Трилогия о Фрэнке Брауне: Ученик пророка. Альрауне. Вампир - Страница 9
Её грудь высоко подымалась, она задыхалась от гнева. Такой она ему нравилась очень, и он продолжал её мучить. Наконец девушка не выдержала и разрыдалась.
– Что тебе нужно от моего отца? Чего ты хочешь от этого противного американца? Разве тебе мало меня?
– Ты пойдешь со мной сегодня? – спросил он вместо ответа.
Она молча кивнула головой.
Фрэнк Браун поднялся к себе. Он был очень недоволен собой: зачем он мучил эту бедную девушку?!..
Он был владыкой в Валь-ди-Скодра; он держал в своей власти злобного Пьетро Носклера, а через него – всю деревню; его кошелёк подчинял его воле скупого Раймонди, а взгляд его – девушку, любившую его. В самом деле, он был здесь владыкой.
Фрэнк громко усмехнулся. Он отчётливо сознавал, что ему недоставало лишь веры… Он позвал Терезу.
– Тереза, ты можешь всему верить? И если я скажу тебе, что солнце свалится с неба, – ты поверишь? Или, что у меня на голове ползет червь, – ты тоже поверишь и даже увидишь его?!
– Ты болен…
– Нет, не я – вы больны: ваша вера – болезнь. И я ничего так страстно не желаю, как заразиться ею; но я иммунизирован от неё. Ты одна можешь помочь мне.
– Возьми же мою жизнь! – прошептала Тереза.
Он вскочил и оттолкнул её.
– К чему мне твоя жизнь? Мне нужна твоя вера, горячая вера! Дай мне силы поверить в самого себя, – и я сам буду чудодеем, который вознесёт тебя на небеса!
– Я верю в тебя! – сказала она.
– Да, ты веришь в меня. Все вы верите в меня. Но отчего я сам не могу уверовать? Скажи мне, владыка ли я, если весь мир говорит это?
– Ты – владыка!
– И ты веришь в меня? Больше, чем в Бога, чем во все остальное на свете?
– Я верю в тебя одного!
Он зашатался, ноги его подкосились, и он свалился на кровать.
– Моя возлюбленная! – прошептал он…
– Уже восемь часов. Мы ведь собирались на бой с дьяволом к Пьетро.
Он посмотрел на неё.
– Ты хочешь идти туда?
Она засмеялась.
– Разумеется, с тобой!
Они пришли, когда все были уже в сборе. На этот раз Пьетро Носклер постарался украсить несколько свой сарай: со всех поперечных балок спускались фонари; на массивных столбах торчали четыре факела, а на стенах и балках висели огромные картонные щиты с изречениями из Священного Писания.
Все пели великопостную молитву. Одни сидели, другие стояли, третьи молились на коленях. Музыканты сидели в левом углу, и их инструменты, издававшие отвратительные звуки, покрывали и заглушали друг друга.
Пение кончилось. Американец взял у стоявшего позади него портного Ронхи молитвенник, раскрыл его и вернул портному, и последний, запинаясь, водя пальцем от слова к слову, прочел указанное ему место. Все пали на колени и воскликнули: «Аминь!»
Затем Пьетро спросил, не чувствует ли кто-либо потребности «поведать душу?»
Немедленно поднялся рыжеволосый Скуро и в сотый раз рассказал, как он раньше был пьяницей, и как его осенила благодать. Не успел он окончить, как встала Матильда Венье. Она протискалась сквозь ряды молящихся, бросилась на колени перед образом Христа и, плача навзрыд, долго молилась. Потом встала и обратилась к собравшимся.
– Я должна вам поведать свою душу! – воскликнула она. – Вся моя жизнь была сплошной цепью грехов. Меня крепко держал дьявол в своих когтях, но святые молитвы брата Пьетро сломили силу злого духа. Молитесь за меня, возлюбленные братья и сестры. Да простятся мне мои грехи! Моё второе дитя, Фиаметта, – не дочь моего мужа, Мариана Венье, а дочь жандарма – Алоиса Дренкера. Иди сюда, Фиаметта! Пусть все видят тебя, плод моих прегрешений! – и с этими словами она схватила за волосы восьмилетнюю девочку.
Испуганный ребенок ухватился за платье отца, плакал и кричал, а мать с силой тащила и толкала вперёд.
– Вот живое напоминание о греховных объятиях! О, братья и сестры! Простите меня! Молитесь со мной о прощении мне великих грехов!
