Тринадцать мнений о нашем пути - Страница 15

Олег Дивов: Для войны нужен конфликт интересов. Чтобы адекватно осознать сущность такого конфликта между двумя разными цивилизациями, у нас даже понятийного аппарата нет. Вот драка звездных колоний с метрополией, гражданская война — это понятно. А какие-нибудь ворлонцы против зелененьких человечков — нам такого не просчитать. Нафантазировать только можем.

Кирилл Еськов: Знаете, я вообще-то вполне положительно отношусь к жанру «космической оперы». Когда это описание похождений какой-нибудь стриженной налысо космической атаманши по кличке НикитА-Кукурузница, рассекающей на пиратских космобригах 2-го межзвездного класса «Попкорн» и «Корнфлекс», и идущей на абордаж с дымящимися бластером и боевым кличем: «Сарынь на кичку! Мочи пидарасов-абстракцистов!» — это классно. А вот когда начинается высокоумное вождение перстами по звездной карте на предмет «Ди эрсте фотонише-звездолётен колонне марширт…» — не, я не могу; сразу засыпаю. По мне — нарушение чистоты жанра.

Александр Житинский: Человечество не расселится никуда. Оно уже расселилось. А эти конфликты — тоже лишь пища для досужих фантастов.

Андрей Измайлов: См. ответ № 18. И не умножайте сущностей, кроме необходимых.

Андрей Лазарчук: Я не придерживаюсь прекраснодушного мнения, что «развитый разум обязательно гуманен» и т. д. Вероятно, может возникнуть конфликт, нуждающийся в силовом разрешении. Но, как мне кажется, стороны быстро окажутся в некоем варианте «ядерного пата» — с поправкой на масштаб, ведь овладение техникой дальних перелетов подразумевает овладение энергиями, сравнимыми с энергией звезд. Так что если произойдет конфликт, то он будет подобен скорее «холодной войне», нежели мгновенному взаимному гарантированному уничтожению.

Святослав Логинов: Я не хочу допускать такую возможность. А если серьёзно, то межзвёздные расстояния слишком велики, путешествия слишком дороги и длятся слишком долго, чтобы война или даже захват чужой планеты могли их окупить. Единственное, что оправдывает межзвёздный перелёт, — общение с иным разумом. А война — самый худший способ общения.

Евгений Лукин: Чем-то мне это напоминает название стихотворения Козьмы Пруткова: «Древней греческой старухе, если бы она меня полюбила». Человек привык покорять не только себе подобных, он покоряет и природу. И почему бы заодно не попытаться ему покорить каких-нибудь гипотетических спрутиков с Альдебарана? Поэтому, возвращаясь к предыдущему вопросу, я бы на месте бедолаг эмиссаров как-нибудь незаметно перекрыл людям дорогу в космос. Например, убедил бы их в том, что планеты Солнечной системы безжизненны, а до звёзд не добраться.

Сергей Лукьяненко: Вполне допускаю. Люди не могут ужиться друг с другом, с какой стати они будут более миролюбивы или терпимы по отношению к разумным тараканам или гекконам? Да хоть бы даже и к гуманоидам… Трудно ждать немедленной и бескорыстной любви от Чужих. Разум выживает и эволюционирует в борьбе. Любой разумный вид по природе своей — борец, стремящийся выжить и предотвратить опасности для себя. Иначе он просто не доживет до контактов с иными цивилизациями. А если еще добавится реальная конкуренция из-за источников энергии или ресурсов, из-за редких, но необходимых разным цивилизациям планет «земного типа» — войны станут практически неизбежными. Ну, или мир, но основанный на военной силе с обеих сторон.

Сергей Переслегин: Неоднозначно. В целом я согласен с И. Ефремовым, который в принципе отрицал возможность подобных войн. С другой стороны, трудно спорить с Клаузевицем: «Война есть продолжение политики иными, а именно насильственными, средствами». А уж межзвездная политика, очевидно, возможна.

Во всяком случае, я исходил бы в своих расчетах из возможности межцивилизационных войн. Конечно, об их тотальной неизбежности речь не идет.

Геннадий Прашкевич: Это вопрос к моему другу Василию Головачеву. Или к Сергею Лукьяненко. Или еще к кому-то. Я лично считаю, что «межзвездные войны» — это некий поджанр, созданный исключительно для инфантильных мозгов.

