Тринадцатая ночь (СИ) - Страница 27

Ее пальцы нежно скользнули по кончику его члена, размазывая жемчужную капельку спермы по головке. Он глубоко стонал, когда ее рука двигалась вверх и вниз по стволу, мягко сжимая его. Его член становился теплее и тверже в ее ладони. С ускорением его дыхания она начала быстрее водить рукой и усилила хватку. С каждым его выдохом вырывался стон. Потом стоны перешли в «Блять… Вот блять!». Он еще сильнее сдавил ее плечо, сжал в кулаке волосы, и внезапно… закричал, содрогнулся и кончил, забрызгав горячей спермой ее руки и свой живот. Она медленно разжала ладонь. Он все еще дрожал и тяжело дышал, выпутал пальцы из ее волос и поднес руку ко лбу.

Она дотянулась до ближайшего предмета одежды (это оказалась ее рубашка) и вытерла пальцы и его живот. Потом положила голову на его грудь и с улыбкой на губах слушала, как успокаивалось его сердце. Он обнял ее за талию и поцеловал в волосы.

– Знаешь, – сказал он (голос был еще хриплым), – я ничего такого не планировал. Хотел только поцеловать тебя.

– Я вообще планировала только воспользоваться твоей уборной и идти домой.

Он мягко усмехнулся и потрепал ее по волосам.

– Жалеешь?

– Нет. А ты?

– Определенно нет.

И она именно это имела в виду: она действительно, искренне не жалела. Ни о секунде случившегося. Слушая биение его сердца, чувствуя его теплое дыхание на своем лбу, она осознавала весь абсурд ситуации: вот она, Гермиона Грейнджер, практически голая лежит на диване с полностью голым Драко Малфоем, чья кожа была еще немного липкой от смеси ее слюны и его спермы, чьи пальцы пахли ею, чья спина была покрыта метками от ее ногтей…

После расставания с Роном она иногда думала, каково это – спать с другим мужчиной. Почти все «первое» она делила с Роном. Виктор забрал ее первый поцелуй и получил позволение на невинные ласки, но, как и следовало приличной пятнадцатилетней девушке, только поверх одежды. Рон был первым, кто дотронулся до нее там, первым, кого она увидела голым, первым, кому она сделала минет, первым, с кем она переспала. Но чтобы добраться до этих «первых», потребовались недели, месяцы, годы. Были шаги, порядок, иерархия. В первый раз прикоснуться к его брюкам она осмелилась только через шесть месяцев после их первого поцелуя. Основываясь на этой информации, она полагала, что все ее будущие отношения будут развиваться по подобной схеме.

И все-таки, сказала она себе, схема сегодня ночью была: сначала они поцеловались, потом она сняла лифчик, а в конце вытерла сперму с его живота. Иерархия осталась нерушимой, просто каким-то немыслимым образом она сжалась до пары часов.

С Роном вначале все получалось как-то неуклюже – по большому счету, из-за недостатка опыта с ее стороны. И хотя у него и Лаванды было «все, кроме», по его же словам, то большая часть знаний Гермионы о различии полов исходила из книги «Мы и наши тела», подаренной родителями в день начала менструаций. Так что в первый раз, когда она пыталась сделать Рону минет, ей потребовались его терпеливые инструкции. Впрочем, по ее воспоминаниям, несмотря на весь хваленный опыт с Лавандой, у него ушла целая вечность, чтобы разобраться, что делать, когда он наконец-таки забрался к ней в трусики. Конечно, когда он понял, куда нужно ткнуться, все было очень мило, но ни в какое сравнение не шло с тем накалом, что она испытала сегодня с Драко, который, кажется, с точностью до миллиметра знал, где и как она хотела, чтобы ее касались, и заставил ее кончить в рекордно короткое время. Кроме того… Рон никогда не рычал, как Драко сегодня. Никогда…

Воспоминание об этом заставило ее вздрогнуть.

– Замерзла? – спросил он.

– Немного. – Ей и вправду было чуть зябко. Она все еще лежала на нем, то есть фактически служила ему живым одеялом, в то время как саму ее от буйства стихий защищали одни лишь тоненькие хлопковые трусики. – Я бы надела рубашку, но она сейчас не особенно чистая.

В попытке согреть ее, он потер ее руки ладонями.

– Это была благородная жертва со стороны твоей рубашки. Знаешь, могла и мою использовать.

