Труп в оранжерее - Страница 57

После прочтения письма Кэткарта даже появление заключенного на свидетельском месте не разрядило напряжения. При перекрестном допросе генерального прокурора он решительно утверждал, что бродил по вересковой пустоши в течение нескольких часов, никого не встретив, затем под давлением признал, что спустился вниз в 23. 30, а не в 2.30, как показал на допросе.

Сэр Вигмор Вринчинг приложил много усилий, пытаясь убедить суд, что Кэткарт шантажировал Денвера, он преследовал заключенного своими вопросами столь напористо, что у сэра Импи Биггса, мистера Мурблса, леди Мэри и Бантера возникло ощущение, что всеведущий генеральный прокурор буквально бурил глазами стену в соседнюю комнату, где отдельно от других свидетелей сидела миссис Граймторп в ожидании вызова. После перерыва на обед сэр Импи Биггс поднялся, чтобы попросить слово для стороны защиты.

— Милорды, теперь вы слышали — а я ждал и молился здесь в течение этих трех тревожных дней, зная, с каким неподдельным интересом и искренней симпатией вы хотели бы услышать, — что доказательство, привезенное моим благородным клиентом, защитит от этого ужасного обвинения в убийстве. Вы слышали, как, словно из своей узкой могилы, покойный подал голос, чтобы рассказать о той роковой ночи 13 октября, и я уверен, что у вас нет сомнений в правдивости этой истории. Вы знаете, что мне не было известно содержание письма до тех пор, пока я не прочел его в суде прямо сейчас, и, находясь под сильным впечатлением, я представляю, как ужасно и мучительно, должно быть, подействовало оно на вас. Несмотря на мой большой опыт в уголовных делах, думаю, я никогда не встречался с таким мрачным делом, как дело этого несчастного молодого человека, чья роковая страсть — здесь мы можем использовать это избитое выражение во всей полноте его значения, — чья действительно роковая страсть толкала его все глубже и глубже на дно жизни, пока, наконец, не привела к насильственной смерти от собственной руки.

Благородный пэр на скамье подсудимых был обвинен в убийстве этого молодого человека. То, что он совершенно невиновен в этом преступлении, в свете того, что мы слышали, должно стать настолько ясно для вас, что любые слова, добавленные от меня, покажутся лишними. В большинстве подобных случаев свидетельские показания запутанны и противоречивы; здесь, однако, ход событий настолько ясен, настолько последователен, словно мы своими глазами видели развернувшуюся перед нами драму; как перед всевидящим оком Бога, мы едва ли смогли бы наблюдать более яркое или более точное зрелище тех ночных событий. Действительно, если бы смерть Дэниса Кэткарта была единственным событием той ночи, я бы рискнул сказать, что нет никаких сомнений в истинном положении вещей. Но в череде неслыханных совпадений нить истории Дэниса Кэткарта так переплелась со многими другими, что я рискну рассказать всю историю еще раз с начала, чтобы в путанице столь большого множества свидетелей какой-нибудь пункт не остался незамеченным.

Позвольте мне тогда возвратиться к началу. Вы слышали, что Дэнис Кэткарт родился в смешанном браке — от союза молодой и прекрасной южанки с англичанином на двадцать лет старше нее, властным, страстным и циничным. До восемнадцати лет он жил на континенте со своими родителями, путешествуя с места на место, видя гораздо больше, чем средний молодой француз его возраста, познавая кодекс любви в стране, где убийство на почве ревности понимается и прощается, поскольку с этим там никогда не будет покончено.

В возрасте восемнадцати лет происходит ужасная трагедия. За короткое время он теряет обоих родителей — свою красивую и обожаемую мать и своего отца, который, возможно, будь он жив, мог управлять страстной натурой, которой он дал жизнь. Но отец умирает, а два его последних распоряжения оказались в сложившейся ситуации пагубно опрометчивыми. Он оставил сына на попечении своей сестры, которую не видел много лет, с указанием, что мальчика следует отправить в университет, в котором он сам когда-то учился.

