Тупик - Страница 19
Или, может быть, мера мысли - это мера ее новизны?.. Туманно все это, крайне туманно. Но туманно по той причине, что мы не знаем самих себя.
Борис Чекан лежал на тахте в своей комнатке на первом этаже аспирантского общежития - лежал, уставя взгляд в сумеречный потолок, по которому время от времени проходили световые полосы от проезжавших по улице автомобилей, и тоскливо думал, что эту ночь ему вряд ли удастся пережить.
...Конечно же, он сразу, как сухой песок влагу, впитал все новое из заметок Тураева; расчет Стася, что спьяну он не вникнет, был наивным. В памяти запечатлелось все, хоть цитируй. Но тогда, по первому впечатлению, он воспринял преимущественно образную сторону идеи покойного академика и понял его чувства. Поэтому и высказал Стасику, что Тураев-де был физик-лирик, увлекаемый в неведомое своим чувственным поэтическим воображением, - а его-де, Б. В. Чекана, физика-циника, ниспровергателя основ и авторитетов, этим не проймешь. Знаем мы эти академические штучки!
И проняло. Да и не могло, собственно, не пронять, по той простой причине, что понятия "пространства", " времени", "тел", "энергий", "полей" были для него - с тех пор, как всерьез занялся физикой, - далеко не академическими. Он чувствовал все это, специально тренировал себя, чтобы объять мыслью и воображением физическое пространство вокруг себя - с телами, искривляющим метрику полем тяготения и электромагнитной рябью от радиопередач; логическое, рассудочное восприятие мира для него, как и для Тураева, давно сомкнулось с чувственным.
И сейчас молодой и красивый физик-циник, не верящий в божественную природу законов мира (наука, она ничего на веру не принимает!), был далеко не краснолиц и вообще чувствовал себя худо. Он с нарастающим отчаянием понимал, что идею Тураева, его образ холодного математического четырехмерного пространства, в котором все уже произошло, движения и существования всех тел сложились в ветвистые "древа", местами проникающие друг в друга и переплетающиеся сетями взаимодействий, - этот образ вовсе и не требуется принимать на веру. К нему ведут не навеянные минорным тоном заметок (и даже не фактом смерти академика) чувства, а логика.
"Тоже мне, логическое "древо смерти" имени академика Тураева! сопротивлялся Чекан, мобилизуя весь свой сарказм и иронию. - "Анчар" в новой редакции! "К нему и птица не летит, и зверь нейдет..." Так ведь потому и не летит, выходит, птичка, что она уже пролетела. Мимо. И зверь тудыть... и вихорь черный... все. Нет, но постой: мир существует в пространстве и во времени - общепризнанный факт. Стало быть, мир четырехмерен. Однозначность моего существования (равно как и каждой клетки моего тела, как и всего на свете!) в пространстве в каждый момент времени - тоже факт, доказанный и опытом прошлого, да и всей совокупностью знаний о мире (без него вообще не было бы определенных знаний). То есть этот факт включает в себя все. А однозначность сия и есть ветка, или побег, или спиральный вьюнок - на "древе Тураева". Но... а что "но"? Нет никаких "но", все логично и ясно. Эмоции излишни".
Борис вдруг почувствовал, что логически он уже мертв. Да что там мертв - и не существовал никогда. Все, что он считал своей жизнью, своим прошлым и настоящим, достигнутым - задано заранее, как и "будущее". Только и того, что будущего он не знает, хотя... догадывается. "Повесился бы ты лучше на своем "древе логического познания" около дачи, Шур Шурыч, - со злостью подумал он, чем такие вещи писать! Раз все одно помер. Двоих утянул за собой. А теперь вот и меня..."
Мысли запаниковали, шарили по закоулкам мозга в поисках хоть какого-то опровергающего довода - страх, прикидывающийся мыслями. И не находили ничего.
Он, Борис Чекан, аспирант двадцати семи лет, нарисован в четырехмерном пространстве вместе со всеми своими предками - от обезьян и палеозавров этакой вихляющей (от опасных взаимодействий), меняющей объем и форму-гиперсечение вещественной кишкой, которая то соединяется, то ответвляется от других подобных кишок-траекторий-веток и от которой, в свою очередь, ответвляются ( точнее, ответвлялись у предков, поскольку он сам-то еще холост) побеги-отпрыски. Эта траектория его существования петляет по пространственной поверхности гиперсечением-планетой, которая, в свою очередь, вьется вокруг еще более толстой пылающей гипер-трубы Солнца. И все это течет в четырехмерном океане материи неизвестно куда.
"Не течет, в том-то и дело, что не течет! Так-то бы еще ничего, у каждой струйки-существа была бы возможность как-нибудь подгрести в свою пользу, вильнуть и увильнуть... Все уже состоялось, в этом проклятие тураевской идеи. От палеозавра с веснушками вдоль ушей и копыт - что было, то было - через питекантропа и нынешнего почти кандидата наук - и далее до конца времен. Тело-Я считает, что выбирает свой жизненный путь среди других существ, кои так же о себе мнят... а все это понарошку, иллюзии. Путь уже выполнен. Не эскиз, не набросок-план на бумаге, а сам жизненный путь - от начала и до конца! "Твой путь окончен. Спи, бедняга, любимый всеми Ф. Берлага!" Это уже не Пушкин, Ильф и Петров. Шутка. Какая злая шутка!.."
Борис вспомнил, что именно такой была последняя запись Тураева, и у него похолодело внутри. Сейчас он был Тураевым, который три ночи назад искал и не нашел выхода из тупика, в который сам себя загнал мыслью... покойным Тураевым. Он сейчас был и Загурским, и Хвощом, которым вот так же, ночью, после прочтения заметок академика и логичных размышлений открылась ледянящая душу истина, что их жизни - это не их жизни, их как личностей с интересами, стремлениями, делами, чувствами, жаждой счастья, со всем, то составляет жизнь, - нет и не было. Тоже покойные Е. П. Загурский и С. С. Хвощ. "Твой путь окончен..."
"Погоди, но почему же из всей этой тягомотины, из безличия так отчетливо выделяется миг Настоящего? В нем сосредоточены почти все наши переживания... Этого Тураев своим "древом" не объясняет. Недоработочка. Здесь... ага, здесь вот какая модель подошла бы: жизнь - магнитофонная лента, на которой все уже записано. Когда ее прокручивают, она "живет" - живет сейчас, именно в том месте, которое проходит мимо магнитной головки. Это ее "настоящее", то, что перемоталось на левую бобину, "прошлое", а на правой - "будущее". Лента тоже может считать себя самостоятельным существом (или головка?..), которое "выбирает" и "решает", что дальше прозвучит из динамиков: слова или музыка, даже какая именно... она может даже считать в самообольщении, что мелодии и их красивое звучание - это она сама "делает", а шумы, хрипы, искажения - это от стихии или даже от чьих-то интриг. А все записано на ней. Вот так и в нас, в нашей жизни? Боже мой!.."