Тринадцатая ночь (СИ) - Страница 55

– Кого я имею в виду. Так правильно сказать, – поправила она. – Ничего постыдного. Я сама когда-то сделала ту же ошибку. Иногда мы говорим так быстро, что забываем…

– Гермиона, опусти палочку. Мне уши сейчас чистить не нужно, ладно? Спасибо.

– Прости, – пробормотала она, опуская палочку.

– Работать с ним не так плохо. Работать с Драко, – он нарочито четко произнес имя. – Иногда он мерзавец, ладно, большую часть времени он мерзавец, но он умный, старательный и искренне…

– Не стоит смешивать именное сказуемое и глагольное, – вставила она.

– Ты с ним говорила после возвращения?

– Немного, – она откинулась на стуле, признавая свое поражение.

– И?

– Я не знаю, Гарри, – голос ее был опасно близок к хныканью. – А он… он говорил тебе что-нибудь о…

– Нет. Только по делу.

– О…

– Да все само собой устроится, Гермиона.

– Такое говорят, когда не знают, что сказать.

– Не спорю.

– И как это вышло? – спросила Гермиона, указывая на происходящее посреди комнаты. Рон наконец поймал Джорджа и держал его нос между клешнями.

– Думаю, Джери использовала заклинание желейных ног на Джорджа.

– О, она за это поплатится.

Они оба наблюдали, как Анджелина «пролила» несколько капель чего-то в бокал Джери.

– И будет это рано, а не поздно.

На другом конце комнаты Джери пригубила сливочное пиво.

– А ведь это сейчас и я могла пить, – рассудила Гермиона.

– Жалеешь?

– Немного, – сказала она. – Если быть уж до конца честной.

Джери поперхнулась, прижала руку к горлу и выронила стакан. После довольно длительного хрипа и кашля она начала вытаскивать один за другим то, что напоминало грязные спортивные носки.

– Впрочем, уже много меньше.

– Я даже представить не могу, почему, – рассмеялся Гарри. – Пойдем разберемся, пока это не вышло за границы разумного.

– Гарри?

– Да?

– Не говори Рону. О… Драко.

Рон отпустил нос Джорджа и теперь пытался помочь Джери своими руками-клешнями вытащить носки изо рта.

– Думаю, ему сейчас и без того есть, чем заняться.

***

Пятого июня она заколдовала рожок с клубничным мороженым, чтобы оно не начало таять, пока адресат не откроет коробку, в которую оно было упаковано. Потом она обернула ее красивой бумагой и прицепила к лапке совы.

Тринадцатого июня он постучал в ее дверь.

– Я тут о многом думал, – сказал он.

Она пригласила его войти, извинившись за беспорядок и мысленно поблагодарив Бога, что он вложил в ее голову идею об уборке на прошлой неделе. С одежкой дело обстояло хуже: на ней были довольно поношенная майка и пара выцветших джинсовых шорт.

– Хочешь чаю? – предложила она.

– Нет. Не сейчас, Гермиона. – Губы его соединились в тонкую ниточку.

Ее внутренности налились свинцом.

– О… Ну… полагаю, тогда ты просто говори, зачем пришел.

– Да. – Он сглотнул и убрал руки в задние карманы джинсов. – Я о многом думал.

– Это ты уже сказал, – напомнила она ему.

– Верно. Хорошо. Слушай, Грейнджер…

– Да скажи уже, Драко, – прошипела она.

– Я… я не могу… это не… я хочу…

– Говори уже! Быстро, как пластырь отрываешь. – Кровь клокотала у нее в ушах.

– Почему ты прислала мне клубничное мороженое? И что такое пластырь?

– Я устала играть с тобой в игры. Просто скажи мне, что хотел…

– Ну уважь меня ответом на еще один вопрос. Про мороженое, не про пластырь.

– Ладно, – она снисходительно сложила руки на груди. – Потому что у тебя был день рождения.

– Но почему клубничного?

Она вздохнула.

– Потому что ты как-то сказал мне, что у тебя сложные отношения с клубничным мороженым. Я просто подумала, что это как бы будет метафорой для… это было глупо, ладно? Мне жаль, что я это сделала. В будущем я воздержусь от…

– Мой любимый вкус мороженного – клубничный.

– И? – спросила она, чувствуя волнение и желая вернуться во времени и никогда не открывать эту чертову дверь.

