Тринадцатая ночь (СИ) - Страница 30

– Нравится? – спросил он.

– Даааа… – выдохнула она и снова закрыла глаза.

Он накрыл ее сосок губами и вынул пальцы. Она захныкала.

– Шшшш, – сказал он. Опустившись на колени, он придвинул ее ближе к себе. Она искала опоры, хватаясь за края кровати, и рвано хватала губами воздух. Она чувствовала его горячее дыхание на своем лоне. – Можно?

– Даааа…

Он тихо и довольно рыкнул и с упоением прильнул языком к ее клитору. Она закричала от неожиданности и удовольствия. Это было так пылко, так тепло. В этот момент она слабо чувствовала реальность. Крепко сжав ее бедра, он то лизал, то нежно посасывал клитор, глубоко толкаясь в нее языком. Она почувствовала, как он вошел в нее пальцами и сильнее надавил на клитор. По мере его умелых движений напряжение нарастало. Он зарычал, и вибрация, прокатившаяся по ее телу от этого звука, была достаточно сильной, чтобы кончить.

– Ооооо… – закричала она, чувствуя, как оргазм смывает ее волной, зародившейся между ног и распространяющейся по всему телу, от макушки до пяток. Она уцепилась за простыни, скатывая их в кулаках. Дрожь пронеслась по телу с последним судорожным вздохом. Он забрался обратно на кровать и лег подле нее.

– Хорошо? – спросил он, тяжело дыша.

– Мммм… Не… адеква… тное… слово.

Слишком много слогов для ее учащенного дыхания. Она повернулась к нему и попыталась погладить его по голове. Промахнулась и вместо этого глухо попала по подушке.

Он мягко усмехнулся и поцеловал ее руку.

– Грейнджер, я бы с удовольствием остался здесь и обжимался с тобой, пока мы оба не постареем, но я, блять, с голоду умираю.

– О, ладно, – она вздохнула. Нехотя перевернулась на живот и тяжело оперлась на локти. Комната все еще немного вращалась.

Он открыл шкаф и быстро оделся. Гермиона отыскала на полу свой лифчик и отправилась в ванную, чтобы немного привести себя в порядок. Когда она вышла, у двери лежали чистые, аккуратно сложенные в стопочку сухие трусики, розовая рубашка и джинсы. Она натянула их и присоединилась к нему на кухне, где он доставал тарелку с блинчиками из сигналящей микроволновки.

– Я врал насчет холодных блинов, – сказал он. – Полагаю, ты тоже. – Он положил три блина на ее тарелку.

– Да, полагаю, что да. – Она полила их сиропом и откусила кусочек. Они были насквозь промокшие. – Фуу…

Он подмигнул ей.

– Оно того стоило.

Она смогла съесть только половину блина.

– Дважды фу.

– Хочешь тыквенный сок? Думаю, в холодильнике немного осталось, – он поднялся и принялся тщательно обыскивать холодильник.

Ее вилка прозвенела по полу. Кусочек блина, который она в тот момент жевала, застрял в горле комом.

«Что?»

Он повернулся к ней, победно помахивая коробкой с апельсиновым соком. Налил себе немного.

– Хочешь?

Она помотала головой и подняла вилку с пола.

– Уверена?

– Да, – она хотела, чтобы голос звучал мягко, непринужденно, но он дрожал.

Драко внимательно изучал ее лицо, пока пил сок.

– Что?

– Ничего. – Если он не помнит, что сказал это, нечего ему и напоминать.

Стакан со стуком приземлился на стол.

– Я, блять, опять назвал это тыквенным соком?

– Опять?

– Да, опять. Вот же хрен! – он положил свою тарелку в раковину. – В среду в магазине я минут пятнадцать пялился на полку с соками. Ко мне подвалил мальчишка-консультант, спросил, нужно ли мне помочь, – он сгреб недоеденные блины Гермионы в мусорку и бросил ее тарелку рядом со своей. Пар начал подниматься над раковиной. – И я говорю: «Никак не найду тыквенный сок», – он гневно скреб тарелки. – А паренек такой: «Что, простите?», а я: «Тыквенный сок. Ты глухой что ли?». И паренек, понятно, начинает смотреть на меня, как будто я к черту из ума выжил. – Тарелки были яростно перемещены в сушилку. – И я закатываю на него глаза, ну что за мелкий дрочила. А потом он говорит: «Не думаю, что у нас такой есть. Но если хотите, у нас есть апельсиновый. Цвет тот же». И он всучает мне коробку апельсинового сока. А я говорю: «Верно, я это и имел в виду», киваю ему, покупаю сок и валю из магазина к черту. – Он бросил столовое серебро к тарелкам. – Как мне только в голову пришло? Ты когда-нибудь, блять, слышала о тыквенном соке?*

– Не будь так суров с собой, Дрейк, – Гермиона встала, но не подошла к нему. Он так сильно сжимал столешницу, что вены на руках вспухли и было видно, как они пульсируют. – Ты просто перепутал слова. В этом нет ничего такого.

