Твари империи (СИ) - Страница 10

Маг приготовил гораздо более обширную программу. С помощью особого зеркала из жидкой ртути он попытался выявить след ауры самого Ники Торадо, а если получится, то и магическое эхо последнего вздоха тонущего корабля (души кораблей, как утверждали чародеи, существовали в особой системе координат, отдельной от тварного мира). Но и лучший мастер Альпорта потерпел неудачу. Что вызвало злорадное торжество Ривси и печаль у всех остальных, особенно Ильметры, уставшей от неизвестности, и Шохальца, понапрасну опустошившего мошну. Деймар не обнаружил ни единого следа смерти Торадо, ни отголоска эха, а когда попытался найти сам корабль, просто не увидел его в искомый отрезок времени ни на подходе к острову Волнений, ни после выгрузки контрабанды. Стараясь не уронить репутацию, Даймар выдвинул несколько версий. Отсутствие корабля в видении, по его словам, могло означать, что вместо "Молота" люди видели морок, или корабль прикрывала мощная магия. И та и другая версии не выдерживали критики. Сильнее Деймара мог быть только звено из нескольких более слабых магов, а нанять группу втихаря практически невозможно. То что знает несколько человек, знает весь город.

Все эти обстоятельства — отсутствие свидетелей и магических следов — вселяли в Ильметру определённую надежду на то, что отец всё ещё жив. Хотя она даже не представляла обстоятельства, которые не позволили бы ему связать с ней и компаньонами. Плен? Бегство? В конторе от неё отмахивались, говорили, что делают, всё что могут. Все члены товарищества считали себя друзьями отца, хотя по настоящему таковым был, пожалуй что только Оборн. Оба они стоили один другого и быстро сошлись на почве кабацких стычек, поединков и прочих похождений. Дамматрк был книжником и слабаком, хотя и старался убедить окружающих в своей крутости. Ривси вообще ни с кем не дружил, считая дружбу прихотью сродни меценатству. А Шохальца больше всего на свете заботили деньги и его бессмертная душа.

***

Через несколько дней после странного ночного заседания, всё ещё сомневаясь, правильное ли решение она приняла, когда отдала голос против контракта, Ильметра решила взяться за дело самостоятельно. И прежде всего ей пришло в голову расспросить старых приятелей, вместе с которыми она в детстве облазила весь порт, верфи, строила первую лодку, забиралась в чужие пакгаузы, воруя фрукты и всякие мелочи не столько из нужды, сколько из озорства и соперничества с мальчишками. Кто знает, на какую дорожку привели бы её детские шалости, но вмешалась судьба. Как только отец стал совладельцем страховой конторы, они перебрались в Старый Город и с тех пор Ильми не встречалась с друзьями детства ни разу. Даже случайно. Частная школа, где в неё пытались впихнуть классическое образование, не оставляла времени для прогулок.

Мальчишки давно уже стали моряками или торговцами, поэтому не удивительно, что большую часть приятелей на месте она не застала. Пончик, как выяснилось, уже два года промышлял в западных колониях, Ходуля выбился в боцманы и появлялся в Альпорте редко. Только Чайка, бывший предводитель и застрельщик их удалой компании, никуда не уехал и не уплыл. По его старому адресу давно жили другие люди, но соседи подсказали, где искать парня — возле рыбацкого слипа в кабаке под названием "Пеньковый галстук".

Кабак появился недавно, а может Ильми его просто не помнила, но найти заведение оказалось проще простого — вместо вывески с крюка на фасаде свисала настоящая висельная петля. Там она и увидела старого друга, подпирающего этот самый фасад. Нашла и ужаснулась.

Чайка совсем опустился. Грязный, оборванный, сутулый. Мутный блуждающий взгляд обшаривал пространство уже не в поисках развлечений, как в детстве, а с откровенным и всепоглощающим желанием выпить. Невозможно было понять и поверить, как весёлый озорной сорванец мог превратиться в такое ничтожество?

Парень не сразу узнал её. Его ум потерял остроту. А едва узнав, сразу же принялся ныть, жалуясь на судьбу. Он больше не видел в ней товарища и даже не видел девушку, а лишь возможный источник дармовой выпивки. Куда делся тот красивый парень, в которого она была влюблена девчонкой? А ведь он был единственным из их компании, кто мог бы со временем стать таким же прославленным, как её отец. И вот такое падение…

— Хочешь выпить, Чайка? — предложила она. — Я угощаю.