Всплеснув высоко поднятыми руками, она тяжело опустила их на худенькие плечики ребенка.
– Становись на колени, мерзкий ублюдок, и молись о прощении грехов твоей матери.
Венье стоял, разинув рот, и почесывался. Все устремились вперёд, давили друг друга и с любопытством вытягивали шеи, чтобы лучше видеть супругов Венье и ребенка, плод грешной любви.
Наконец, американец приступил к молитве. Все опустились на колени и вторили словам молитвы. По окончании её он приказал всем подняться и начал свою проповедь.
Это были всё прежние убогие мысли, но Фрэнк Браун чувствовал за ними скрытый огонь, который вот-вот прорвется наружу ярким пламенем… Он слышал шум ветра и ждал, когда в этой душной, тяжелой атмосфере разразится страшная буря…
На мгновение американец умолк и вдруг торжественно воскликнул:
– Бог послал мне знамение!
Казалось, с этими словами он пересек поток, лежавший на его пути.
– Ждите, возлюбленные братья и сестры! Я откроюсь вам!
Пьетро вскочил и обеими руками поднял по направлению к присутствующим медную чашу.
– Идите сюда, – воскликнул он, – и пейте вино!
Трепет пробежал по собравшимся. Первой отпила Матильда Венье.
Фиаметта обошла с чашей присутствующих.
Все пили. Девочка всех обносила вином.
Когда очередь дошла до Терезы, она хотела отказаться; но Фрэнк Браун шепнул ей: «Возьми и сделай вид, будто пьешь». Она послушно взяла и передала ему чашу. Он почувствовал, что на него устремились все взгляды, – перекрестился и выпил.
Это было превосходное, чистое вино.
Руки, девушки горели; она крепко прижималась к возлюбленному и, спустив на лоб косынку, чтобы удобнее было наблюдать, вперилась взглядом в Пьетро Носклера, стоявшего перед ней.
Пьетро заговорил быстро, страстно, высоко подняв обе руки:
– Братья и сестры! Отдадим наши тела на истязания, прольем нашу кровь за Того, Кто пролил свою кровь за грехи всего мира!
Сняв со стены мешок, он высыпал на пол его содержимое. Оттуда посыпались палки и ветки шиповника, берёзовые и ореховые прутья. Пьетро выбрал крепкий прут с длинными и жёсткими шипами и, приблизившись вплотную к образу Спасителя, разделся до пояса.
– Я подам вам пример! – воскликнул он.
Тяжелые удары один за другим падали на спину и плечи, а острые шипы глубоко вонзались ему в тело. Оно все покрылось каплями крови. Лицо американца исказилось от боли, а удары сыпались все быстрей и быстрей. Тело качалось из стороны в сторону.
Бледные губы его шевелились и непрерывно произносили слова молитвы.
– Послушайте, братья! Послушайте, сестры! Бог хочет спасти вас от пыток вечной смерти! Он вселил в моё тело душу своего вернейшего слуги: я – пророк Илия.
Он подпрыгнул обеими ногами, словно собираясь взлететь, потом вновь засвистели розги, обнажая куски мяса на кровоточащей спине.
Матильда Венье вскочила с колен, сняла синюю блузу и разорвала рубашку у плеч.
– Секи меня! – с жаром воскликнула она. – Секи!
Американец заговорил опять.
– Братья и сестры! Дьявол рыщет по свету. Но мы должны изгнать его! Мы будем петь и молиться, а если и это не поможет, – начнём истязать себя. Тогда он обратится в бегство, и победа останется за нами. Следуйте за мной в этой борьбе. Бейте, секите меня! Бога!
Но никто не решался поднять на него свою руку.
– Почему колеблетесь? Или вы не слышите, как сатана насмехается над вашею слабостью? Бей меня, Ронхи; бей, Джироламо; бей меня, Матильда Венье.
Они стояли, подняв прутья, не смея опустить их на тело пророка.
– Вы должны бичевать меня! Слышите? Начни же скорее, сестра Матильда!
Матильда закрыла глаза и ударила, за ней начали сечь портной и Джироламо.
– Сильнее! Сильнее! – кричал Пьетро.
Прутья со свистом рассекали воздух.
Матильда кричала:
– Бейте меня! Я хочу пострадать…
Тереза не спускала глаз с этого зрелища. Вдруг она услышала возглас:
– Пропустите её! Пустите Сибиллу Мадруццо!