Туда, где ждут тебя... (СИ) - Страница 13

— Ладно. Больше не буду. Спи. Не до рассказов.

Беспокойный сон. Раннее пробуждение. Тоскливое настроение. Ты понимаешь — это всего лишь отсутствие пищи. Хуже всего, что ты знаешь — еды нет и не будет. Мышцы ноют. Ты чувствуешь себя пленником, которого долго били бандиты, требуя, чтобы ты рассказал, куда спрятал еду. Но ты прекрасно знаешь, что еды нет нигде, и уверен, что бандиты тоже знают это, но продолжают бить. Ах, да. Маленькая шоколадка. Но она — для Яси. Про это надо молчать. Забыть. Как шуршит обертка, как упруго входят зубы в шоколад, как он тает на языке… Забыл, забыл уже!

Да, Яся. Она еще спит. Вряд ли стоит будить ее сейчас. Осторожно выбираешься из-под ее головы. Встаешь на четвереньки и отползаешь. Малейшее движение рукой или ногой отдается во всем теле, бьет острыми иголками, вонзается в каждый нерв. Еще несколько шагов, и ты плюхаешься на пол, растекаясь безвольной массой, а искровые разряды хаотично пронзают твои мышцы.

Ты пытаешься не двигаться. И вскоре можешь даже представить, как поднимаешься, идешь на кухню, набираешь воды и ставишь кипятить. Представил? Теперь делай. Тяжело? Так нечего было выделываться перед девушкой. Никто не заставлял. Привык спать на мягком? Привыкай к походным условиям. Нечего! Расклеился… Зла не хватает.

Сергей поднялся, держась руками за стену, и проковылял на кухню. Вскипятил воды. Каменная плита в доме казалась самым нереальным из всего, что здесь было. Как она греет? Что у нее внутри? Сергей подозревал, что она — сплошной камень. Верхняя поверхность нагревается под действием электричества, которое поступает от фотоэлементных панелей на крыше. Но их устройство Сергей представлял с трудом. Достаточно было пожелать электричество в доме, и зурм сам выбрал оптимальный вариант.

Еще вечером Сергей вытащил из снегохода всё, что уцелело при аварии и что можно было снять с корпуса. Большая часть оказалась громоздкой и ненужной. Кое-что могло пригодиться, но надрываться ради единичного измерения или возможности послушать статические помехи в наушниках — кому надо.

В конечном итоге он пришел к выводу, что кроме зурма и аптечки из снегохода, им ничего и не нужно. Еды всё равно нет. Запас теплой воды нести не в чем. Вся одежда — вполне добротная и защищающая от мороза — на них. А теплым укрытием на ночь они будут обеспечены. Так что небольшого рюкзака вполне достаточно, а нагружать девушку нет смысла.

Вошла заспанная Яся, сумрачно посмотрела на еще не остывшую воду и принялась жевать шоколадку. Только съев две трети, она вдруг задумалась и нерешительно спросила:

— Ты сам-то ел?

— Ел.

— Не ври. У нас есть нечего.

— Тогда не задавай дурацких вопросов.

— Ну, и ладно, — обиделась Яся. — Я ему предложить хотела, а он…

Не увидев дальнейшей реакции Сергея на ее слова, девушка повертела в руке остатки плитки и примирительно сказала:

— Поешь.

Сергей не стал отказываться, гордо заявляя, что еда лишь для женщин и детей, а он, как настоящий мужчина, потерпит. Что толку, если у него силы закончатся раньше, чем у девушки? При всем желании, Яся не сможет протащить его бесчувственное тело столько же, сколько он протащит ее. Раз поделилась, значит, понимает ситуацию. Принуждать девушку делать то, что она не хочет, — невозможно. Не в его правилах.

— Ты не связывался со станцией?

— Пытался. Бесполезно. Помехи. Нас предупреждали.

— И что — нас не будут искать?

— Может, и будут. Ты маршрут продублировала на базе? Нет? Тогда скажи мне, милая Яся, — как и где организовать поиски? Ты заметила, что лыжи не оставляли следа на этом снегу? Да это никакой и не снег. По свойствам он ближе к фирну. Лёд, одним словом. Так что по следам — не найти. Сеть аварийного оповещения? То же самое, что и с простой радиосвязью. Спутниковое сканирование? Если б оно работало, нас бы уже давно забрали. Еще какие способы ты знаешь?

— Как же местные? Если кто-нибудь из них потеряется?

