Тройной полярный сюжет - Страница 22

Конопатый отчаюга с выбитым зубом, не отрывая от Сашки обожающих глаз, влепил белобрысому локтем в бок.

– Мы узнаем с вами о людях, которые ходят босиком по раскаленным углям, о реке Амазонке, где живут интересные рыбы пираньи, о летучих мышах величиною с собаку, о водопадах, горах, пустынях и льдах.

Для вас вся карта мира состоит из «белых пятен», загадок и тайн. Таким образом, мы с вами отправимся в великие и опасные путешествия по земле, и в этом есть смысл географии…

Прошло время, и наступил день, когда весь Ленинград встречал дизель-электроход, доставивший домой очередную антарктическую экспедицию.

Была толпа на причале, вечно волнующий миг швартовки, были объятия, шампанское, слезы, и поцелуи, и смех.

Встреча развеяла на какое-то время продутую антарктическими ветрами дружбу, и Васька Прозрачный спускался по трапу один, ибо никто его не встречал и не мог встречать.

Полтора года полярной жизни сделали жестче его лицо, исчезла деревенская его припухлость, и тем более выделялись глаза его, наполненные изумлением перед миром.

Зимовка и антарктическая работа убрали лишнее и оставили основное.

Он успел загореть во время перехода через тропики, успел «прибарахлиться» во время захода в Танжер и Касабланку, и теперь это был загорелый крепыш Васька Прозрачный в сногсшибательном костюме, плащ через руку, в другой чемоданчик, – всегда он был легким, не отягощенным собственностью человеком.

Он растерянно покрутился среди обнимающихся, целующихся, тараторящих людей и пошел к выходу.

Вась, Василий! – крикнул ему вслед бородач, обнимающий за плечи старушку маму. Но Прозрачный сделал вид, что не слышит.

Он остановнл такси. Сел на переднее сиденье рядом с водителем.

– Поедем в аэропорт.

Пожилой таксист окинул его привычным взглядом, тронул машину с места.

– С Антарктики?

– Оттуда.

– И в Ленинграде задержаться не хочется?

– Еще вернусь, – широко улыбнулся Васька. – Кореш у меня из связи ушел. Найду и вернусь вместе с ним.

Он вытащил из кармана шикарные сигареты, вздохнул и спросил:

– «Беломорчика» не найдется? Фабрики Урицкого. Шофер протянул пачку «Беломора».

– Возьми себе!

От Васькиных сигарет шофер отказался:

– Ты это тоже оставь. Оставь при костюме. Такой костюм требует.

– Механик Лев Клавдиевич уговорил. Ты, говорит, должен быть современным человеком, Прозрачный. Ты, говорит, на переднем фронте науки.

Васька сидел у Никодимыча.

– Писал, – сказал Никодимыч. – Писал и теперь пишет.

Он достал с книжной полки какой-то толстый научный том. Мелькнула надпись: «Никодимычу от верного ученика».

В томе были запрятаны замызганные конверты.

– От Лены прячу, – пояснил Никодимыч. – Она тут уборку по временам затевает.

– Так, – сказал Васька. – А прятать зачем?

– Он ослеп. Совершенно ослеп. Преподает географию за Полярным кругом. Он, видишь ли, убежден, что Лене лучше забыть про него.

– Понятно. – Васька налил в рюмки еще коньяка. Они сидели по-домашнему в тесной комнате Никодимыча и толковали, положив локти на стол.

– А вы как считаете? – спросил Прозрачный.

– Я ведь уже не тренер. Ушел. Решил, что взгляды мои устарели. И потому не могу вмешаться. Может быть, если бы я раньше ушел, Сашка бы не ослеп. Хотел я красиво уйти с горнолыжного горизонта. Оставить после себя.

Васька отодвинул свою рюмку и встал:

– Вот что, я их сведу. Разлетелись шестеренки, но я их сведу.

– Как? – спросил Никодимыч.

– Отпуск четыре месяца. Денег хватит. Я ее в мешок посажу и…

– А надо?

– Не знаю. Я не умом. Я движением души буду действовать. Где адрес Лены? И какой к ней подход?

– Никакого, – сказал Никодимыч. – Скажи, что адрес Сашки тебе известен. Билет помоги купить.

– Я сам с ней полечу. Для присмотра за этими дурачками.

– Таких девушек нет, Вась, – сказал Никодимыч. – Или очень немного.

