Триумф графа Соколова - Страница 60

— Садись, красавица, с ветерком доставлю!

Девицы улыбались красивому извозчику, сдвигали платок с красивого, раскрасневшегося лица:

— На своих двоих дойду, чай, не казенные!

— А саночки мои красивые да быстрые…

Девицы за словом в карман не лезли:

— Какие вы сами, такие и сани!

Соколов видел — нет, приметы не сходятся, и от девицы отставал.

Уже пошли третьи сутки, дело не двигалось.

Соколов, изрядно проголодавшись, подъехал к трактиру Добрякова. Он передал жеребца под уздцы прислужнику — парню со смышленым лицом, шустро выскочившему навстречу сыщику. На работнике была лишь сатиновая рубаха с ластовками.

— Задай овса да попоны просуши! — приказал сыщик.

Прислужник стал распрягать жеребца, а Соколов через заднее крыльцо отправился в трактир.

В двух небольших залах было многолюдно, чисто и тепло.

Соколов уселся в первом зале, спиной к стене, лицом к дверям — многолетняя привычка.

Он с наслаждением выпил водки, закусил белыми солеными грибами. Лакей — молодой, расторопный парень из ярославцев — поставил ему большую тарелку, налитую до краев, — селянку с белорыбицей. Черный хлеб был своей выпечки — теплый, очень вкусный.

Соколов вдруг увидал, как из дальнего зала вышла странная пара. Довольно высокого роста мужчина с узким лицом, выпуклыми глазами и висячими усами, переходившими в курчавую бородку. Он опирался на легкую тросточку и был похож на аптекаря или доктора с малыми гонорарами.

Рядом с ним, изящно ступая, шла стройная девица в темно-зеленом шелковом платье, подчеркивавшем ее прелести, со смуглым лицом, на котором выделялись крупные изумрудные глаза.

Сердце громко застучало: «Юлия Хайрулина, та самая, что оказывала помощь, — ставила жгут на плечо, которое мне прострелил минувшим летом злодей Чукмандин». (Читатели помнят эту историю, описанную в «Железной хватке…».) Сыщик не удержал счастливую улыбку: это Юлия Хайрулина, она же Эльза Блюм! Та самая, которую выдала ему Инесса Арманд, которая соблазнила Гарнич-Гарницкого, которая подсылала убийцу к нему, Соколову!

Мысль работала лихорадочно: «Задержать? Нет, лучше проследить!»

Парочка сняла с вешалки верхнюю одежду. На Юлии была короткая беличья, весьма легкая шубка, муфта, круглая песцовая шапочка, поверх которой девица возле зеркала повязала платок.

Ее спутник натянул на голову шапку-пирожок и надел тяжелое драповое пальто с бобровым, довольно облезлым воротником. Этот тип сразу же произвел на Соколова неприятное впечатление.

Парочка, впустив в помещение клубы морозного пара, покинула чайную.

Соколов вскочил с места, швырнул на стол рубль, в момент натянул шубу и шапку и выбежал на улицу.

Погоня

На улице сгустилась темнота. В небе горели, словно в неведомой горнице, далекие лампадки — огоньки звезд. Ущербная луна стыла в далеком небе. Лишь на западе тлела узкая полоска догоравшего заката. В оранжевых морозных кругах светились электрические фонари.

Парочку сыщик увидал саженях в тридцати от себя. Они уселись в сани, извозчик заботливо накрывал их чем-то, возможно куском сукна.

Сани тронулись, свернули вправо — в сторону Елохова.

Соколов через ворота бросился к конюшне.

— Быстро запрягай! — крикнул сыщик прислужнику.

Прислужник, малый лет тридцати, немного выпивший и потому особенно старательный, снял с гвоздя тяжелую ременную узду, испускавшую кисловато-резкий запах конского пота, и направился к жеребцу. Запрягал он с необыкновенной ловкостью, уже надел хомут и подвязывал седелку, а Соколов помогал прилаживать легкую дугу.

Работа спорилась хорошо. Соколов потянул за узды неохотно шедшую лошадь, задиравшую морду, фыркавшую и продолжавшую дожевывать овес.

Прошла лишь минута-другая, а Соколов уже выезжал со двора.

Он понесся в том направлении, куда скрылись террористы. На повороте едва не перевернул сани, а из-под жеребца лишь в последнее мгновение вывернулся какой-то мужичок.

