Троянская война - Страница 32

Зловоние от теплых морских существ стало теперь невыносимым, и Менелай осторожно приподнял угол шкуры. Медленная, высокая волна приближалась к берегу. Он наблюдал, как она с глухим рокотом выплеснулась на песок и из нее, тяжело пыхтя, вразвалку вышел странный старик. Морские водоросли свисали с его бороды и с краев одежды. Он нетвердой походкой шел по берегу, кряхтя и охая, когда взбирался на невысокие песчаные холмы. Он встал рядом с тюленями и принялся пересчитывать свое стадо, начав с четырех с края, чьи шкуры были украдены богиней. Наконец он удовлетворенно кивнул и тяжело опустился на землю, вокруг него тут же образовалась лужа от воды, стекающей с него, посреди которой сидел он, и под лучами горячего солнца от него шел пар.

Менелай сбросил шкуру тюленя и схватил его, призывая на помощь своих друзей. Бог от неожиданности открыл глаза, передернулся и мгновенно превратился в рычащего льва. Менелай с товарищами схватился за его гриву, ничуть не испугавшись, когда он внезапно превратился в гладкую змею, выскользнувшую у них из рук. Они поспешно сжали гада, но теперь у них в руках уже был леопард, а затем огромный боров, который потащил схвативших его беспомощных людей по земле. И все-таки они крепко держали бога, пока тот не превратился в воду, которая пролилась сквозь их пальцы. Менелай смело бросился к маленькой лужице, быстро впитывающейся в землю. Но как только он собрал немного воды в ладони, почувствовал, что поднимается в воздух, и оказался висящим на одной руке, зацепившись за ветку высокого цветущего дерева. Ветка сломалась, но Менелай схватился за другую и, отдуваясь от напряжения, взобрался на нее. Тогда бог прекратил сопротивление и снова принял свой изначальный облик.

– Наверняка тебя научил кто-нибудь из бессмертных, спартанский царь, – сказал он, – а с ними бороться бесполезно. Спрашивай меня о чем хочешь, но быстро, потому что я тоскую по прохладной воде.

– Как я попаду домой в Спарту? – нетерпеливо спросил Менелай. – Я уже давно в Египте, а до этого десять лет провел в Трое. А теперь я жду попутного ветра на этом острове, в то время как мои люди голодают. Неужели моим скитаниям не будет конца?

– Возвращайся в Египет, – сказал бог, – и принеси жертву попутному ветру. Трудно тебе будет в туманной пучине, когда до дома так далеко, но, если ты этого не сделаешь, ты никогда больше не увидишь ни Спарту, ни Микены.

– Тогда я должен идти, – сказал, вздохнув, Менелай, – хотя путь будет утомительный. Неужели я должен вернуться домой последним из Трои? И неужели я – единственный, кто не правит счастливо в своем царстве, радуясь своей бессмертной славе?

– Троим не повезло. Один жив, а двое мертвы.

– Кто они? – нетерпеливо спросил Менелай. – Давно я не имел известий о царях, которые сражались в Трое.

– Не торопись сразу узнать их имена. Они тебе станут известны достаточно скоро.

Менелай еще сильнее сжал бога.

– Расскажи мне их истории, – приказал он.

Протей беспокойно заерзал под жарким солнцем и вздохнул.

– Аякс, сын Оилея, умер первым. Это был тот самый Аякс, который разграбил храм Афины в Трое, поэтому-то богиня упросила Посейдона, чтобы тот поднял большой шторм, который рассеял флот.

– Я хорошо запомнил этот шторм, – кивнул Менелай. – Много храбрых людей утонуло. Полагаю, сын Оилея был среди них.

– Он утонул, хотя не сразу. Когда его корабль шел ко дну, он прыгнул в море и схватился за деревянный обломок. Плывя по течению или самостоятельно, он оказался у берега, но тут огромная волна подхватила его и ударила о камни. Хотя его сильно покалечило, он сумел найти трещину в скале и зацепиться за нее пальцами, чтобы, когда волна отступит, она не унесла его в море. Когда нахлынул следующий вал, он с трудом подтянул ноги и удержался. Так, в крови и ранах, Аякс все-таки взобрался на вершину скалы, куда не доставала ревущая вода.

Казалось, он спасен, и так оно и было бы, если бы он не подал голос и не бросил вызов ветрам и водам.

