Тусклое мерцание золота(СИ) - Страница 5

- А что тут прискорбного? - недоуменно спросил Андрей, взяв в руки валявшийся на столе Samsung.

- А ты рожал? - с вызовом прошипел Славик.

Андрей с еще более глубоким недоумением поднял глаза на собеседника.

- Это же больно! - выпучив глаза, проникновенно прошептал Славик.

Андрей потерял интерес к невольному собеседнику и включил видео на телефоне. Между остальными собутыльниками трепались брошенные в никуда фразы. Грузчики разбрелись по койкам, слегка похрапывали стеклотарщики.

- Стоп! Дядя Боря! - вдруг сказал Андрей. Он остановил просмотр, отмотал видео назад. - А я узнал этот холл! Смотри, вот эти стулья, и столик - я делал! Точно! Вот для этого холла!

Боря слегка заинтересовался. Может, только из уважения к спившемуся инженеру и краснодеревщику.

- Покажи!

- Вот, эти самые! Моя работа! А откуда это видео?

- На микрокарте телефона была запись, ну, который ребята на свалке нашли! - придвинулась к мужчинам Вика. - А что там ты увидел?

- Мебель, из красного дерева, что я делал одному начальнику! Прикольно! - Андрей стал просматривать фильм дальше. - Вот, точно, его сад, ворота! О-о-о! Кирилл, охранник, у ворот! Ха! Вот это прикол!

С большим интересом Андрей продолжал просмотр. Борис, Колян, Виктория и Славик потеряли к нему интерес.

- А дальше фигня какая-то! Дорогу снимают, тракт Московский... Что за хрень?

- Вот и мы ничего не поняли! - ответил Борис. - Но мы пропускали много, поверхностно проглядели.

Андрей смотрел все подряд.

- Во, по лесу кто-то идет, кусты, поляна, дерево здоровое... Все! - он удивленно начал смотреть видео сначала. - Ничего не понимаю! Вроде не виды природы, красивые...

- Брось, давай еще замахнем, да покурим на улице, а? - Колян разлил водку по стаканам. - Нравиться зырить на свою мебель, так забери флэшку эту, а то мы завтра с Толиком скинем мобилу.

- Андрюша, - попросил Борис. - Действительно, забери карту, завтра похмелимся и на свежую голову просмотрим!.. А кому ты делал стулья-то эти?

- Первому заму губернатора, Иванникову, ну, того, что посадили, помнишь?

- Так это было-то года три назад, я еще работал, - заинтересовался Борис.

- Ну да! Я делал ему мебель как раз за полгода, как его взяли! - Андрей задумчиво почесал грудь, и потянулся за стаканом. - По делу тому, о взятке, вроде семь лет ему дали.

- Нет, господа, я точно знаю, он успел застрелиться! - сказала с пьяной уверенностью Вика. - У меня тогда приятель был, в правительстве области работал, он и рассказывал. До суда и не дошло. Ему грозило до семи лет, а он покончил с собой. Иванников под домашним арестом был, потому и прозевали его.

- Интересно! - протянул Борис. - Забирай флэшку, завтра подумаем!

- А что думать, дядя Боря? - спросила Вика.

- Мне всегда интересно думать, когда что-нибудь непонятно, детка! А все непонятное почти всегда приводит к очень интересным результатам. Так что - думать и анализировать!

ГЛАВА ПРОМЕЖУТОЧНАЯ, БИОГРАФИЧЕСКАЯ, КОТОРУЮ МОЖНО НЕ ЧИТАТЬ, НО БЕЗ КОТОРОЙ КОЕ-ЧТО МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ НЕПОНЯТНЫМ

...Жили-были мальчики...

По записям в книге Актов гражданского состояния, день рождения наших героев-близнецов значится под датой: первое июня тысяча девятьсот пятьдесят второго года, впрочем, ни самих героев события, ни родительницы их, ни отца и супруга, в этот день не было даже на территории нескончаемых размеров СССР.

Отец их служил в то время в одной из оккупированных союзниками европейских республик, в должности помощника военного коменданта. Мать с малышами вполне комфортно пребывали в частном родильном доме, потом - в служебном особняке, в этой стране, уже успевшей несколько растолстеть, даже в зоне дворца Эпштайн.

Ни мать, ни сыновья ничем не были обременены. Величание "фрау" домработницами произносилось с безукоризненной улыбкой, мама могла на несколько часов оставить оберегаемых карапузов в сверкающей чистотой комнате, и съездить с мужем в знаменитую Венскую Оперу. Первые слова мальчики вдруг стали произносить по-немецки, с австро-баварским диалектом.