— Ильми угощает! — провозгласил тот отчасти с торжеством, отчасти с непонятной обидой, но что бы не творилось теперь в голове Чайки, он уверенно двинулся к дверям заведения.

Только в помещении Ильметра почувствовала, что от бывшего дружка помимо всего прочего жутко воняет немытым телом и мочой. Эта вонь перебивала даже стойкий запах рыбы, висевший в кабаке, и похоже, в последнее время он стал обычным спутником Чайки. Во всяком случае, хозяин кабака встретил его появление презрительной гримасой и сразу же шевельнул ладонью, подзывая вышибалу.

Ильметра поспешила шагнуть к стойке и положила перед хозяином монету в десять стотинок.

— Нам нужен отдельный столик. И для начала большую кружку вина вот ему.

Поворотом головы Ильми указала на спутника. Хозяин выдавил улыбку, а вышибала притормозил и вернулся к приятелям за стол, где шла игра в кости.

— Закусить бы ещё, — простонал Чайка.

— Добавьте к заказу самый большой бифштекс и печёный картофель, — Ильметра выложила ещё десять стотинок.

— А вам госпожа? — вежливо осведомился хозяин.

— Стакан воды. У вас есть чистая вода, надеюсь?

— Чистейшая, госпожа, — заверил хозяин. — Доставляют прямо из храмового источника в каштановых бочках.

— Вот как? Из какого именно?

На самом деле ей просто хотелось пить. Но проверить корчмаря не помешает.

— Храм Мирородицы, госпожа, — ответил тот без заминки. — Родник Удачи.

— Сойдёт, — равнодушно согласилась девушка. — Удача мне понадобится.

Минут пять или десять Чайка запихивал в себя картошку не утруждаясь освободить от её кожуры, глотал почти не пережёвывая крупные куски мяса, запивал дешевым вином, проливая его на себя, на стол, а Ильметра всё это время пыталась втолковать бывшему дружку, что ей собственно от него требуется.

— Малыш Ойро вот кто тебе нужен, — сказал Чайка, приканчивая угощение.

Утолив жажду и голод, он вытер рукавом рот и теперь доедал остатки не торопясь. В голове Чайки даже завелись иные помимо выпивки мысли, он исподволь, но алчно посматривал на Ильметру, словно уже забрался грязной рукой к ней под платье.

— Какая ты стала красивая, — сказал он. — Да уж, прям настоящая дама.

Девушке комплимент, прозвучавший из вонючего, набитого пищей рта, отнюдь не показался приятным. А ведь каких-то пять лет назад она млела, услышав нечто подобное от этого парня. От этого ли? Его нынешнее лицо походило на индюшачью гузку, а изо рта несло так, как и разило бы, наверное, из индюшачьей задницы, да и то, если долго откармливать птицу чёрной хелтской чечевицей.

— Малыш Ойро, — вернулась к разговору Ильми и сделал осторожный глоток воды. — Я не ошибаюсь, это тот прыщавый засранец с улицы Бакенщиков?

— Точно, — Чайка рыгнул. — Только он теперь не прыщавый, гладкий и холёный, как хомяк, хоть и остался всё таким же засранцем.

Глаза Чайки на короткий миг избавились от тоски, словно тот сорванец, какого помнила Ильми, выглянул вдруг из опустившегося бродяги.

— Помнишь, как он продавал нам уключины от отцовской лодке, а до этого пытался всучить карту с указаниями на сокровища? Всегда норовил слупить по полной, мерзавец. Выжига одним словом. И сейчас такой же, только что растолстел. Сдирает со старых приятелей ту же цену, что и со всех.

— За что сдирает? — уточнила Ильметра.

— Он теперь у нас виноторговец, — махнул рукой Чайка. — Один из немногих наших, кто выбился в люди.

Огоньки в его глазах погасли, а детство осталось там, где ему и положено — в прошлом, в воспоминаниях.

— Что он может знать об отце? — спросила Ильметра.

— Дело в том, что он собственными глазами видел, как потерпел крушение "Молот". Видел с палубы собственного корабля.