Труды по россиеведению. Выпуск 5 - Страница 12

Предлагаемый текст является своеобразным способом быстрого реагирования на происходящее в нашей стране. Настоящее осмысление придет, конечно, позже, когда нынешние события оформятся в новые непреложные факты. Но и сегодняшние эмоции и реакции имеют познавательный смысл, поскольку, как говорил Б. Пастернак, «сквозь них история орет».

Содержательному измерению текста соответствует и его стилистика. Это – совокупность фрагментов, в которых обсуждается та или иная тема(ы), в определенный момент показавшаяся автору особенно актуальной. Отсюда, разумеется, и «публицистичность» языка.

Четырнадцатый год… Заканчивается суицидальный для христианского человечества столетний период. Таковым он случился потому, что наши прадеды не выдержали того объема свободы, сложности, противоречий, неожиданно открывшихся возможностей и пр., который обрушился на них в конце XIX – начале XX в. (конечно, можно назвать и другие, не менее важные причины мирового самоубийства в августе 14-го)…

А что скажут о нас, о нашей весне-лете-осени четырнадцатого? Как будут оценены патриотический подъем большинства россиян, молчание меньшинства, протесты единиц? Какой исторический приговор будет вынесен русской власти, неожиданно вновь взявшейся за привычные дела – скажем мягко – собирать земли и пасти народы?

Кстати, о нашем народе. В грозные крымские и донецко-луганские дни на доске объявлений профкома нашего Института появились очередные белые листики, видимо, предназначенные членам этой организации, которой как будто бы и нет, но и все же немного есть. Обычно перед этой доской никого – что сегодня можно ожидать от профкома (теперь это слово звучит старомодно, как «милостивый государь»). Однако на этот раз люди там были. Что-то читали, комментировали, отходили довольными, приятно взволнованными. Будто получили какую-то моральную поддержку.

На этой доске было три текста. Сентиментальный стишок о русском Севастополе Александра Городницкого17, фрагмент статьи А.И. Солженицына18, направленный против эгоистического украинского национализма, довольно добродушный и, как это почти всегда у него в публицистике, поучающий, и стихотворение Иосифа Бродского19, необъяснимо-грубое, какое-то совершенно немыслимое для этого человека, оскорбительное для украинцев. Я не случайно именно в такой очередности поставил русских сочинителей. По возрастанию антиукраинства (у Городницкого его и вовсе нет, но в контексте наших дней прочитывается).

К чему я клоню? – Просвещенная научная публика, как всегда, колеблется. С одной стороны.., с другой… И хочется, и колется, и кто-то не велит… И Крым всегда был русский, это Никита-дурак разбазаривал наши земли, и Новороссия, и Донбасс, и князь Потемкин, и большевики с их насквозь фальшивой национальной (а по сути, антирусской) политикой. Но и нарушение международного права, и санкции, и Запад, и последствия… В общем черт ногу сломит. – А здесь ясно, недвусмысленно показано, куда ж нам плыть. И «наше все», наши безупречные Бродский и Солженицын говорят, куда. И как толковать происходящее.

Так что ж? Чего смущаться: разве прежние великие – Пушкин, Тютчев, Достоевский – учили нас иному?

Выходит, великая русская культура XIX–XX столетий, защитница униженных и оскорбленных, дает нам моральную санкцию поддержать и действия властей, и восторг соотечественников. Вновь мы «до Тавриды». И уже не фантастическим кажется, что «матерь городов русских…», и с замиранием шепчется тютчевское: Над русской Вильной «стародавней родные высятся кресты…»20. Но тише, тише…

Кстати, почему «тише»? Не кружилась ли сладко голова весной того 14-го – «Босфор, Дарданеллы, Царьград с Софией»? И «все как будто под рукою, и все как будто на века». Ну, ну. Посмотрим, во что выльется нашенская ситуация. А вот та, столетней давности, босфоро-дарданелльская завершилась величайшей катастрофой в русской истории. Сегодня даже и не понять, чего хотели эти господа (царь, бюрократия, генералы, общественники), почему благое будущее их Отечества связывалось с доминированием русских в этих районах Восточного Средиземноморья? Кстати, спросите об этом у миллионов россиян, которые уже два десятилетия проводят свои отпуска на курортах Турции.

