Троянская война - Страница 28

Разграбление Трои

В последний из несчетных раз луна безмолвно освещала стены Трои. Даже вещая Кассандра, утомленная странными видениями, спала без снов, стража тем временем дремала на скамьях у ворот, а люди, утомленные празднованием, забылись глубоким сном в своих дворцах или хижинах. На наблюдательных башнях часовые не были выставлены, поэтому никто не видел белых парусов возвращающегося греческого флота, раскинувшегося по сверкающим водам залива.

В темной тени, которую отбрасывал храм Аполлона, Синон возился с потайными задвижками деревянного коня. Вот уже со слабым скрипом открылась дверца. Вовнутрь была брошена веревка. Слышалось приглушенное звяканье бронзовых доспехов, по мере того как герои в полном вооружении быстро соскальзывали на землю.

– Ты зажег сигнал, Синон? – шепотом спросил кто-то.

– Я держал факел, стоя на стене, пока не увидел, как зажегся ответный сигнал на острове. Залив уже весь покрыт нашими кораблями, и через полчаса воины будут у ворот Трои.

– Ты – храбрец, Синон, – буркнул Одиссей. – Ты совершил геройский поступок.

– Такая ложь необходима, – кратко заметил Пирр, – но лучше все же завоевать славу в честной борьбе. Теперь к воротам! Убейте всех стражников и откройте путь в Трою для нашей армии.

Держась в тени стен, герои, никем не замеченные, торопились пустынными улицами к воротам крепости. Корабли в это время причаливали к берегу, и воины спрыгивали на землю, горя нетерпением приступить к разграблению Трои.

Дворец Энея, сына Анхиса, располагался в конце переулка позади основной группы дворцов, от которых он был отделен рощей темных деревьев. Эней, как и все остальные, пировал допоздна той роковой ночью, а теперь крепко спал без сновидений. Когда наконец слабые вскрики и отдаленные выкрики разбудили его, он открыл глаза и увидел такой яркий красный свет, что подумал сначала, что уже наступил день. В тревоге вскочив с постели, он выглянул на улицу и увидел, что дом Деифоба напротив полыхал в море огня. Менелай, горя желанием отомстить, ринулся прямо в хоромы нового мужа Елены, разрубил Деифоба на куски и поджег его дворец. И когда Эней заметил пожар, крыша с грохотом обрушилась.

Троянский герой выбежал в свой внутренний двор, через который уже потянулись перепуганные беглецы из других частей города. Из их спутанных рассказов было не ясно, что все уже потеряно, и самые храбрые решили по крайней мере продать свои жизни дорого. С Энеем во главе небольшая группа быстро продвинулась в тень деревьев.

– Поспешите, солдаты! – крикнул чей-то голос на греческом. – Нам предстоит большое сражение, сейчас не время задерживаться на кораблях!

Говорящий, продвигаясь к троянцам в темноте во главе отряда греков, слишком поздно понял, что оказался среди врагов. Троянцы набросились, словно волки, и уничтожили своих противников прежде, чем те оправились от неожиданности.

– Заберите их щиты и шлемы, – приказал Кореб из отряда троянцев. – Если мы их наденем, нас опять могут принять за греков, и мы сможем устроить неразбериху в темноте.

Надеть боевое облачение греков – минутное дело, и под его защитой они произвели опустошение в рядах противника, дважды превосходящего их по числу, когда прокладывали себе путь к центру города. Как только они высыпали на большую площадь перед цитаделью, вокруг которой все дворцы принцев пылали яркими факелами, они услышали крик и, обернувшись, увидели Кассандру с растрепавшимися на ветру волосами, которую грубо тащили из храма Аполлона.

Кореб, который хотел жениться на Кассандре, издал громкий крик и ринулся на площадь за ней, убивая врагов по пути. Воины Энея бросились за ним, но в том месте на площади было светло от пожаров, как днем, и греки легко узнали их, в то время как отдельные отчаянные троянцы на крышах приняли их за врагов и забросали камнями. Атакованные и друзьями и врагами, они вскоре были разбиты. Эней и двое других в конце концов пробились в темный переулок, оставив своих товарищей мертвыми посреди горы убитых греков.

