Тупик, или Праздник Святого Габриэля - Страница 4

Всё было кончено в считанные секунды. Наступила мёртвая тишина, не слышно было даже назойливых цикад. Площадь была полна неподвижных тел. Пиво лилось из опрокинутой бочки на вытоптанную десятками ног землю и ручейком стекало в канаву.

Питер смотрел вытаращенными от ужаса глазами на эту жуткую картину и никак не мог прийти в себя. Что это такое? Почему они все лежат? Что там произошло, внизу? Неужели все разом умерли?..

Солнце светило по-прежнему, и лёгкий ветерок шелестел в листве могучего тополя так, как будто ничего не изменилось. Питер поднял голову к небу… Святой Габриэль! Что ты наделал!

Мальчик боялся спускаться с дерева. Он сидел, вцепившись крепкими пальцами в шершавый ствол, и ждал, что вот сейчас все люди встанут, отряхнутся и продолжат свой праздник. Ну, если не сейчас, то через пять минут. Должны же они встать! Не могли же они все разом умереть! Наверное, они спят… Да, да, спят!..

Но проходило и пять, и десять, и двадцать минут, а неподвижные тела не просыпались. Тишина, столь внезапно сменившая шум праздника, убивала мальчика… Что же делать? Мама, бедная мама! Неужели ты тоже… Отец! Родные мои!..

Внезапный нарастающий шум заставил Питера очнуться. От военного полигона к деревне летел вертолёт. Неясный страх заставил Питера крепче вцепиться в ствол и спрятаться за густой листвой. Вертолёт покружил над деревней и улетел обратно. И снова потянулись мучительные минуты одиночества.

Питер не знал, сколько прошло времени, прежде чем он решился спуститься на землю. Осторожно ступая по веткам затёкшими ногами, он, наконец, добрался до основания дерева. Спрыгнув на пыльную каменистую землю, он медленно направился к площади. Жуткая картина открылась его взору. Теперь у него не оставалось никаких сомнений, что все они мертвы. Тела лежали вповалку в самых невообразимых позах, застигнутые таинственной смертью врасплох. Осторожно пробираясь между ними, Питер вдруг встретился взглядом с чьими-то глазами. Он похолодел от ужаса, когда, приглядевшись, заметил, что у большинства людей глаза были открыты. Смерть наступила столь внезапно, что многие не успели даже зажмуриться. Но не открытые глаза мертвецов заставили его содрогнуться, а их лица. Лица их улыбались, смеялись, ликовали… Святой Габриэль! Ведь сегодня твой день! Или ты слеп?..

Костёр, на котором жарился шашлык, погас. Чья-то рука, при падении попавшая в огонь, теперь обуглилась. Один из любителей шашлыка, падая, наткнулся на шампур, и теперь лежал в пыли, проткнутый им, словно шпагой. Лихой танцор разбил себе голову, и кровь его, уже запёкшаяся, смешалась с пивом.

Тошнота подступала к горлу мальчика, но он всё шёл и шёл вперёд, перешагивая через трупы. Он искал мать, он искал отца.

Внезапно он наткнулся на Стива и Джейн. Они лежали, обнявшись, как взрослые, и, казалось, спали. Жгучая обида уступила место нестерпимой жалости к друзьям.

— Прощай, Стив, друг мой верный! — со слезами на глазах прошептал Питер. — Прощай, Джейн, девочка моя хорошая!

А вот и его родители. Мать, раскинув широко руки, словно готовая обнять своего Питера, лежала на спине и крепко держала за руку отца. Ей было всего тридцать пять, а ему сорок… Как они ещё молоды!.. Питер ползал на коленях у тела матери и шептал сквозь слёзы:

— Мама, мама, проснись!.. Не умирай!.. Любимая моя! Не бросай меня… Я же совсем один… Мама!..

Но мать была неподвижна, как и все вокруг. Тогда он поцеловал её в лоб, перекрестил, оглянулся в последний раз на мёртвую деревню и пошёл прочь.

«Пойду в Город, — решил Питер, — Бог даст — не пропаду».

Питер покинул деревню в два часа пополудни и теперь шёл по выжженной солнцем каменистой безжизненной стране. Ни единого звука не доносилось до его слуха, мёртвые птицы попадались то тут, то там, редкие здесь цветы поникли, опустив свои головки.