– В маггловской жизни я жалел, что не мог вспомнить, какое мороженое мне нравится. Так что я ел только клубничное, потому что оно мне первым приглянулось в холодильнике в магазине. И вот теперь, когда мои воспоминания вернулись, я знаю, что клубничное мороженое и есть мое любимое.

– Какое отношение это имеет к чему-либо? – Волнение начало перерастать в настоящий гнев.

– Меня тянуло к нему.

– Или это чертово совпадение.

– И я всегда ненавидел мятное с шоколадной крошкой. Мои вкусы вообще не изменились.

– К чему ты ведешь?

– Я, наверное, всегда находил тебя необыкновенно привлекательной. Просто признаться себе в этом не мог.

Ее глаза дико стали рыскать по его лицу, в надежде найти хоть какое-то подтверждение тому, что он говорил. Ничего.

– Драко, прекрати. Я говорила тебе, что устала играть в игры. Ты не можешь просто…

– Я хочу быть с тобой.

– Ты… что?

– Я хочу быть с тобой, – твердо повторил он.

– Со мной?

– Да, – он наконец улыбнулся. – Да. С тобой. Я хочу быть с тобой.

– Ооо…

– Да.

– И ты… полагаешь, я все еще хочу быть с тобой?

– Ты единственная, кто вспомнил о моем дне рождения.

– Простая вежливость.

– Неужели?

– Да, – улыбка стала расползаться по ее лицу.

– Так ты не хочешь быть со мной? – он изогнул бровь.

– Этого я не говорила.

– Не говорила.

– Что тебя заставило прийти сюда? О чем многом ты успел подумать? Почему ты…

Поток вопросов резко иссяк, когда он сократил расстояние между ними до нуля.

– Мы можем попозже поговорить? – спросил он. – Намного позже?

Его горячее дыхание щекотало щеку.

– Да, – прошептала она, беря его за руку и ведя за собой в спальню.

Драко прильнул к ней губами, когда они еще не пересекли дверной проем. Она зарылась пальцами в его волосах, притягивая его ближе к себе, целуя крепче.

Он опустил лямки ее майки и бюстгальтера на плечи, оставив ее губы и переместившись на шею, посасывая и покусывая кожу, пока она не застонала в голос.

Она оттолкнула его, но только на краткий миг, позволивший ей избавиться от майки и ему сделать то же самое с футболкой. Вскоре на полу оказалась и остальная их одежда. Она едва успела насладиться видом его обнаженного тела, как он уже был сверху, уложив ее по диагонали на кровать.

– Грейнджер, – прохрипел он, оставляя цепочку поцелуев на линии ее челюсти, – я, блять, так по этому скучал.

Она застонала и откинула голову назад. Она была пьяна от запаха его кожи, от жара его тела и от того, как его язык скользил по ней. Ей хотелось застыть в этом моменте, перестать неистово шарить руками по его телу, остановится где-нибудь на одном месте, чтобы запомнить, как его мышцы перекатываются под кожей. Но этого не произошло. Не теперь, когда она услышала стон, вырвавшийся из его горла от того, что она посасывала то самое чувствительное местечко у основания его шеи.

– Грейнджер…

Она стала посасывать сильнее, уже почувствовав легкий привкус крови. Капелька пота упала с его лба на ее плечо.

Она позабыла о его шее и откинула прядь белесых волос с его лица. Глаза его светились теплотой, и сладким предчувствием, и чем-то еще, более глубоким. На его щеках цвели розы. Он оперся на локти и поцеловал ее виски.

– Давай терпеливыми будем в другой раз, – прошептал он ей на ухо. – Я сейчас тебя так хочу, что, блять, сожрал бы.

Она издала звук, который вроде был и словом, а потом снова поцеловала его, сплетаясь своим языком с его. Она уже чувствовала его стояк и тонкую дорожку смазки, что он оставил на ее бедре. Он натужно ахнул, она притянула его голову к себе, прижав его лоб к своему, и провела кончиком его члена у себя между ног. Оба застонали, когда он вошел в нее и зарылся пальцами в ее непослушные волосы, а она обхватила его ногами.

Прошлый их раз был наполнен грустью, потому что она знала, что это не продлится долго и он не знал, кто он, кто она и что это на самом деле значит для них обоих. В этот раз все было иначе: неистово, жаждуще, беспечно. В этот раз они сразу нашли ритм, поднимаясь и опускаясь, пока мир не съежился до них двоих: до соединения тел, до смешавшегося пота, испариной блестящего на них.