Тринадцатая ночь (СИ) - Страница 17

– Пожалуйста, не бросай своего Уибби в сестру, Оливия.

– Уточки! – стояла на своем девочка. Она подобрала кролика и потянула мать ближе к пруду.

– Ладно, давай чуть поближе. Но мы не можем оставаться здесь слишком долго. Тесс хочет кушать.

Драко поднялся и подошел к девочке. Он достал целлофановый пакет из кармана и вытащил оттуда кусочек хлеба.

– Хочешь покормить уток? – спросил он.

Девочка уставилась на него огромными глазами, потом поглядела на мать. Женщина посмотрела на Драко, чуть обеспокоенно, потом перевела взгляд на Гермиону и уже расслабленно улыбнулась.

– Иди, Ливви. Возьми хлебушек. – Она отпустила руку малышки.

– Вот так, я покажу тебе. – Он отломил маленький кусочек хлеба и бросил его в пруд.

Три утки живо бросились к тонущему куску, радостно «окрякивая» находку. Самой быстрой достался хлеб, остальным же осталось презрительно чистить перышки.

– Уточки!!! – снова выдала девочка, словно это было единственное слово в ее лексиконе.

– Держи, – Драко вложил оставшийся хлеб в свободную руку малышки. Она серьезно посмотрела на кусок, все еще не уверенная, что с ним делать. – Кидай, вот так, – он изобразил метательное движение.

Девочка бросила весь кусок в пруд и завизжала от восторга, когда полдюжины уток бросились к нему.

– Уточки!! Еще! Еще! Еще! – требовала она пронзительным голосом.

– Прости, – виновато улыбнулся он, – у меня был только один кусок, – он показал ей свои пустые руки.

– Еще! Еще! Еще! – девочка затопала ногами, ее голос уже звучал рассерженно.

– Ну все, Оливия. Больше нет. Скажи дяде «спасибо» за хлеб, и пойдем.

– Не пойдем! ЕЩЕ! – В приступе бессильной злобы Оливия метнула кролика прямо в пруд. И до того, как кто-либо успел хоть слово сказать, очередной порыв ветра отнес игрушку к середине пруда.

– Уиббиииииииииии!! – взвыла девочка.

– О, Оливия… – вздохнула женщина.

– Ба-ба-ба-ба-ба-ба? – добавила Тесс, требовательно колотя мать по груди.

– Уиббиииииииииииииииииии! – еще громче закричала в ответ Оливия. Ее лицо постепенно приобретало цвет спелого томата.

Гермиона стала рыться в сумке, надеясь найти хоть какую-нибудь конфетку или маленькую игрушку, чтобы отвлечь девочку от ее прискорбной утраты. Все, что обнаружилось, – шариковая ручка, жвачка без сахара и несколько скрепок для бумаг. Ничего из этого, насколько ей было известно, не было большим утешением расстроенному ребенку.

Пока она продолжала обшаривать карманы, к ней подошел Драко.

– Присмотришь за этим? – спросил он, снимая ботинки и носки и кладя их на скамейку.

– Ты что делаешь? – удивленно поинтересовалась она.

– А на что это похоже, Грейнджер? Спасаю Уибби, – легко бросил он.

С этими словами он вошел в грязный, полный водорослей пруд. Порыв ветра отнес кролика дальше. Драко чуть поморщился, но сделал еще несколько шагов вперед – теперь вода доходила ему до пояса. Потянувшись, он наконец вытащил игрушку из пруда, который должен был стать ее последним пристанищем. Он повернулся и победно помахал кроликом в воздухе. Скорбные крики Оливии стихли до простого хлюпанья носом.

Выбравшись на берег, Драко скрутил кролика, выжимая из него грязную коричневую воду. Он вручил игрушку Оливии, которая немедленно прижала ее к груди и облегченно забормотала:

– Уибби! Уибби! Уибби!

– Спасибо вам, – чуть виновато улыбнулась мать. – Не стоило этого делать. Оливия, скажи «спасибо» доброму дяде.

Девочка робко посмотрела на Драко и прошептала:

– Пасибо, добрый дядя.

– Пожалуйста, – невольно улыбнулся он. – Ты приглядывай за ним. Не думаю, что кролики уж очень любят плавать.