Вячеслав Рыбаков: Пусть об этом думают те, кто окажется перед подобной перспективой. А пока… У Стругацких еще в «Стране багровых туч» цитировалась прекрасная древняя мудрость: когда носорог смотрит на луну, он понапрасну тратит цветы своей селезенки. Это тот самый случай.

А если более серьезно, то я вообще очень плохо отношусь к якобы серьезному обсуждению проблем, которые стали общими местами в коммерческой фантастике. Раз об этом так много и так доходно пишут, стало быть, на самом деле все будет совершенно иначе. Как именно — знать нам пока не дано.

20. Вопрос: Как, по Вашему мнению, изменится общество с быстрым развитием нанотехнологий?

Олег Дивов: Насколько власти позволят, настолько и изменится — самую чуточку.

Александр Житинский: Я не знаю, что это такое, но общество тоже погибнет.

Андрей Измайлов: Быстрого развития ждать не приходится, неча обольщаться. Общество не изменится, тем более неча обольщаться. Если же под обществом понимать лишь некую совокупность homo sapiens-ов, то см. ответ № 3.

Андрей Лазарчук: Я думаю, по масштабам изменений в обществе это будет сравнимо с изобретением колеса, косого паруса или ткацкого станка.

Святослав Логинов: Спросите об этом Сергея Переслегина, он всё умно объяснит.

Евгений Лукин: Знаю свою утомительную для собеседника страсть к цитатам, но лучше Михаила Успенского всё равно не скажешь: «Ведь стреляют где-то в кого-то его автоматики и пушечки, жгут кого-то его огнемётики, обстреливают неведомые побережьица его линкорчики, летят на чьи-то головки его бомбочки с его самолетиков. На чьи же головки они летят, такие маленькие? Не попали ли они в злые ручки?»

Добавить нечего. Да и отнять тоже.

Сергей Лукьяненко: Очень сильно. Мы пока даже не в силах представить все последствия реального внедрения нанотехнологий — в производство, медицину, науку. Это очень перспективный путь — но он проходит где-то рядом с тупиком гибели цивилизации от чрезмерного насыщения, от лености и праздности.

Сергей Переслегин: Как и от любых других технологий. Процитирую группу «Зимовье зверей»:

Геннадий Прашкевич: Еще бы! «Умная» бактерия, отсеивающая, скажем, голубоглазых, или рыжих, или людей с узкими глазами; направленные управляемые эпидемии, очищающие любое пространство; первое приближение к бессмертию, еще много чего — я называю только первое приходящее в голову. Возможно, именно нанотехнологии помогут людям сделать тот ужасный выбор, о котором я говорил выше. Если мы научимся влиять на геном в нужном нам направлении, человек станет игрушкой… опять же в собственных руках. Тут, правда, тоже есть выбор: игрушку можно сломать или… использовать для обучения.

Вячеслав Рыбаков: Лучше, чем Лем в «Осмотре на месте», я все равно ничего не скажу. Поэтому и пытаться не стану.

Борис Стругацкий: Не знаю. Но очень не хочу «новой НТР быстрыми темпами». Быстро, как известно, только кошки родятся. Я за неторопливый, «эволюционный» прогресс, чтобы каждое поколение успевало привыкнуть к тому миру, который его окружает. Темпы НТР, с которыми мне довелось столкнуться в моей жизни, кажутся мне оптимальными. Быстрее — не надо.

21. Вопрос: а) Как Вы думаете, когда будет создан искусственный интеллект (ИскИн)? б) Как это отразится на существовании и развитии человечества?

Эдуард Геворкян: Дело, представляется, не в интеллекте (это понятие весьма размытое), а в личности. Если будет создана искусственная личность, полностью имитирующая человека до уровня неразличения (то есть прошедшая тест Тьюринга), то никак не отразится. Но личность в первую очередь формируется памятью, опытом, эмоциями, характерными реакциями на те или иные раздражители. Какой смысл искусственно создавать подобных себе, когда есть естественные, традиционные, проверенные способы? Если же вы хотите создать сверхчеловека — тогда позвольте вас «немножко повесить», как говаривал персонаж одного старого фильма. ИскИн фантастов — это своего род «бог из машины» с претензией на всеведение, вездесущесть и всемогущество. Этакая пародия на Создателя.