Твой, теперь и навсегда (СИ) - Страница 228

Осень выдалась на редкость дождливой и холодной, и Вилд, раньше спокойно относившийся к подобной погоде, теперь отчего-то постоянно мерз и никак не мог согреться. Но хуже всего ему приходилось по ночам. Прибавившийся к тоске холод отгонял сон, заставляя зябко ежиться и дрожать под одеялом, и только с большим трудом ему удавалось понемногу отогреться и, наконец, уснуть.

***

Норманн уже привычно бросил взгляд в сторону входной двери, но, как и за весь этот проклятый месяц, чуда не произошло: Вилд не появился. Печально опустив голову, он уставился пустым взглядом в пол. Наверное, пора прекращать мучить себя пустыми размышлениями и, несмотря на все свои страхи и сомнения, начать действовать. Норманн решительно встал…

Не оставив после себя никаких воспоминаний, промелькнул еще один день. Вилд вернулся с работы домой и привычно устроился на кухне, вяло думая об ужине, который следовало бы приготовить, но вместо того, чтобы заняться готовкой, потянулся за сигаретами и зажигалкой. Неожиданно прозвучавший звонок в дверь расколол мертвую тишину его квартирки, рука у него дрогнула, и он уронил пачку на пол. Посмотрев на нее, Вилд наклонился, поднял ее и положил на стол. Мельком подумав, что Фелис, наверняка, будет опять ворчать, как только увидит пачку, пошел открывать дверь. К немалой его растерянности, на лестничной площадке стоял вовсе не один из его друзей, а бывший любовник с огромным букетом. Норманн, воспользовавшись замешательством парня, впихнул ему в руки цветы и, быстро проскользнув в прихожую, захлопнул дверь.

— Это мне? — Вилд одной рукой прижал к груди букет подсолнухов, а второй осторожно прикоснулся к ним ладонью.

— Тебе, — Норманн улыбнулся.

— Как будто лето вернулось, — парень, мечтательно улыбаясь, уткнулся в букет.

— Я идиот, прости меня, — торопливо проговорил мужчина. Господи, как же хочется прижать к себе мальчика и ощутить его тепло и такой родной запах. Он настолько соскучился по нему, что просто не передать словами.

Вилд, подняв голову, недоуменно уставился на бывшего:

— За что?

— За то, что позволил уйти из моей жизни, не попытавшись удержать. Возможно, уже слишком поздно и ты нашел себе другого, но я больше не могу да и не хочу жить без тебя.

От слов мужчины Вилд совершенно оторопел: такого он совсем не ожидал услышать. Он молча смотрел на бывшего, не представляя, для чего тот их сказал.

— Не хочешь со мной разговаривать, я понимаю, — Норманн расстроено вздохнул. — Я тебе столько гадостей наговорил, мне до сих пор за них стыдно. Ревность просто затмила мне разум. Это, конечно, не оправдание моему гнусному проступку, но, по крайней мере, объясняет, что двигало мной в тот проклятый день. Если бы ты знал, как горько я жалею, что вообще тогда открыл свой рот, а потом еще два дня строил из себя пострадавшего. А когда на третий день мозги у меня встали на место и до меня дошло, что я натворил, мне стало казаться, что уже поздно просить прощения… Я три недели набирался мужества, чтобы прийти к тебе.

— Почему так долго?

— Ты будешь смеяться, но я боялся услышать «нет», ведь тогда у меня не останется надежды, и я трусливо оттягивал день своего приговора. Это было, конечно, глупо с моей стороны, но что тут поделаешь? Тебе достался идиот с рыбьими мозгами, — Норманн виновато улыбнулся.

— А как насчет того, что стоит меня только погладить и я таю? — осведомился Вилд.

— Я всегда буду рядом и не дам тебе совершить ошибки, — едва только Норманн произнес эту тираду, как сообразил, что сам только что совершил катастрофическую ошибку. С охватившей его паникой он увидел, как глаза парня потемнели, а лицо исказилось гневом.

— Ты… — Вилд задохнулся от обуявшей его ярости, — ты… — размахнувшись, он ударил букетом по голове мужчины. — Убирайся, негодяй! Ненавижу тебя! — ударив Норманна еще раз, он кинулся к двери, распахнул ее и заорал: — Вон из моего дома!

