Трость судьбы - Страница 4

— Мы явились, — прервал его чародей, — чтобы удостовериться...

— Да, — продолжал возбужденный барон, — множество раз, да, множество раз я говаривал ему, и вы можете верить мне или не верить, как вам угодно, ибо хотя...

— Чтобы удостовериться, — настаивал чародей, — имеете ли вы у себя, и если имеете...

— И тем не менее, — перебил Маггзвиг, — он всегда это делал, и, как он бывало говорил, если...

— И если имеете, — заорал человек в плаще, отчаявшись в том, что Чародею удастся договорить до конца фразу, — то узнать, каковы ваши пожелания в отношении синьора Блоуски. — Сказав это, они отступили на несколько шагов и стали ожидать ответа барона, а хозяин без дальнейших промедлений произнес следующий замечательный спич:

— И хотя у меня нет желания провоцировать враждебность, которую, учитывая те провокации, которые я получил, и, в самом деле, если вы их взвесите, они больше, чем любой смертный, а тем более барон, ибо давным-давно известно, что наш фамильный нрав превосходит даже тот, чем вряд ли могла бы похвастаться даже сама королевская семья, принимая во внимание также, что он такое долгое время держал, чего я бы и не узнал, если бы этот мошенник Блоуски не сказал, и как он мог заставить себя распространять все те лживые измышления, я представить себе не могу, ибо я всегда считал его вполне честным, и, разумеется, желая, если это возможно, доказать его невиновность и получить трость, поскольку это совершенно необходимо в таких делах, и, прося у вас извинения, я считаю жабу и всю эту чушь полным надувательством, но это между нами, и даже когда я послал за ней двух своих бандитов и один из них принес ее мне вчера, за что я дал ему кошель с золотом, и, я надеюсь, он был благодарен за это, и, хотя пользование услугами бандитов во все времена и особенно в данном случае, если вы сами подумаете, но даже несмотря на кое-какие любезности, которые он мне оказал, хотя я сказал бы, в этом что-то было, и, между прочим, возможно, именно по этой причине он выбросился, я хочу сказать, выбросил себя из окна, ибо... — тут он запнулся, видя, что его гости в отчаянии покинули комнату. Теперь же, Читатель, приготовься к последней главе.

Стояла полная тишина. Барон Слогдог сидел в зале своих предков, на своем баронском троне, но на его челе не было обычного выражения спокойной удовлетворенности: в нем чувствовалось неуютное беспокойство, которое указывало, что его разум встревожен, но почему же? Тесно набившись, в зале вокруг, настолько плотно втиснутые вместе, что напоминали один огромный океан без пробела или пустоты, сидели семь тысяч человеческих существ: все глаза были устремлены на барона, каждый вздох был затаен в жадном ожидании, и он чувствовал, он ощущал в самой глубине своего сердца, хотя и тщетно пытался скрыть свою обеспокоенность под натянутой и неестественной улыбкой, что вот-вот должно произойти нечто ужасное. Читатель! Если твои нервы не крепки как сталь, не переворачивай эту страницу вовсе!

Перед креслом барона стоял стол: что же находилось на нем? Это хорошо знали трепещущие толпы, когда, бледные и трясущиеся от страха, они смотрели на нее и отшатывались от нее, даже когда смотрели: безобразная, кривобокая, отвратительная и ужасная, сидела она, с большими тусклыми глазами и раздутыми щеками, — волшебная жаба!

Все боялись ее и испытывали к ней отвращение, кроме одного барона, который, время от времени стряхивая с себя свои мрачные размышления, поднимал ногу и угощал ее игривым пинком, на который она не обращала ни малейшего внимания. Он не боялся ее, нет, более глубокие ужасы владели его разумом и затуманивали его чело тревожными мыслями.

Под столом скрючилась дрожащая масса, настолько жалкая и пресмыкающаяся, что едва ли сохраняла форму, свойственную человеческому существу: никто не обращал на нее внимания, и никто не испытывал к ней жалости.

И тогда заговорил Чародей:

— Человек, которого я обвиняю, если он и в самом деле человек, — это... Блоуски!

При этом слове съежившаяся фигура поднялась и открыла охваченному ужасом собранию хорошо известное хищное лицо: он открыл рот, собираясь заговорить, но ни звука не исторглось из его бледного и трясущегося рта... торжественная тишина воцарилась вокруг... Чародей поднял трость судьбы и вибрирующим голосом произнес роковые слова:

— Трусливый мерзавец! заблудший нечестивец! получи то, чего заслуживаешь!..

Блоуски молча осел на землю... груда картофельного пюре... шаровидная форма, тускло вырисовывшаяся в темноте... Он коротко взвыл, затем все замерло. Читатель, наш рассказ окончен.