Трудный переход - Страница 145

— Как же я позову, меня же не послушаются, — лепетал Корней.

— Не послушаются? — переспросил Косых. — Да ты нм скажи, что мы пришли! Понимаешь?

— Не могу.

— Почему?

— Нету никого, которые пойдут.

— Как нету?

— Нету. — Корней сжался, словно ожидая удара. Он сказал этим близким ему по настроению людям всю правду.

— Значит, нас здесь совсем и не ожидают? Так? Ты это хочешь сказать, что ли? — Косых уставился на Храмцова.

Корней молчал. И это молчание было красноречивее всяких слов. Холодом и заброшенностью повеяло вдруг на бесшабашного пограничного налётчика Косых и на тех, кто был с ним в эту минуту. Хриплыми голосами они заговорили все сразу:

— Как же так?!

— Выходит, зря мы шли?

— Сколько муки приняли!

— Ну сволочи! — неистовствовал Косых. — Скот, стадо баранов! Им бы плетей, тогда бы они поняли, как надо жить на свете! С мужиками делать политику — что за наивность! И какой чёрт сунул нас в эту авантюру? Зачем мы сюда полезли? Это вы нас сбили! — повернулся Косых к Храмцову. — Такие, как ты! "Приходите, мужики только и ждут, чтобы их спасли!" Всё спасителей ищете? А сами себя почему не спасаете? Мы за идею сколько лет страдаем, а вы пупом к земле приросли! "Мужик беспременно подымется! В леспромхозы много народу набежало, вербованные, раскулаченные, властью обиженные"… Где они? Кто про них говорил? Тот широкомордый кулак из Сибири! Если бы он был здесь, я бы его сейчас застрелил!

Косых с гневом и ненавистью вспомнил о Селиверсте Карманове, который где-то остался или потерялся.

— Ваше благородие, — вкрадчиво заговорил Храмцов. — Тут зимой-то верно мужики шумели. Пьянка была. Одного комсомольца чуть не побили…

— Детские игрушки! — закричал Косых. — Что ты мне про это рассказываешь? Смотри! — Он быстрым движением расстегнул шинель. Под нею оказалась кожаная куртка, и на ней на ремнях висели длинные воронёные маузеры, по одному у каждого плеча — словно железные вериги. — Вот оружие! Кому его отдать? Зачем мы его несли? Ты думаешь, что только у меня одного это? Смотри и у них!

Косых сделал повелительный жест. Расстегнулись ватные куртки. Блеснуло оружие… Корней отшатнулся, а Генка Волков прикусил губу. Он готов был закричать от страха. Во всё время этого разговора он стоял у нар. Сейчас не быть бы ему здесь, исчезнуть! Генка с надеждой смотрел на дверь, соображая — не выбежать ли ему из барака? Однако у двери стояли двое злых пришельцев.

— Тут приходится осторожно… — слышался вкрадчивый голос Корнея. — Следят…

— Кто? — громко спросил Косых.

— Разные, — неопределённо повёл рукою Корней. — К примеру, десятник по фамилии Лопатин. Лютый, не приведи бог! Он ещё в гражданскую нашего брата в две сабли крошил!

— А где он? — спросил Косых.

Корней молча кивнул в окно. У барака показался Лопатин.

Демьян стоял рядом с Палагой в комнате, когда мимо окна прошёл Косых и с ним ещё четверо в лесорубческих ватниках. Демьян, приметливый на лица, подумал, что люди эти ему незнакомы. Он нахмурился. Ещё вчера Трухин вызывал его к себе и предупреждал… Демьян подумал: "А вдруг?" И словно тень прошла по его мужественному лицу. Но какие же бандиты вот так днём разгуливают?

— Однако я схожу, — сказал он Палаге, отодвигаясь от неё. — Есть одно дело.

— Куда? — удивлённо посмотрела на него Палага. Они ведь только что думали вместе о своём будущем! Что значат в сравнении с этим какие-то дела!

— Люди какие-то прошли в бараки. Может, я им нужен? — проговорил Демьян.

Но она, смеясь, заставила его снова подавать гвоздики и не отпустила, пока вся работа не была закончена.

— Подождут, не всё для людей.

— Я всё же схожу, паря, — повторил он настойчиво.

— Ну, сходи, да надень хоть шапку, а то голову простудишь!

— Ладно. Ты меня жди.

Демьян надел папаху и как был в чёрной рубахе, подпоясанной солдатским ремнём, в брюках-галифе и сапогах, шагнул к двери. Палага проводила его сияющим взглядом.