— Я не хотел… — мужчина предпринял еще одну попытку примириться, но выведенный из себя Вилд вновь кинулся к нему и стал нещадно колотить остатками цветов. Не выдержав, Норманн выскочил из квартиры, оставляя поле битвы. Вилд с силой захлопнул дверь.

— Свинья! Сам ты шлюха! Ненавижу тебя… — посмотрев на обломки стеблей, которые все еще сжимал в руках, всхлипнул и прошептал: — Лето опять кончилось, — сев на пол, он принялся собирать оторванные головки подсолнухов. Уложив их на коленях, несколько секунд глядел на них, а потом, совершенно вымотанный ссорой, мучительно разрыдался. — Я не шлюха… я просто любил его… А он… он думает, я со всеми так… — горестно бормотал парень, слезы стекали по его бледным щекам и падали на желтые лепестки, заметив это, он тихо проговорил: — У вас тоже осень… дождь и холодно…

***

Фелис позвонил в дверь и вдруг услышал, как за ней раздался всхлип.

— Вилд, открой! — всполошившись, он стукнул по двери ладонью, к его удивлению она открылась. Встревожившись еще сильнее, парень тихо приоткрыл ее и осторожно заглянул внутрь.

— Вилд, что случилось? — заволновался он, увидев друга сидящим на полу и плачущим.

— Я убил цветы.

— Как убил? — растерялся Фелис.

— Знаешь, когда он сказал, что жалеет, что позволил мне уйти, я чуть не сошел с ума от радости, — Вилд стер с лепестка слезинку. — Но потом выяснилось, что он так и считает меня шлюхой.

— Так, понятно: приходил этот козел Норманн! — рассерженно проговорил Фелис. — И чего ему неймется? Не может найти себе другого, что ли? — зайдя в коридор, он склонился над другом. — Вставай.

— Я разозлился, и лето ушло… — пробормотал Вилд.

— Какое лето? — опешил Фелис.

— Цветы… Я, как только увидел их, подумал, что лето… мое почти счастливое лето вернулось… А потом я их убил…

Фелис озабоченно потрогал лоб друга.

— Вставай, тебе надо согреться, ты какой-то слишком холодный, — сказал он и, обняв за плечи Вилда, поднял его с пола и повел на кухню. Тот, как-то безвольно опустив голову, безропотно поплелся туда, куда его вели. Усадив друга на стул, Фелис кинулся в комнату, принес плед и хорошенько его укутал. — Сейчас попьешь горячего чая и тебе станет легче, — сказал он и, погладив Вилда по голове, повернулся к плите и проворчал: — Какого черта этот козел вообще сюда приходил? Тварь бездушная!

— Прощения просить.

— Зачем? Его что, совесть замучила? — съязвил Фелис.

— Он сказал, что не может и не хочет жить без меня.

— Да неужели? А где он тогда целый месяц шлялся?

— Боялся приходить. Думал, я его выгоню.

— И правильно думал, и ты поступил очень мудро, выгнав этого поганца! Погоди, а ты его выгнал, или он сам ушел?

— Я побил его букетом.

— Букетом? — Фелис бросил взгляд в сторону коридора. — Ты поколотил его цветами? — несколько секунд он стоял с открытым ртом, а потом расхохотался. — Прости, но это смешно, как представлю: он такой здоровенный, а ты с цветами на него!

Вилд вспомнил, как он лупил Норманна и тоже улыбнулся. Наверное, если смотреть со стороны, то это действительно выглядело забавно.

— Я сильно рассердился на него, вот и накинулся, — сказал он. — Надо было его кулаками бить, чтобы ему больно было.

— Когда в следующий раз придет, ты ему прямо с порога кулаком в морду.

— А ты думаешь, он придет еще раз? — с сомнением спросил Вилд.

— Конечно, этот козел сам же сказал, что жить без тебя не может.

— Да, — у Вилда вдруг поднялось настроение. — Значит, лучше встречать его кулаком? — усмехнулся он.

— Разумеется, им! — Фелис облегченно перевел дыхание. Кажется, ему удалось вывести друга из уныния. — Не с распростертыми же объятьями и горячим ужином. Пусть не надеется, что ты простишь его быстро!

— А я его прощу?

— Сам же прекрасно знаешь, что да. Любишь ведь этого козла.

— Люблю, — согласился Вилд.

— Но пусть любовь не помешает тебе его погнобить, а то он у тебя какой-то балованный, — Фелис поставил кружки с горячим чаем на стол.

— Балованный? — Вилд фыркнул.