Найдутся люди, которые скажут, что проливы и Царьград – одно, а русский Крым – другое. И если бы мы его сейчас не вернули, то в самом скором времени Севастополь из базы Черноморского флота РФ превратился бы в порт приписки какого-нибудь Шестого флота США. – Отвечу: вполне возможно. Американцы действительно, во всяком случае в последнее время, полагают значительную часть мира чем-то вроде вотчины. Правда, эта ожидаемая опасность нашему Крыму очень похожа на угрозу со стороны империализма США и НАТО для СССР в 1968 г. Тогда уверяли, что если бы Советский Союз не оккупировал Чехословакию, то через некоторое время над пражским Градом развевались бы враждебные «нам» флаги…

Да, за два столетия Крым сросся, сроднился с Россией, стал ее частью. К Малороссии он имел косвенное отношение (и наоборот). Даже 1954 год ситуацию принципиально не изменил. Однако распад СССР зафиксировал Крым в составе суверенной республики Украина21. Российская Федерация, наряду с другими государствами признала границы нового субъекта международного права и его территориальную целостность. Более того, подпись под Будапештским меморандумом (1994) сделала Россию, так сказать, привилегированным, эксклюзивным гарантом неприкосновенности территории Украины22.

Потеря Россией Крыма, если говорить выспренно, это плата за поражение наших предков в начале ХХ в. Под поражением я подразумеваю позорный Октябрь Семнадцатого и неудачу в героической попытке восстановить страну в ходе Гражданской. Иными словами, Крым перестал быть русским совсем не в результате решения Н.С. Хрущева. Он потерял русское имя после поражения русских на Перекопе. Впрочем, это касается всей страны. Все части Российской империи, включая Крым, превратились в части бывшей Российской империи. Кто и что из красных победителей подбирал, по сути, не столь важно. Они совершенно искусственно перекроили Россию на вымышленные республики, края, области, округа. Сегодня трудно разобраться, кто и на что имел право в стране, где семь десятилетий никто не имел прав ни на что. Можно, конечно, сказать, что схожим образом действовали европейские колонизаторы в Африке. Наверное, это так. Но большевики резали по живому в своей стране. Это, разумеется, не снимает ответственности с западных империалистов, но объясняет, почему Крым – иное.

И еще одно соображение. При всех эксцессах, безобразиях, несуразностях, при всей жестокости, крови, в условиях фактического раскола страны на две(?) части, в Киеве произошла народная революция. События конца 2013 – начала 2014 г. на Украине сопоставимы лишь с тем, что было в Центрально-Восточной Европе в 1989 г. Череда антикоммунистических и антисоветских революций: от «бархатной» революции в Чехии до кровавого свержения режима Чаушеску в Румынии. Их интенсивность и жестокость зависели от национальных традиций, от того, что в науке называется политической культурой. Именно это случилось на Украине. «Правый сектор», «бандеровцы», «фашиствующие группировки», вне всякого сомнения, в наличии, но не они определяют главное в украинской драме (революция всегда драма).

…Знаменательно, что майданный Киев, Крым, Донецко-Луганское восстание против победителей Януковича в своей совокупности существенно привели к резкому похолоданию политического климата в России, дальнейшему усилению репрессивно-авторитарного порядка, фактической адаптации верхов ко многим идеям «Изборского клуба». То есть тенденции, набиравшие все последние годы вес и влияние, постепенно превращаются в мейнстрим русской политики. Мы вновь попадаем под обаяние и искушение музыки «гром победы раздавайся…», «от тайги до британских морей…», «мы за ценой не постоим…». Разумеется, в таких обстоятельствах любое иное мнение, позиция, поступок квалифицируются как «каждый шаг в сторону – побег».