Утреннее солнце заливало барак — щелястый пол, нары, бревенчатые стены. Демьян переступил порог и встал против света, вглядываясь в маячивших перед ним людей. Косых при виде забайкальца даже отступил. Эта косматая папаха из козла была ему очень хорошо знакома. В таких папахах бывали и те, против кого он прежде воевал. Ему хотелось сейчас же закричать, наброситься на Лопатина. "Партизан? Коммунист? С-сукин сын!" — и плетью наотмашь бить по лицу, как бывало раньше… Он бросил быстрый взгляд на Корнея. Семейский сделал страшное лицо. Косых молча кивнул. Они поняли друг друга без слов.

Демьян не смог заметить этой переглядки: она была мгновенной. Видел её лишь совершенно потерявшийся Генка. Широкоплечий, плотный забайкалец смело шагнул от порога прямо на середину барака. А Корней стал отодвигаться вдоль нар, к двери.

— Кто такие? — громко спросил Демьян.

Он всё время с подозрением относился к Корнею. С Викентием Алексеевичем Соколовым Демьян даже советовался, чтобы Корнея уволить. Соколов не разделял его опасений. Несколько дней назад семейский вдруг заболел — жаловался на боли в животе, говорил, что не может делать тяжёлую работу. А сейчас он как будто здоров? Но чёрт с ним, с Корнеем! Главное — что за люди сюда пришли? Демьян окинул их взглядом. Рябой высокий. Усатый. Ещё двое русских. Кореец. Быстрая, как молния, догадка осенила его: не с добром здесь эти люди! Демьян быстро повернулся к Корнею.

— Ты, паря, пошто пятишься-то? — насмешливо сказал он. — А ну, давай от двери! — грозно надвинулся на Корнея Демьян и повернулся к выходу.

Прижавшегося в своём углу Генку он сразу-то и не заметил. Да и не о Генке была его мысль в эти секунды. Он думал о том, чтобы выскочить вон из барака и закричать. Часовые у складов не так далеко, могут услышать… А Палага осталась в соседнем бараке. Эх, жалко, нет у него верной партизанской шашки!.. Львиным прыжком очутился Демьян у двери, сшиб Корнея. Но на него уже накинулись сзади. Демьян тряхнул плечами и вырвался. Сильным рывком освободил он руки, которые ему хотели заломить за спину. Но его уже оттеснили от двери…

— Что вы делаете? Не убивайте!

Это крикнул Генка. Демьян его услыхал.

— Генка, ко мне! Выручай! — прохрипел он.

К Волкову подбежал Храмцов.

— Ты что кричишь, а? — По его безволосому лицу расползался синяк.

Генка мог бы броситься на Корнея. Как вцепился бы он ему сейчас в горло! "Но меня же тогда убьют!" — пронеслось у него в голове. А вслед за этим явилась и предательская мысль: "Не будет Демьяна — и ничего он не узнает!"

— Не выпускайте его, не выпускайте! — истерически выл Корней, прыгая у порога.

— Ко мне! Лови банду! — во всю мочь закричал Демьян.

Ему сдавили горло.

— Ах вы, сволочи! — хрипел Демьян. — Св… На кого поднялись, гады?

Он снова рванулся. Косых отлетел к стене. Упала, грохоча трубой, железная печка, по бараку полетела зола и горячие угли. "Что же это? Убивают! Эх, Дёмка, пропадаешь! А где же Генка? Или он убежал? Народ позовёт? Палаге скажет?"

— Генка! — снова позвал Демьян. Парень не отозвался.

Под порогом лежал топор — им кололи дрова для железной печки. Демьян успел заметить его. Он бросался к порогу, но его не пускали. Два раза он уже расшвыривал своих врагов. Силён был забайкалец! Но как волки, напав стаей, рвут и терзают благородного оленя, так вновь и вновь наваливались на Демьяна враги. В какой-то миг Корней схватил лежащий у порога топор, подбежал сзади к Демьяну и со всей силой ударил его по затылку. Демьян зашатался. Словно красным огнём вспыхнули и осветились двери барака. Вошёл Никифор Шароглазов. Он был всё такой же, как и тогда, — грозно-весёлый, живой. "Бей их, Дёмша! Не поддавайся, паря!" — негромко, но явственно сказал Никифор для одного Демьяна. И это было последнее в жизни видение Лопатина. Он замертво упал, обливаясь кровью.