— Зимой они сидят по домам и не высовываются. Или у них есть свои ориентиры. Либо пользуются угломерными инструментами для определения своего местоположения.

Ярослава немного подумала.

— Даже если потерявшийся знает, где находится, как он сообщит об этом спасателям?

— Не занудствуй. Он сам дойдет. Не надо его спасать.

— А, ну да, ну да. Особенно если попал в аварию и получил травму.

— Мы, по крайней мере, можем идти. И должны, — Сергей подвел итог разговору. — Одевайся.

Ходьба при минус сорока утомляет. Выматывает. Даже если ты одет в защитный комбинезон. Даже если он не поврежден. Даже если на лице у тебя дыхательная маска. Ты голоден. Ты страдаешь. Идешь наудачу, забирая влево, каждый час поправляя направление движения. И главное. Ты не видишь цели. Не за что зацепиться взгляду.

Очки у маски запотевают и обмерзают. Приходится их снимать и очищать от инея. Ни в коем случае нельзя смотреть без защиты. Ни на небо, ни на ледяную скользкую поверхность под ногами. Иначе неизбежен ожог роговицы и, как результат, — снежная слепота. Респиратор старой конструкции не способен полностью удержать тепло и влагу выдоха и покрывается игольчатой бахромой.

Ты бездумно сбиваешь кристаллы льда, щуришься сквозь светофильтр на солнце. Автоматические действия, которые даже тебе ни о чем не говорят. К чему они? Лишние движения — лишняя трата энергии. Но ты не приучен к многокилометровым походам по пересеченной местности, не тронутой цивилизацией. Это тебе не город с гладким асфальтом, услужливыми скамейками и теплыми магазинчиками, где всегда можно передохнуть.

Этот дикий мир зол на тебя. Его задача, чтобы тебя здесь не стало. Он уверен, что возьмет свое. Пусть не сразу, пусть ты немного помучаешься, посопротивляешься. Но он уверен — ты никуда не денешься. Он — не думает. Он просто знает. Ты ляжешь и уже не встанешь. Весной твое мясо станет источником пищи для падальщиков. Кости станут хрупкими и ломкими, и жесткая трава, пробиваясь сквозь скелет, рассыплет их.

Ты уже боишься? Ах, ты не желаешь приобщиться к круговороту природы? Ты ошибаешься. Когда-нибудь природа возьмет вверх над тобой. Пусть не на Хроне, пусть на Земле или другой планете обжитого космоса. Она не торопится. Она знает — ты принадлежишь только ей.

Силы заканчиваются быстрее, чем рассчитывал в начале похода, и их нечем поддержать. На сколько километров они удалились от станции? На двести? Значит, столько и нужно на обратный путь — это не высшая математика. Только не забудь, что с каждым шагом твоя скорость падает. И если первые два-три часа ты можешь выдерживать взятый темп, то к середине дня ноги превращаются в деревянные обрубки, которые надо переставлять, прилагая безумные усилия.

Да, можно остановиться. Упасть и лежать, лежать… Но это не приносит отдыха. Тело — чужое. Его надо заставлять делать то, что хочется тебе, а не планете, леденящей тебя. Подтянуть колени. Вот так. Выпрямить руки. Хорошо. Поставить одну ногу на стопу и быстро, рывком, пока непослушные мышцы еще не поняли, что ты опять хочешь заставить их работать, встать и сделать несколько шагов, выпрямляясь.

Нет, не останавливайся. Тело только и ждет твоей слабости. Оно думает, что ты не знаешь своих резервов. Про свои ты знаешь всё. Или думаешь, что знаешь, воображая себя способным свернуть горы и повернуть вспять реки. Ты не знаешь, чего ждать от спутника. Тем более, что она женщина, слабое существо, по определению. И ты в курсе, как эта слабость внезапно становится силой, направленной против тебя. Потому что именно тебя она будет считать главным источником неприятностей. Тебя! Ни кого-нибудь другого, далекого. Ни стихию. Виноват тот, кто ближе всего. В данный момент — это ты.

Надо идти. Надо подниматься, когда падаешь. Хвататься за спутника и поддерживать его. Не останавливаться ни на секунду. Переставлять гудящие ноги. Держаться.

Подошвы скользят на подтаявшем до льда снегу. Падать больно. Наверняка локти и колени сбиты в кровь, но не приложишь заживляющий пластырь, не осмотришь раны. Нельзя снять защитный комбинезон. Даже думать об этом — страшно.