Милорды, вы видели мисс Лидию Кэткарт и слышали ее показания. Вы поймете, как честно и добросовестно, с христианским безразличием к себе, она выполняла порученную ей обязанность — и все же не сумела установить действительно хорошие отношения со своим молодым подопечным. Он, бедняга, в одночасье потерявший родителей, окунулся в Кембридже в общество молодых людей, воспитанных совершенно по-другому. Молодому человеку, с его космополитическим опытом, молодежь Кембриджа, с его спортивными состязаниями, театральными постановками и наивными философскими экскурсами по ночам, должно быть, казалась невероятно ребяческой. Вы все, исходя из воспоминаний о своей alma mater, можете восстановить жизнь Дэниса Кэткарта в Кембридже, с ее показной веселостью и внутренней пустотой.

Стремясь к дипломатической карьере, Кэткарт завел обширные знакомства среди сыновей богатых и влиятельных людей. С житейской точки зрения он преуспевал, и наследование значительного состояния в возрасте 21 года, казалось, открывало путь к очень большому успеху. Сдав выпускные экзамены и стряхнув академическую пыль Кембриджа со своих ног, он тут же перебрался во Францию, обосновался в Париже и начал постепенно делать карьеру в мире международной политики. Но тут в его жизнь входит человек, чье ужасное влияние должно было отнять у него благосостояние, честь и саму жизнь. Он влюбляется в молодую женщину того изящества, непреодолимого обаяния и красоты, которой славится австрийская столица. Он очарован, влюблен до беспамятства в Симону Вандераа. Заметьте, что в этом вопросе он следует строгому континентальному кодексу: полная преданность, полная свобода действий. Вы слышали, какую спокойную жизнь он вел, каким разумным он, казалось, был. У нас есть доказательство того, как разумно он пользовался своим банковским счетом, щедрыми чеками, выписанными на его имя и обналиченными в банкноты средней номинации, с регулярными значительными сбережениями квартал за кварталом. Жизнь заиграла всеми красками перед Дэнисом Кэткартом. Богатый, честолюбивый, обладающий красивой и обходительной возлюбленной — и весь мир открывался перед ним.

И затем, милорды, вопреки этой многообещающей карьере, грянул гром Первой мировой войны — безжалостно разбивающей все его гарантии, свергая его амбиции, уничтожая и разрушая здесь, как и всюду, все, что делало жизнь красивой и желанной.

Вы слышали историю выдающейся армейской карьеры Дэниса Кэткарта. Я не стану подробно останавливаться на этом. Подобно тысячам других молодых людей, он храбро прошел через пять лет напряжения и разочарования, чтобы оказаться к концу войны целым и невредимым и, таким образом, счастливее многих своих товарищей, но с разбитой жизнью.

От его огромного состояния — которое было полностью инвестировано в русские и немецкие бумаги — практически ничего не осталось. Вы спросите, имело ли это значение для молодого человека с образованием, с прекрасными связями, с такими благоприятными возможностями, открытыми для него? Ему следовало только подождать несколько лет, чтобы восстановить многое из того, что он потерял. Увы! Милорды, он не мог позволить себе ждать. Он подвергался опасности потерять кое-что более дорогое для него, чем благосостояние или амбиции; он нуждался в больших деньгах — и немедленно.

Милорды, в этом трогательном письме, которое нам прочли, нет ничего более патетичного и ужасного, чем это признание: «Я знал, что ты изменяла мне». На всем протяжении кажущегося счастья он знал — как никто другой, — что его дом был построен на песке. «Ты никогда не могла обмануть меня», — пишет он. С их сами первой встречи она лгала ему, и он знал это, но знание все же было бессильно разорвать сети его роковой зависимости. Тому из вас, милорды, кто знает, как сила любви проявляется в этой непреодолимой — я бы сказал, в этой предопределенной манере, — собственный жизненный опыт поможет понять ситуацию лучше, чем любые мои слова. Великий французский поэт и великий английский поэт подвели итог вопроса в нескольких словах. Расин говорит по поводу такого обаяния: