Твои грязные правила (СИ) - Страница 7

Справившись с готовкой, убираю за собой. Покормив малышку, возвращаюсь в свою комнату. Осмотрев свой гардероб, понимаю, что идти-то мне сегодня на работу не в чем. Нужно срочно заняться стиркой.

- Морковка, давай я тебе дам раскраску и карандаши. Ты порисуй немного сама, а мама быстренько сделает одно важное дело, и мы сможем пойти с тобой погулять на площадку, - присев перед дочкой на колени, спрашиваю ее.

- Холошо, - кивает с серьезным видом. – Договолились, - вздохнув, усаживается за стол. Не могу удержаться от улыбки: маленькая, а уже такая рассудительная.

Оставив Сонечку, увлеченную картинками, отправляюсь в ванную. Следующие двадцать минут в усиленном режиме застирываю вещи. Делаю это вручную, дабы не разбудить шумом машинки старуху. Да и не любит она, когда я пользуюсь ее техникой. Сразу посыплются упреки.

Справившись со стиркой, выхожу во двор повесить белье на просушку. У нас дом небольшой, построенный еще в хрущевские времена, балконы у всех маленькие - вот и сушат белье все по старинке, на веревках во дворе.

Поздоровавшись с выходящим из подъезда соседом, дядей Пашей, заканчиваю свое занятие. Расправив на веревке последнюю футболку, подхватываю с земли тазик и вдруг слышу громкий плач своего ребенка. С замершим от испуга сердцем стрелой взлетаю на наш этаж. Вбежав в квартиру, на ходу сбросив тапочки в коридоре, несусь в комнату. От увиденной картины буквально сатанею.

Над сидящей за детским столиком горько плачущей Соней возвышается старуха. Крепко схватившись за ручку малышки, тычет другой рукой в рисунок ребенка, ругая ее.

- Что ты орешь? Выродок! – кричит женщина, приходя в бешенство от истерики Сони. - Я тебя уму разуму учу, а ты вся в мать свою, - цедит сквозь зубы пропитанным злостью тоном.

Сорвавшись с места, отталкиваю старуху от дочки. Поднимаю ребенка на руки, отходя на пару шагов.

- Лейка, сволочь ты такая! – взвизгнув от моей наглости, кричит, как безумная. - Вот твоя благодарность! Да если бы не я, ты бы… - шипит старуха.

- Я помню все хорошо, не надо мне постоянно повторять, - рычу на нее в ответ. - Сгнила бы на панели, помню. Не трогайте ребенка! Не надо ее нервировать, - прижав малышку к груди, пытаюсь успокоить, поглаживая спинку. Только Соня начинает еще горше плакать.

- Да она у тебя невоспитанная! Ты ж ею совсем не занимаешься, идиотка! – кричит, яростно тыча пальцем в нашу сторону. - Что из нее вырастет? Она и карандаш-то держать не умеет правильно, - даже у меня, у взрослой девушки, глохнут уши от крика этой чокнутой, а ребенок, совсем испуганный, только и может, что тихонько всхлипывать, прижимаясь всем тельцем к моей груди.

- Т-ш-ш, малышка, не плачь. Мама рядом, - поглаживая Соню по головке, покачиваю в руках.

- Побойся Бога, ей и трех лет нет, зачем ей правильно карандаш держать?! – вернув внимание к старухе, шиплю сквозь зубы.

Я всегда стараюсь избегать стычек и ссор с ней, но когда речь идет о моем ребенке, я глотку ей перегрызу, но в обиду Соню не дам.

- Как можно быть такой дурой?! – кричит ведьма, надвигаясь на меня. - Детей воспитывать надо сразу! А тебе не надо ни черта! Кинешь ей эти карандаши, лишь бы тебя не трогала! Ты из нее урода морального вырастишь!

- Можно подумать, ты меня воспитывала?!!

- А кто тебя воспитывал, неблагодарная! Только толку! Выросла вертихвостка! Всю неделю шляешься по ночам, непонятно где, с дитем! Раз такая мать хорошая, разве не знаешь, что у ребенка режим должен быть? А ты ее таскаешь по вертепам.

- Я не в вертепах пропадаю, я на работу вышла, а Соня у подруги ночевала. Разве я могу ее на тебя оставить?

- О, я ж говорила: вертеп! - ухмыляется довольно. - Где ж еще ночью-то работать можно? Да и куда тебя возьмут, кроме публичного дома?