– Моя была ближе. Ты, вероятно, пытался установить мировой рекорд по расстоянию, на которое можно забросить рубашку, – сказала она, кивая на хлопковый клубок, который долетел почти до кухни.

– Ну впечатляет же, правда?

Она села и провела рукой по волосам.

– Даже знать не хочу, как они сейчас выглядят, – предупредила она до того, как он прокомментировал ее движение.

– По-моему, очень сексуально, – сказал он, оценивающе встрепывая ее волосы.

– Знаешь, твои не лучше, – ехидно заметила она.

– Да, но я могу сделать так, – хитро ответил он, несколько раз пригладив ладонью платиновые пряди, – и выглядит прилично. А тебе, похоже без личной системы укладки не справиться.

– Ну не повезло ли тебе? – спросила она насмешливым тоном. Она уже отчаялась справиться со своими волосами и как бы невзначай закрыла грудь руками. – Так… ты одолжишь мне футболку или рубашку?

– Почти уверен, – он хитро улыбнулся, поднялся с дивана, подхватил с пола свои боксеры и отправился в комнату. Когда он вернулся, в руках у него были те самые футболка и беговые шорты, что он одалживал ей во время дождя. Она невольно улыбнулась, увидев старых знакомцев. – Узнаешь?

– Еще бы, в первый раз они мне идеально подошли, – сказала она, натягивая футболку. Она опускалась до самых бедер.

– Они пахли тобой, – внезапно серьезно сказал он. – Даже после того, как ты их постирала. Когда я надел их на следующий день в парк, они настолько сильно пахли тобой, что я едва выдержал. В хорошем смысле, – быстро добавил он, видя, как исказилось ее лицо.

– Отвернись на секундочку.

Он подчинился. Она стянула трусики и быстро надела его шорты.

– Спасибо.

– Без трусишек расхаживаешь? – спросил он, оборачиваясь к ней и глядя ей в лицо.

Она закатила глаза.

– А что ты думаешь? Я запасные трусики в сумке не ношу. Или я и их могу у тебя одолжить?

– Дай-ка подумать, – он потер подбородок. – Нет, нет, я уверен, шлюшки с печенюшками забрали свои домой. Уж прости.

– Какая жалость!

– И не говори! Слушай, я заскочу в душ на минутку. Чувствуй себя как дома. Глазурь в морозилке. – Он улыбнулся ей и собрал с пола свою скомканную одежду перед тем, как исчезнуть в ванной.

Гермиона тоже подобрала свою одежду, скатала ее в клубок и положила рядом со своей сумкой. Потом пошла на кухню, налила себе стакан воды и стала всерьез обдумывать за и против того, чтобы исследовать его квартиру, пока он был в душе. С одной стороны, она просто должна была знать, если у него где-то секретный тайник с прутиками, похожими на волшебные палочки, или чем-нибудь типа ингредиентов для зелий. С другой стороны… если он увидит, как она роется в его вещах, она потеряет его доверие. Этим она уж точно не хотела рисковать, с обеих, личной и профессиональной точек зрения. Так что она просто вылила холодный ромашковый чай в раковину, помыла кружки и вернулась на диван.

Вода перестала литься. Она услышала, как отдернулась занавеска.

– А ты осознаешь, что сейчас почти два ночи? – крикнул он из-за двери.

– У тебя что, часы в душе? – отозвалась она.

– Конечно. – Он вышел в гостиную, обернутый одним полотенцем. – А у тебя что, нет?

– Нет, – она обернулась к нему. Мерлин… он выглядел потрясающе в полотенце. Она даже не пыталась не пялиться.

– Нравится, Грейнджер? – он встал в модельную позу и хитро ухмыльнулся.

Она вздернула подбородок.

– Да я просто оцениваю твой выбор полотенец.

– Иии?

– У тебя отличный вкус на полотенца.

– Благодарю. – Он ушел в спальню и вернулся в одних боксерах. Повесил полотенце на крючок в ванной. – А теперь ты, очевидно, оцениваешь мой вкус на нижнее белье?

– А ты, очевидно, и в этом хорош, – сказала она. Господь Бог… вот это пресс.

– Благодарю. А у тебя отличный вкус на мешковатые беговые шорты.

Она бросила в него диванной подушкой. Он поймал ее одной рукой и отпил ее воды.