– Я спас себя сам, своими собственными усилиями, – кричал он, – и я буду жить вопреки воле богов!

Тогда Посейдон взбаламутил море своим трезубцем, и громадная волна, размером с гору, с ревом обрушилась на скалу. С невероятным грохотом скала раскололась на части, и Аякс, все еще пытаясь безуспешно удержаться за нее, упал в кипящую пену и исчез.

– Мне жаль слышать, что он мертв, – сказал Менелай, – потому что он был храбрым человеком и замечательным бегуном. Никто не мог перегнать его, кроме одного раза – Ахиллес обогнал его, когда он поскользнулся. А теперь скажи мне, кто еще из героев мертв?

– Твой брат Агамемнон, – неохотно отвечал бог. – Его убила собственная жена Клитемнестра в день его триумфа и теперь управляет Микенами с Эгисфом, врагом ее мужа и твоим. Однако возмездие рядом, оно настигнет ее от сына Ореста, который горит желанием убить ее в отместку за своего отца.

– Мой брат, мой брат! – сказал Менелай, выпуская бога, чтобы прикрыть глаза рукой. – Подумать только, предводитель тысячи кораблей – и так закончил свою жизнь!

– Одному страннику не повезло еще больше, – сказал бог, смотря на Менелая с сочувствием. – Все корабли Одиссея погибли, и он сам томится на далеком острове у морской нимфы Калипсо. Целыми днями сидит он на берегу и смотрит через серый океан в направлении своего дома. Крупные слезы тоски катятся по его щекам, но напрасно, еще должны пройти годы, прежде чем снова ступит его нога на землю Итаки.

Бог развернулся и вперевалку побрел по песку к воде с удивительной прытью. Как только волна приподняла свой гребень, чтобы встретить его, он вошел в воду и исчез.

Менелай обратился к своим друзьям.

– Пойдемте, – сказал он. – Прикажите людям оттащить наши корабли к воде и установить мачты и паруса. Давайте приготовимся к походу, ведь это долгий и утомительный путь.

Менелай выступил в поход и довольно надолго задержался в Египте, потому что ревнивые боги требовали от него жертв и молитв. В конечном счете он возвратился в Спарту, где жил мирно в течение долгого времени, и все было как прежде. Каждый вечер Елена входила в его зал и сидела, прядя яркую разноцветную шерсть из своей блестящей серебряной корзины. Если песни старого певца становились утомительными, она не подавала виду, поскольку была ласковее к своему мужу, чем прежде. Она все так же любила рассказы путешественников о далеких странах, но, когда замечала, что Менелай следит за ней с ревностью, вставала с присущим ей изумительным изяществом и удалялась в свои покои. Ее приключения были закончены, и она больше всего желала прожить свою жизнь в мире.

Нестор дома

Старый Нестор в своем царстве Пилос в девятый раз с тех пор, как вернулся, приносил ежегодную жертву Посейдону, владыке моря. Для этого у него еще хватало сил, но после того, как церемония была закончена, он был рад присесть в тени от скалы на мягкие овечьи шкуры, которые его слуги постелили для него. Здесь он, прислонившись спиной к теплому камню, ждал, пока приготовят все к пиру, и закрыл глаза, едва слыша болтовню его друзей и сыновей о корабле, огибающем мыс и гребущем к берегу.

Мачты исчезли из виду в устье небольшой речки, но мгновение спустя какой-то старик и юноша направились к ним по дюнам от того места, куда причалил корабль. Старший, хотя и опирался на посох, шел вперед быстрыми шагами, его отличала прямая и уверенная осанка. Молодой спутник, который следовал за ним, был одет в обычную белую тунику, но передвигался с удивительным изяществом, а его меч был украшен серебром, словно оружие принца.

Писистрат, младший сын Нестора, вскочил и побежал, чтобы поздороваться с чужеземцами. Он улыбнулся молодому гостю и с радостью пожал его руку, когда приветствовал их обоих, ведь Нестор предпочитал компанию стариков, и его юный сын часто чувствовал себя одиноким. Приличия пока не позволяли осведомиться у приезжих, зачем они пожаловали, и он предложил им место на мягких ковриках рядом с его отцом и принес мяса и вина, угостив сначала старика, а затем и его младшего спутника.