Он поднял глаза к потолку и тяжело выдохнул, встряхивая свои платиновые волосы.

– Они действительно оба оранжевые, – аргументировала она.

– Не помогает, Грейнджер.

– Знаю. – Но она обязательно выяснит, как ему помочь. Должна быть где-то книга с ответами. Просто нужно искать. Кстати говоря, у нее была целая куча работы, которую необходимо было сделать. – Дрейк, мне нужно идти. Горы работы.

– Ладно.

– Прости, – сказала она, ставя свой стакан с водой в раковину. Он не смотрел на нее. Она взяла рукой его подбородок и заставила обернуться к себе. – Дрейк? Станет лучше. Я обещаю.

Ее глаза встретились с его. Взгляд был суровый и холодный.

– Не делай таких обещаний, Грейнджер.

– Почему нет?

– Потому что не сможешь выполнить. Ты не знаешь, как это исправить. Никогда не узнаешь.

– А ты, – она убрала руку с его лица, – слишком плохо знаешь меня, раз говоришь такое.

По лицу его пробежала тень улыбки.

– Тогда мне стоит узнать тебя получше, нет?

Гермиона поднялась на носочки и мягко поцеловала его.

– Полагаю.

Она направилась в гостиную и собрала сумку.

– Тогда до четверга?

– Да, до четверга. – Но как только слова сорвались с губ, она вспомнила: – Нет… не до четверга. Прости. Мне нужно встретиться с другим клиентом в четверг.

Он подозрительно изогнул бровь.

– Оу?

– Да. Мне… нужно поработать с ней на этой неделе, – Гермиона сама не могла поверить, как легко соврала, но была чрезвычайно рада. Уж правду-то она точно не могла ему сказать.

– Но в субботу?

– Безусловно! Как я могу пропустить «Двенадцатую ночь» и возможность встретиться с твоими коллегами?

Он закатил глаза и издал звук отвращения.

– Не надейся, что они появятся. А если чудо и случится, ты легко узнаешь их, они будут с озадаченными лицами читать программки.

– Ты, – она направилась к двери, – настоящий сноб, верно?

– Верно. Тебя что-то не устраивает?

– Пока все нормально, – она улыбнулась и закинула сумку на плечо. – Слушай, Дрейк, прости, что не могу прийти в четверг, но я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

– Что?

– Хочу, чтобы ты вел что-то вроде бортового журнала или дневника. Хочу, чтобы ты записывал все, что покажется тебе странным, беспокоящим. Что ты говоришь, видишь, думаешь…

– Нет.

– Дрейк, – начала уверять она, – это важно.

– Слушай, Грейнджер…

– Нет, это ты послушай, – выражение ее лица стало суровым. – Я, может и обменялась с тобой разными физиологическими жидкостями в эти выходные, но я все еще твой социальный работник. Я хочу тебе помочь и считаю, что это поможет.

Он сложил руки на груди и упер взгляд в ковер.

– Ладно, но с одним условием.

– Каким?

– Ты не будешь читать до воскресенья. Не желаю, чтобы ты думала, что я ненормальный, и провела всю субботу, глядя на меня, как на раненную зверюшку.

– Я что, смотрю на тебя так?

– Иногда. В начале было чаще.

– Эмм… прости за это, – она переступила с ноги на ногу. – Тогда я почитаю в воскресенье.

– Тогда ладно.

Они стояли у двери. Гермиона понятия не имела, почему это так неловко, учитывая все, что они сделали в эти выходные, но было еще как неловко.

– Тогда увидимся в субботу. Ну… эммм… хорошей тебе…

Он заткнул ее поцелуем.

– … недели.

– До свидания, мисс Грейнджер.

– Мистер Малфорд, – она вежливо кивнула и вышла.

Пока она шла к своему пункту Трансгрессии, Гермиона начала в деталях обдумывать, что произошло в эти выходные: она и Драко Малфой до мозговыноса ублажали друг друга. Хотя, если быть честной, конечно, он не вел себя как Драко Малфой, которого она знала. И в этом-то и была проблема: он понятия не имел, кто он или что происходит, но она-то имела. Более того, она была причиной, почему он ничего не знал.