Пока женщина уходила, держа девочку за руку, Гермиона пораженно смотрела на Драко. Низ его белой футболки был весь в зеленых водорослях. Его джинсы, конечно, насквозь промокли и обтягивали ноги, как вторая кожа. Гермиона не знала, что удивляло ее больше: то, что Драко Малфой только что влез в грязный пруд, чтобы вытащить игрушечного кролика, или то, что она находила Драко Малфоя, покрытого по пояс водорослями, невероятно сексуальным.

– Было почти героически, – заметила она, заставив себя оторвать взгляд от него и снова посмотреть на пруд.

– Почти героически? – усомнился он, пытаясь отряхнуть водоросли с джинсов. – Я игрушку выловил, а не ребенка.

– Дрейк, да за ребенком любой бы прыгнул. Немногие бы прыгнули за игрушкой.

Он пожал плечами: «Ну вот такой я идиот».

– У тебя ведь моя одежда с собой?

– Да, конечно! Как я могла об этом не подумать? – забормотала она, доставая футболку и шорты.

– Наверное, потому что это не ты стоишь тут, покрытая утиным дерьмом. – Он стянул футболку через голову.

Гермиона сделала мужественную попытку не пялиться. Но один только вид его оголенного торса и груди, того, как сильные мышцы перекатывались под бледной кожей, сделали эти попытки абсолютно бесполезными. Как только ее отвисшая челюсть закрылась, и к ней вернулась способность нормально говорить, она сказала:

– Ты ведь не… эмм… собираешься переодевать брюки прямо здесь?

– Я просто зайду за вот то большое дерево. Не хочу, чтобы меня арестовали за эксгибиционизм, – он подмигнул ей и исчез за деревом.

И что это было за подмигивание? Он заметил, как она на него пялилась? Ну, конечно, заметил, корила себя Гермиона. Она ведь делала это не то чтобы как-то безумно скрытно.

Он быстро вернулся назад, неся в руках комок мокрой одежды.

– Пойдем отсюда? А то знаешь, не очень большое удовольствие – стоять на ветру в промокших боксерах, но что-то мне подсказывает, если бы ты знала, что я разгуливаю без труселей, покраснела бы еще больше. Я не то чтобы против, но у тебя ж сосуды банально полопаются!

– И вовсе я не покраснела! – запротестовала она и отвернулась. Разговоры о его нижнем белье и вправду заставили ее щеки загореться.

С его губ сорвался резкий короткий смешок, пока он влезал обратно в свои ботинки.

– Как скажешь, Грейнджер.

Он засунул мокрую одежду в целлофановый пакет, который Гермиона вручила ему, и зашнуровал ботинки.

Пока они шли назад к его квартире, ей в голову пришла внезапная мысль.

– А ты всегда таскаешь с собой хлеб в карманах? Не думала, что ты такой обжора, – не могла удержаться от подколки Гермиона.

– Таскаю, только когда знаю, что нужно будет оставить за собой след из хлебных крошек, – ответил он сарказмом на сарказм. – Или когда иду на пруд с утками.

– Но ты не стал кормить их сразу, как мы пришли к скамейке.

– Знаю. Но ведь ты была со мной.

– Так… ты не хотел, чтобы я вторгалась в твой безумно Интимный Момент между Дрейком и Утками?

– Ну да.

– Чегооо? – Он просто не может быть серьезным!

– Да шучу, шучу. Обычно я сразу начинаю кормить их. Вначале, когда я стал приходить на пруд, я выжидал, потому что в семидесяти пяти процентах случаев у пруда появлялся маленький ребенок и хотел, чтобы у нее или него было что-нибудь для уток. Как бы то ни было, я вскоре понял, что родителям не очень-то нравится, когда их дитятко берет хлеб у каких-то незнакомых мужиков, слоняющихся у утиного пруда. Но так как ты была со мной, – сказал он, перебрасывая пакет из одной руки в другую, – я подумал, что мать примет меня за половинку очаровательной молодой пары, а не за извращенца, который охотится на ее ненаглядное чадо.

– Оу… – все, что могла сказать Гермиона. Она внезапно почувствовала укол печали, вообразив Драко, сидящего в одиночестве в парке каждый день, пугающего заботливых родителей маленьких детишек.

Остаток пути они проделали молча, но неловкости не было. Он периодически останавливался, ерзая и пытаясь поправить мокрые боксеры. А ей каждый раз приходилось делать нелегкий выбор между тем, чтобы дать волю чувствам и рассмеяться, и тем, чтобы вежливо притвориться, будто она ничего не видит.

Когда они дошли до его дома, он обернулся к ней.

– Сколько времени?

– Где-то два.