Тем временем дом Приама напротив площади отчаянно осаждался. Мужчины и женщины отрывали огромные балки с крыши, чтобы забрасывать ими нападавших. В тени колонн группу несдающихся троянцев атакующие предали смерти перед входом во дворец. Наконец огромный Пирр бегом взобрался по ступеням с обоюдоострым топором в руке, чтобы разрубить дверь в большой зал. Под градом его мощных ударов кованные бронзой двери были разнесены в щепки. Пирр ворвался во дворец, его товарищи следом за ним, и воздух огласили дикие вопли невесток Приама и плач их маленьких детей.

Сама царица Гекуба вместе с некоторыми из ее дочерей искала убежища на ступенях домашнего алтаря. Приам застегивал дрожащими пальцами застежки панциря, который не надевал лет двадцать.

– Какой толк от твоего сопротивления? – резко вопрошала его обеспокоенная Гекуба. – Ты едва можешь поднять меч, не говоря уже о том, чтобы ударить им врага. Оставь это другим, иди сюда и сядь подле меня.

Старик позволил втянуть себя на алтарь, полагая, возможно, что его присутствие будет защитой его дочерям. Крики из внешних комнат становились громче, и какой-то перепуганный затравленный юноша вбежал через дверь, спасаясь от запятнанного кровью Пирра, который его нагонял.

Это был Полит, один из самых юных детей Приама и самый любимый из оставшихся в живых. Стон сорвался с губ старика, и он медленно привстал. В этот самый момент Пирр нанес удар, и юноша упал к ногам своего отца, жизнь вытекала из него вместе с потоком крови.

– Боги накажут тебя за такое зло! – воскликнул старик, хватаясь за копье. – Позор на твою голову! Твой отец Ахиллес знал, что такое милосердие, но у тебя каменное сердце.

Он бросил копье в Пирра изо всех своих слабых сил, но оно легко отскочило от щита воина, не оставив даже царапины.

Бледные глаза Пирра налились яростью, а его руки были по локоть обагрены кровью троянцев.

– Иди, пожалуйся на меня моему отцу в стране мертвых! – выкрикнул он, протягивая огромную руку, чтобы схватить Приама за длинные седые волосы.

Быстрым рывком он стащил старика со ступеней алтаря и вонзил меч в его грудь. Приам упал на спину у ног царицы и скатился на пол, а его кровь смешалась с кровью убитого юного сына.

Задержавшись из-за осады дворца Приама, греки оставили более отдаленный дворец Энея пока нетронутым. Герой поспешил назад от печальной сцены на площади, убедившись теперь, что сопротивление безнадежно, и беспокоился лишь о том, чтобы спасти свою жену, Креусу, маленького сына и пожилого отца. Он нашел их собравшимися в зале вместе со слугами своего двора и беглецами, которые все еще прибывали из других частей города. Терять нельзя было ни минуты. Взвалив отца на плечи и подхватив сына свободной рукой, Эней приказал остальным следовать за ним и направился к воротам, выходящим на Идские горы, надеясь выскользнуть из города в темноте.

Они быстро миновали темные переулки и вскоре оказались в тени ворот, которые греки, зная эту часть города несколько хуже, еще не успели занять.

– Быстрее, сын! Быстрее! – подгонял старый Анхис, глядя поверх голов других со своего более выгодного места на плечах Энея. – Греки бегут с площади в нашем направлении. Я вижу, как блестят их щиты.

– Быстрее! – повторил Эней. – Через ворота! Разбегайтесь и спасайте себе жизнь! Я буду встречать вас у насыпи Деметры.

Услышав крики сзади, он понесся со всех ног, крепко прижимая ноги отца к своей груди и взяв маленького мальчика за руку, чтобы тот бежал сам.

После первого безумного рывка Эней посмотрел назад и понял, что остался один. Даже его жены не было позади. Он почувствовал укол беспокойства за нее, но предположил, что она находится с одним из слуг и торопится к назначенному месту встречи.

Скоро и впрямь все собрались, но Креусы не было среди них. В отчаянии герой вернулся к воротам, но их уже захватили греки, и он не нашел там свою жену. В конце концов, Эней вернулся назад, поскольку вот-вот наступит день, а он знал, что от него зависят жизни других людей.