Васька накинул пиджак, висевший на спинке стула. Затянул распущенный галстук.

– Девятая специальность, – пошутил он. – Васька в качестве свата.

…Море входило здесь в берег широкой бухтой. Сашка сидел на поросшем травой обрывчике. За спиной с косогора шла дорога, и по дороге пыльно катили грузовики. Солнце садилось. Сзади подошел тот самый конопатый парнишка с выбитым зубом.

– Сапрыкин? – не оглядываясь, спросил Сашка.

– Я!

– Садись рядом.

Пацан сел рядом с Сашкой.

– Вы как меня узнали?

– По дыху, – серьезно ответил Сашка. – Я, брат, любого мальчишку за сто метров узнаю по дыху. Помолчи!

Сапрыкин все так же обожающе глянул на Сашку, прихлопнул рот.

– Солнце садится?

– Садится, – ответил Сапрыкин.

– Бухта гладкая?

– Гладкая.

Видишь зеленый луч? Смотри на бухту.

Вижу,– искренне соврал рыжий Сапрыкин. Сашка молчал.

– А к вам дядя и тетя приехали. Кра-асивые оба! – вздохнул Сапрыкин. – Это правда, что он был в Антарктиде? А тетя ваша жена? Она, значит, Нютке мамой будет? Или нет?

Сашка молчал. Он стиснул руками неизменный свой прутик так, что побелели суставы.

– Иди, Сапрыкин, домой, – глухо сказал он. – Я посижу одни.

– В все равно они вас найдут. – Сапрыкин был безжалостен.

– Это ты прав, – сказал Сашка. Он поднялся. Сапрыкин шел рядом.

– А песню не будем петь? – спросил Сапрыкин.

– Какую?

– Какую всегда. «Дрожите, королевские купцы и скаредное лондонское Сити. На шумный праздник, на веселый пир мы к вам придем… при-дем?» – отчаянным фальцетом завопил Сапрыкин. – А дальше забыл.

– «Мы к вам придем незваными гостями. И никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями».

– Незваные гости – это они?

– Они не гости, Сапрыкин. Они напоминание. – О чем?– Потом объясню.

– А пингвины все-таки не хохочут, Саш. Потом, когда я уж познакомился с ними, были, значит, моменты. Один момент капитальный был, – говорил Васька Прозрачный.

– Слышал по радио. В тундре был и про твои подвиги слышал.

– Ну-у, это не то говорили. Там, значит, так… – неожиданно Васька осекся. – Когда магазин закрывается?

– Зачем тебе магазин?

– Ну-у зайду узнаю зачем. Я пошел.

Сашка стоял у окна. Лена сидела на диване у стенки. Хлопнула дверь.

– Здравствуй, Лен, – сказал Сашка. Она молчала. По лицу ее текли слезы.

– Ты какая сейчас?

– Очень красивая. – И голос ее был голосом прежней Ленки.

– А я какой?

– Старый и безобразный.

– Ага, – согласился Сашка и неожиданно широко улыбнулся. – Теперь верю, что ты красивая.

– Не красивая, а обворожительная. А ты босяк.

– Согласен, – смиренно сказал Сашка.

Васька Прозрачный, наплевав на шикарный костюм, сидел на ступеньках крыльца и был своим человеком среди своих же людей.

– Не согласен, – говорил он. – «Вихрь» – мотор капитальный. Ему надо дейвуд внизу подпилить, где выхлоп, и никакого заноса не будет. Утверждаю.

– Где подпилить-то?

– Эх! Давай завтра с утра. А потом на охоту двинем. Идет? Я, понимаешь, среди льда по траве стосковался.

Он встал, забрал со ступенек бутылки шампанского и пошел к дому.

– С ума сошел, Вась, – сказала Лена.

– А чего? Пусть постоит, поленится. Тем более что завтра я вас покидаю. Двигаю в тундру. На лодке. Уже договорился.

– Сапсегай сейчас близко со стадом. Навести старика, – попросил Сашка.

– Это дело! – горячо откликнулся Васька. – Обязан я его повидать или нет?

Сапсегай и Васька Прозрачный сидели у небольшого костра. Был конец полярного лета – время желтой травы, желтого воздуха, желтого неяркого солнца. Где-то в тундре неотрывно кричал журавль. Замолкал, и снова печальные трубные звуки плыли над тундрой.