До Города было около пятидесяти километров, и дорога обещала быть долгой и трудной. Горная тропа шла под уклон, и чем ниже спускался мальчик, тем больше мёртвых птичьих тел встречалось на его пути. «Что же это? — в ужасе бормотал он, обходя несчастных пернатых. — Как же это?»

Питер плохо знал дорогу, так как в Городе никогда не был, но ему было известно направление, в котором располагался Город. Отец как-то говорил, что в город можно прийти, если все время следовать за солнцем. И бедный мальчик шёл, мучимый жаждой и голодом. Ведь он не позаботился взять с собой даже глоток воды.

Однажды, взобравшись на скалу, мальчик увидел вдали вереницу грузовиков, двигавшихся от полигона к его деревне. Он не доверял военным, как, впрочем, и все его земляки… бывшие земляки. Когда грузовики с солдатами проехали, мальчик пошёл дальше.

Раза два или три ему на пути попадались одинокие хижины. Зайдя в одну из них, чтобы напиться, Питер увидел грудного ребёнка в люльке. Ребёнок был мёртв. Во второй раз он даже не смог войти в дом, так как на пороге, у самой двери, лежал большой пёс. Пёс уже успел остыть. Третья хижина была пуста. Только дохлые мухи усеяли её пол. Даже мухи!..

Всё дальше и дальше шёл одинокий мальчик по неприветливой горной стране. Хотя бы один кузнечик затрещал в кустах — и ему бы стало легче. Но нет! Мёртвая тишина преследовала его по пятам, давила на него сверху, встречала за каждым поворотом тропы.

А что, если умерли все люди на земле? Что, если он остался один? Один на всей планете, во всей Вселенной?.. У Питера всё внутри похолодело, гонимый страхом и страстным желанием поскорее добраться до далёкого города, он бросился бежать. И тут он вспомнил о военных грузовиках. Значит, не все умерли! Значит, кто-то ещё жив! Да нет, конечно нет, все живы, только… только его деревня… и мама…

Питер упал на колени и горько заплакал. А потом снова пошёл вперёд. Путь его лежал мимо военного полигона, но его Питер решил обойти стороной. Дважды он натыкался на солдат, рыскавших по скалам, и прятался от них. Безотчётный страх толкал его на это, вместо того, чтобы обратиться к ним за помощью. Ему казалось странным и подозрительным, что в этой мёртвой стране выжили только солдаты. Лучше уж им на глаза не попадаться.

К концу дня уставший путник добрался до небольшой горной долины. Здесь растительность была богаче, а по берегам небольшого ручейка в изобилии росли ветвистые ивы.

Вволю напившись, Питер заметил вдалеке небольшой аккуратный домик. Но страх найти в нём пустоту и смерть удержал Питера на месте. Подойти или нет? Нет, лучше пройти мимо. Хватит с него сегодня впечатлений!

И тут он услышал тихий далёкий плач. Какой волшебной музыкой прозвучал для него этот плач! Как часто забилось сердце бедного мальчика! Не долго думая, Питер бросился к дому. На пороге он увидел девочку лет десяти, а у её ног неподвижное тело молодой женщины. Девочка сидела на корточках и горько плакала.

— Мама, мама! Моя бедная мамочка! — причитала она. — Не умирай! Ну пожалуйста…

Питер остановился. И здесь смерть! Но девочка!.. Девочка ведь жива!

Девочка была маленькой и хрупкой, её опухшее от слёз, раскрасневшееся личико выражало такую скорбь и печаль, что Питер невольно заплакал сам. Он тихо подошёл к девочке, сел рядом с ней и осторожно обнял её за худые плечи.

— Не плачь! Бедная моя…

Девочка перестала плакать, вытерла грязным кулачком глаза и спросила:

— Ты кто?

— Я Питер.

— А я Лилиан, — и добавила тихо: — Мама умерла.

— И моя умерла, — ответил печально Питер.

— Да? — удивилась девочка.

Она немножко подумала, а потом спросила:

— Питер, а почему умерла моя мама?

— Не знаю, — ответил он, опустив глаза. — Лилиан, расскажи, пожалуйста, что здесь произошло.

— Ничего, — снова удивилась девочка. — Я пошла погулять. Мне хотелось подарить маме большой букет цветов. Знаешь, какие у нас красивые колокольчики! А потом мама позвала меня обедать. И я пошла домой. Я видела, как мама махала мне рукой с порога, и я ей тоже махала. Потом мама упала. Когда я подбежала, мама уже умерла.