Тринадцатая редакция. Найти и исполнить - Страница 4

«Ждём пятнадцать минут – и начинаем. Посмотрите, чем мы будем торговать», – объявил Даниил Юрьевич и исчез, оставив всю компанию в своём кабинете, наедине со свеженькими сигнальными экземплярами будущих бестселлеров.

Пока Константин Петрович и сёстры Гусевы – крошечные интеллигентные старушки Галина и Марина, до зубов вооружённые колющими, режущими и прочими убивающими предметами, – обсуждали очередной спущенный из Москвы план, остальная компания и в самом деле потянулась к книгам.

– Ничего выдающегося, – констатировал Денис, едва взглянув на них, – очередные личные записки, замаскированные под вымышленные истории. Почему-то многие писатели любят писать о себе. А мне как читателю это надоело. Пусть пишут обо мне!

– А ты возьми и сам о себе напиши, – предложила Наташа.

– Мне нечего сказать человечеству и нечем его заинтересовать.

– Не знаю. Йозеф Бржижковский, к примеру, часто пишет о себе – а мне нравится, – вмешался Виталик.

– Ты фанат, тебе от него что угодно понравится, – парировал Шурик.

– Ну не на пустом же месте я стал фанатом, правильно? Но знаете, он пишет о себе довольно жёстко, правдиво, часто очень смешно. Я бы не хотел, чтоб точно так же он писал обо мне. Спасибо, мне хватило личного общения!

– Тогда, кажется, картина проясняется, – с интонациями опытного лектора сказал Шурик. – Читатель, представленный в этой комнате, хочет, чтобы писатель смеялся над собой, писателем, а восхищался им, читателем. И тогда все будут довольны.

– Я вовсе не предлагал считать мои читательские требования эталонными, – запротестовал Денис.

– Не волнуйся, – успокоил его Виталик, – посчитали не только тебя, но и меня. А я совсем не против того, чтобы меня записали в совершенные единицы измерения, всё равно чего.

– Единицы измерения необязательности, например, – предложил Денис.

Виталик изобразил на лице задумчивость: вроде бы его тут хотят обидеть, и надо на это как-то отреагировать. Но мало ли, чего «они» хотят, он и не подумает обижаться, не подписывался он исполнять такие глупые желания.

– Вот вы ещё поссорьтесь! – Шурик моментально вклинился между Денисом и Виталиком. – Сморите лучше, какая книга интересная. Состоит из одних цитат. Так разве можно?

– Не только можно, но и модно! – тоном эксперта ответил Денис. – Сейчас в моде искусство коллажа. Поскольку ничего нового придумать уже невозможно, то авторам приходится как-то выкручиваться. Отрезал тут – приделал там. Выдал за своё.

– Так вот чем занимается одна моя подруга! – обрадовалась Наташа. – Она покупает на рынке три разноцветные футболки, самые дешёвые, без картинок. Разрезает их на три части. А потом сшивает вручную, толстыми цветными нитками. И продаёт потом в Интернете в десять раз дороже. Хотя на выходе получаются те же самые три футболки, только немного в другом порядке. Но бизнес её процветает.

– Слушай, а я бы не отказался от такой футболки! А с цветами ямайского флага у неё есть? – тут же заинтересовался Шурик, – А она их вдоль или поперёк разрезает?

– Забудьте о футболках – не сезон пока, – перебил его Виталик, размахивая следующей книгой. – Лучше скажите: кто-нибудь из вас слышал, чтобы в реальной жизни один человек говорил другому: «Катись-ка ты ко всем чертям»? Вас, например, когда-нибудь посылали к ним катиться?

– Вроде нет, – немного подумав, ответил Шурик. Наташа и Денис в ответ только молча помотали головами.

– Меня тоже. И в этом наше счастье. А то представляете, каково это: собрались все черти, их вдруг кто– то оторвал от важного дела: обжарки убийц до золотистой корочки, пассерования растлителей, тушения воров в соусе из клятвопреступников и так далее. Они недовольны, крутят головами, требуют объяснения. А никто ничего объяснить не может, черти только прибывают. Вы помните условие: нам нужны абсолютно все черти, иначе проклятие не подействует. И тут один самый глазастый чёрт видит: из приёмного окна – ну, вроде как на почте бывают – выкатывается такое нечто. «Ты кто? Тебе чего здесь надо?» – спрашивает самый глазастый чёрт. «Да вот. Мне сказали, чтобы я к вам катился!» – «Знаешь, что? – свирепеют остальные черти. – Катись-ка ты обратно. Не торопись только особо, по дороге можешь прошвырнуться по всем кругам ада».