- Замолчи! – не выдержав, кричу на нее. Не хочу больше слышать ее, не хочу с ней говорить. Пока все нервы не вытреплет, не успокоится. Я знаю, чего она добивается. Доведет меня до истерики, а сама со спокойной душой уйдет в свою комнату. Эта женщина - настоящий вампир. И сейчас у нее наконец-то получилось вывести меня на эмоции.

- Говорила тебе, куда рожаешь, иди, аборт делай, дура! Не послушала, теперь расплачиваешься за отсутствие мозгов! – кричит она, пока я лихорадочно переодеваю малышку, намереваясь уйти из этого дома.

- Это не мозги, бабушка, это называется любовь. Соня - моя дочь, и мне плевать, как трудно будет в жизни, ни за что ее не брошу, - понимаю, что глупо что-либо отвечать ей, но не могу удержаться. Слезы душат от того, насколько несправедливы ее слова. Справившись с одеждой, беру дочку на руки и, протиснувшись между стеной и перегородившей путь бабушкой, выхожу в коридор. Но женщина и не думает отступать.

- Скажи спасибо, что я еще в органы опеки на тебя не донесла! – выскочив вслед за нами, кричит. - Шалава ты подзаборная! Если продолжишь в том же духе, сдам ребенка в детский дом, хоть там ее уму-разуму научат!

Не желая дослушивать ее оскорбления, выхожу из квартиры, от всей души хлопнув напоследок дверью. Внутри настоящее цунами: меня трясет, хочется зарыдать в голос. Остановившись на лестничной площадке, держу за руку Соню, прикрыв глаза и делая несколько успокоительных вдохов. Я знаю, что рыдать бесполезно. Пробовала, и не раз. Кроме больной головы, это не приносит ничего. Все, что я могу сделать – постараться поскорей заработать денег, чтобы сбежать из этой клетки. Больше мне надеяться не на кого. Так уж сложилось, что в этом долбаном мире никто никогда не заступится за меня.

***

- Алин, я приеду часа в два ночи. Вас уже не стану будить, заберу Соню завтра утром, - разуваю малышку в прихожей соседки. Алина кивает, но выражение лица у нее не слишком довольное.

- Лейла, сегодня без проблем, но имей в виду, на следующей неделе Витя будет дома. У него какие-то трудности с документами - будет их решать. При всем своем желании не смогу Соню оставить. Ты ведь знаешь мужа, - в ее голосе проскальзывает неловкость.

- Все в порядке, я что-нибудь придумаю, ты и так меня то и дело выручаешь, - улыбнувшись, благодарно сжимаю ее плечо. – Вот, держи, здесь ужин: тефтели с макаронами и немного фруктов, - протягиваю девушке пакет с приготовленной едой.

- Могла бы и не волноваться. Я бы покормила ее, - хмурится Алина.

- Это было бы совсем наглостью, - поцеловав малышку, отпускаю ее в комнату. Попрощавшись с соседкой, выбегаю на улицу. До смены всего сорок минут, а мне еще добраться надо.

***

- Привет, красотка! – как только я появляюсь в зале, приветствует меня Костя.

- Привет, прости, что не пришла пораньше, автобус задержался, - виновато улыбнувшись, проскакиваю в раздевалку. Быстренько переодевшись, закалываю волосы и возвращаюсь к бару.

- Я на улице сегодня? – спрашиваю Костю, занятого натиранием до блеска бокалов.

- Да, можешь пока пиво в холодильник убрать?

Распаковав коробку, начинаю выкладывать бутылки, параллельно с этим осматривая зал. Вокруг царит суета: все куда-то бегут, что-то делают. Даже танцовщицы во главе с Ликой сегодня стараются, как никогда. Репетируют танцевальные па, выбирают музыку.

- Черт! - раздается вдруг за спиной. Обернувшись, вижу опускающуюся на барный стул Элю. Выглядит женщина усталой. Сжав виски пальцами, окидывает нас с Костей хмурым взглядом.

- Все в порядке? – спрашивает Костя, как и я, удивленный ее видом. Скривившись, Эля вздыхает.

- Лейла, будь другом - сделай мне кофе покрепче.

Кивнув, ставлю бутылку на стойку и подхожу к кофемашине.

- Сахара сколько? – вспоминая печальный опыт с Рахмановым, решаю уточнить.

- Да расслабься, малая, - смеется Костя, подмигнув. – Эля - наш человек.

- Два сахара, - отвечает Эля. Отвернувшись, принимаюсь за приготовление напитка.

- Что-то случилось? – раздается за спиной голос Кости.

- Армагеддон случился, - голос Эли безнадежно расстроенный. - Не знаю, что делать. Поставщики подвели, не привезли костюмы, а гости уже через несколько часов будут здесь.