Городовой отчаянно засвистел и бросился наперерез, чтобы остановить шального извозчика. Но Соколов хлестанул жеребца, и тот, стелясь по обледенелой, накатанной дороге, полетел стрелой.

— Господи, спаси и сохрани! — лихорадочно шептал Соколов. — Неужто упущу? Конечно, в трактире выставим пост, а вдруг злодеи там не появятся? А тут важен не только день, каждый час! Но Юлия Хайрулина — хороша штучка. Папаша — такой достойный человек, командир сводно-гвардейского батальона лейб-гвардии Преображенского полка, а эта Юлия — р-революционерка, тьфу, гадость какая!

Он вспомнил минувшую осень и свое приключение в Поронине. Там он не только швырнул в речку большевистского вождя Ленина, но и совершенно неожиданно встретил Юлию. Судя по всему, она была уважаемым членом партии, приближенной к ее вождям.

Охранка тогда же сделала запрос, и выяснилось, что Юлия с осени 1913 года перешла на нелегальное положение и в доме отца больше не появлялась. Отец не вынес позора и застрелился.

«Боже мой, — размышлял Соколов, погоняя жеребца, — сколько надо иметь душевной черствости, чтобы ради каких-то химерических благ, которые якобы принесет революция, унизить и покрыть позором близких, отнять жизнь у отца!»

Сыщик миновал Богоявленский собор, приближался к развилке. Дорога справа вела к Рязанскому вокзалу, прямо — к центру города, через Старую Басманную — в сторону Садового кольца. Куда править? Соколов решил: «Как жеребец пойдет, так тому и быть!»

Заметим, что Соколов, как бывший гвардеец, полагал лошадей самыми умными на свете животными.

Жеребец, не сбавляя хода, понесся прямо, по Старой Басманной. И уже вскоре Соколов своим орлиным зрением разглядел впереди легкие саночки, в которых угадал преследуемых.

Подъехав поближе, саженей на пятьдесят, сыщик притормозил тяжело дышавшего жеребца. Преследуемые сани вскоре выкатили на Садовое кольцо. Пропустив трамвай, по прямой пересекли Садовую-Черногрязскую и остановились возле углового дома под № 55.

Соколов видел, что седоки расплатились.

Соколову показалось, что вожжи держит его знакомец — Вильгельм.

Седоки прошли в арку, а извозчик с дикарским ухарством встал во весь рост, по-разбойничьи засвистал, дернул вожжи, крикнул «Гысь!» и понесся вверх по пустынной в этот час Покровке.

Сыщик решил: «Буду дожидаться эту парочку!» Его беспокоила мысль: «А если останутся тут ночевать? Или выйдут и Юлия меня узнает? Ведь вся слежка рухнет! Придется обоих арестовать».

Конкурент

Соколов зажал в громадной ладони полицейский «дрейзе» и положил его поближе — в правый карман своей облезлой дохи.

После этого проехал вперед и стал на углу тихого переулка Добрая Слободка. Теперь он увидал бы фигурантов, если б они, в силу своей склонности к конспирации, вышли в переулок.

Соколов терпеливо ждал уже минут тридцать. Мороз крепчал. Улица стала совсем пустынной. Ставни в лавках и магазинах закрывались. Из магазина Николая Соловья выскочил в одной рубахе приказчик, торопливо хлопнул большими деревянными ставнями и начал прилаживать к ним большой висячий замок.

В этот момент, словно на грех, к глазной больнице Алексеева подкатили санки. Высадив седоков, извозчик проехал вперед и стал под фонарем, как раз против арки, в которую скрылась Юлия со своим спутником.

Стало ясно: извозчик будет стоять, пока не поймает седоков.

Соколов соскочил на снег, привязал вожжи к тумбе и подошел к извозчику. Им оказался широкоплечий угрюмый парень с обветренным лицом и злыми, поросячьими глазками. В его зубах дымилась «козья ножка».

Соколов негромко и даже доброжелательно произнес:

— Эй, кобылий командир, кыш отсюда!

Извозчик лениво повернул голову и пропитым голосом прохрипел:

— Ты че, место откупил?

В это время мимо шла простонародная девица, кокетливо повязанная цветастым платком и в коротких сапожках. У извозчика блудливо загорелись глазки. Он крикнул:

— Кудрявый мех, а кудрявый мех! Садись ко мне, покатаю тебя во всех местах. Гы!