– Звучит очень зло и цинично, – заметила Наташа.

– А это тоже модно, – огрызнулся Виталик, – общество перепотребления обожает циничных авторов.

– К сожалению, – согласился Шурик, – даже слишком. Таких, которые – раз, раз – попирают всё доброе и светлое. Вам сказали, что надо надеяться на хорошее? Ни фига! Они обманули вас! Давайте, ломайте свою жизнь поскорее, вам нечего больше терять. Унывайте, это же так круто! Считается, что если циничный – то умный. Жизнь его била-била – не разбила. Мир его ловил-ловил – да не поймал. Почему же побитость жизнью приравнивают к жизненной мудрости? Кто-то когда-то обжёгся на молоке и дует теперь на воду. Демонстративно дует, чтобы никто не подумал, будто он может ещё раз попробовать это молоко! А молоко давно остыло, из него, может быть, уже кефир сделали, сыр, творог. Едят и нахваливают. А циничный наш даже и не смотрит в его сторону. На что ему сдался этот сыр?

– Да нет, всё правильно, – неожиданно резюмировал Виталик. – Пусть будет много таких авторов. Народу-то на земле ещё больше. Сыра на всех не хватит. Я, например, не готов ни с кем делиться своим честно заработанным сыром. Каррр!

– Ой, продолжение вышло! – взвизгнула Наташа, выуживая из-под юбилейной пятидесятой допечатки «Оздоровления с помощью табака и алкоголя» толстенький том с драконами и магами на обложке. Она раскрыла книгу на середине, прижала к груди, полистала и не смогла сдержаться – начала читать вслух: – «И тогда он поклялся страшной клятвой, что вернётся сюда, на это же самое место, через триста лет и три дня и возложит корону на голову потомка Светлой династии». Вау!!! Он всё-таки нашёлся!

– Кто бы сомневался, иначе бы не было интриги. А вот интересно, чем страшная клятва, которой на этот раз поклялся Седой Колдун, отличается от просто клятвы, которой он клялся в предыдущей книге? – проявил неслыханное знание предмета Шурик. – Когда он страшно клянётся, он что – страшными ногами топочет, страшными зубами скрипит?

– А чего он клянётся-то всё время? Захотел возложить корону – возлагай! Через триста лет даже свидетелей твоей клятвы не останется, – вмешался Виталик.

– Это чтобы не забыть, – предположил Денис. – Ежедневника-то у него не было. А если поклянёшься, тем более страшно поклянёшься, то наверняка не забудешь.

– Ну да. А если и забудешь – то люди легенды об этом сложат, напомнят, – согласился Виталик. – Чем страшнее клятва – тем больше легенд. Надо вообще всех вокруг запугать своей клятвой, только так, чтобы они от страха дар речи не потеряли, – и тогда можно быть спокойным. Слушайте, как вы думаете, если я страшно поклянусь никогда больше не опаздывать на работу, это мне поможет?

– Это ему поможет, – шёпотом сказала Наташа, указывая глазами на Константина Петровича. – Он тогда тебя будет в два раза больше ругать: за то, что опоздал, и за то, что нарушил страшную клятву.

– Я всё слышу! – обиженно отозвался Цианид, моментально оказываясь рядом. – Прекратите сочинять обо мне мифы и легенды, я же не самодур, в самом деле. Кстати, объявленные шефом пятнадцать минут прошли, а Лёвы всё нет. Придётся его всё-таки подвергнуть административным санкциям.

– Конечно же ты не самодур, нет, что ты, – преувеличенно эмоционально всплеснул руками Даниил Юрьевич, появляясь за спиной у спорщиков. В последнее время он окончательно потерял бдительность: сквозь стены ходил, неожиданно исчезал и появлялся, даже облик иной раз менял – и всё это на глазах у сотрудников.