тиканье стрелки настенных часов, царапанье когтей игуаны — Василия по деревянной полке… даже кажется, были слышны мои мысли.

— Да, — в итоге произнёс я. Все козыри выложены. Больше крыть нечем. Я и так уже предложил ему свою гордость. Если она пострадает, я переживу. Но если, он отвергнет моё щедрое предложение и будет настаивать на своём, унижаться я не стану!

— Хорошо, — Марку поднялся так резко, что я невольно отступил на пару шагов. — Предложу по-другому. Я готов взять тебя в обмен на картину, но только целиком.