Так вот, в силу невозможности и нежелания отправлять супругу в штаб Гвардейской танковой дивизии, дислоцирующийся в середине огромной страны, отец новорожденных раздумывал не долго. Вскоре на родину ушла короткая депеша о рождении, якобы, в небольшом уральском городке, такого-то июня, такого-то года, таких-то сыновей замполита, одной из танковых частей. В городе том, за свои шестьдесят три года, мальчики так и не побывали, и ностальгия их нисколько не мучила. Хотя, тяга уехать к берегам грязного Дуная, всегда вызывала у Бориса диабетическую потливость, и ладошки сжимались непроизвольно "дай-дай". Глеб о своих мыслях молчал.

Эх, наследие прошлого! Мука, на всю оставшуюся жизнь!

Но вот, Победители выполнили договор Потсдамского дележа, и небольшая страна ушла самоопределяться в стан капиталистический! Ушли и советские войска, вслед за мальчиками!

Конец безоблачному счастью в истории Бориса! Конец мечтам несостоявшимся, если и были мечты у трехлетнего белобрысого мальчугана!

Можно подобрать и другое слово, и еще десятки слов со значением "конца". Но, без матов!

В словаре одного из исследователей американской нецензурщины, содержится пятнадцать тысяч фривольных слов и выражений, в том числе и этому международному эпитету. Борис поставил бы ему огромный бронзовый постамент, в виде мускулистой задницы, работы гигантофила Зураба, на Красной площади, прям напротив мавзолея и мумии, обитающей в нем. Тогда даже труды Раскина и Ричарда Стивенса, при всей своей пошлой несдержанности и уйме фантазии, обрели бы чудесное воплощение! Оказывается, делали бы вывод туристы, абсолютный "конец" живет здесь! Рядом с мумией.

Это было бы справедливо, раз миллионы людей европеоидной расы не хотят предать прах усопшего Земле-матушке. И крайне несправедливо, с точки зрения вообще, нашего богатого и могучего Государства!

Как-то Борис поделился об этом с братом. Глеб промолчал...

...В "хрущевскую оттепель", отец попал под увольнение, но вновь получил хорошие должности: начальника снабжения окружного универмага, плюс заместителя начальника снабжения одного из "почтовых ящиков", богато гнездившихся на Урале. Жили они безбедно, получили трехкомнатную квартиру; мальчики же получали "на книги" от папы десять-пятнадцать рублей в неделю. В зависимости от успеваемости. И ведь, действительно, тратили деньги на книги! Читали много! Мать, имея юридическое образование, нигде не работала. Денег вполне хватало.

Старший брат, Георгий, опередил мальчиков в появлении на свет на семь лет, родившись в сорок пятом, в тот самый день, когда над Хиросимой раскрыл свой огромный парашют американский "Малыш", отправленный погрузить в вечность десятки тысяч японцев, рукой Пола Тиббетса. И, возможно, тогда, единственный русский, оказавшийся свидетелем катастрофы, перед тем, как превратиться в негатив на стене дома, тихо прошептал, сакральное: п...ц!.. В трудовой книжке старшего брата одна запись: институт ядерной физики. Дата рождения, символически, напророчила его стать "советским ядерщиком", одним из первых "молодых", дослужившийся до орденов, огромной сталинской квартиры и даже госпремии, из рук "светлейшего и тишайшего", новоиспеченного "Императора с социалистическим лицом". Но это было уже после!

При царе Борисе "ядерщики" стали "выездными" и бросились покорять Европу и Америку своими, ранее запрещенными к публикации, лекциями, в надежде отхватить Нобеля по любому курсу доллара! Все можно! Катался по заграницам с женой и старший брат мальчиков.

Светлейший и тишайший очень быстро стал кумиром ядерной научной молодежи (кому до пятидесяти), но снова запретил выезды за рубеж. Поднял зарплаты, узаконил привилегии, и эшелонами пригнал "сознательный персонал" со всей России. Снова заскрипели железнодорожные ворота с мальчиками-солдатиками, пропуская и выпуская составы с "изделиями". Недовольными остались жены сотрудников, старой гвардии, начинавших ядерную программу - тем, кому за шестьдесят пять. Теперь, сопровождать в командировку, например, в Виннипег, своего дорогого мужа, могла только жена с высшим техническим образованием, согласованная со списками ФСБ.