Трилогия о Фрэнке Брауне: Ученик пророка. Альрауне. Вампир - Страница 10
Все расступились, образовав проход, пение смолкло, бичевание прекратилось.
– Что тебе нужно, сестра Сибилла? – спросил её Пьетро.
Она зашевелила губами и указала палкой на спину. Американец сделал шаг назад, но старуха поползла за ним, схватила прутья, которые он держал, и поцеловала. Собравшись духом, он ударил её слегка по искривлённой спине. Однако она не отступала.
– Ты стара и больна, – сказал Пьетро. Но она не выпускала его руки и беззвучно молила о чем-то. Наконец, она у кого-то достала карандаш и клочок бумаги и написала: «Ты сказал, что мы все должны пролить свою кровь. Почему же ты сам отталкиваешь меня?»
Пророк колебался. Немая упала перед ним на колени и крепко обняла его ноги.
– Ты должен сделать это! Ты пророк! – воскликнул Ронхи.
Пьетро опустился на колени рядом с нищей. Оба жарко помолились.
Американец вскочил и крепко зажал в правой руке прутья с шипами. Закрывая глаза, он быстро, безостановочно опускал удар за ударом на несчастную старуху. Её искривлённое тело извивалось у его ног; израненное плечо превратилось в ярко-красное пятно.
Тогда свершилось оно…
Сибилла Мадруццо сначала стала на колени, потом встала во весь рост. И её тело, сведенное ужасной судорогой, теперь, через 30 лет, вдруг выпрямилось.
Пророк стоял перед ней, весь дрожа; прутья выпали из его рук.
И громко, отчётливо раздались её слова:
– Господь благословил меня твоею рукою. Да будешь благословен ты!
Она поклонилась, взяла его руку и смиренно её поцеловала.
Страшная тишина наполнила комнату. Все стояли, как оцепенелые. Вдруг Джиованни Ульпо воскликнул:
– Чудо! Пьетро совершил чудо!
Глухим ревом стоял общий крик:
– Чудо! Чудо!
Все бросились вперёд. Каждый хотел видеть в глаза исцелённую и прикоснуться к пророку.
В этот момент раздался призыв пророка:
– На колени, братья и сестры! Совершилось чудо!
Все запели пасхальную песнь…
Песня мощно росла, словно желая пробиться сквозь стены, снести крышу и подняться, улететь из долины – к высоким небесам.
Фрэнк Браун поднял Терезу со стула; ему пришлось почти нести её: она едва передвигала ноги и, казалось, каждую минуту готова была упасть.
Улицы были пустынны. Со стороны дома американца опять доносились нестройная музыка и пение.
Когда она пришла домой, он спросил:
– Знаешь ли ты о жизни святой, имя которой носишь?
Она отрицательно покачала головой.
– В таком случае я расскажу тебе.
Он достал из книжного сундука толстую книгу и пару тетрадок.
Тереза взяла толстую книгу и с любопытством прочитала заглавие: «Acta Sanctorum»[1].
– Ты будешь читать из неё?
– Да, я хочу рассказать тебе о святой Терезе и о других благочестивых женщинах.
Она погладила его по руке.
– Быть может, ты лучше споешь?
– Нет. Я не хочу петь. Слышала ли ты что-нибудь о Луизе Лато?
– Нет.
Она все ещё пыталась уклониться от разговора с ним о священных предметах. Но он не отставал от неё.
– Ты хорошо знаешь образ святого Франциска? На нем изображено, как святому мужу является Богоматерь и он получает стигматы Спасителя.
– Да, знаю.
– Так вот, этой великой милости удостоился не только он, но и многие другие верующие души, особенно набожные женщины.
Тихим, вкрадчивым голосом он начал ей рассказывать о Жанне Делани, о Маргарите Алакок[2], о святой Терезе, жизнь которой была благословенна частыми видениями.
Он держал её руку и чувствовал, как она понемногу сдавалась. Она слушала, и к ней возвращался тот тихий мистический восторг, которым она вся трепетала, сидя у ног священника.
Страх слышался в её голосе, когда она прошептала:
– Я полна прегрешений. Думаешь ли ты, что я могу спастись?
Он ответил серьезно:
– Да, я так думаю. Послал же Господь дух пророка Илии в душу Пьетро Носклера. Кто знает, быть может, святая Тереза вновь оживёт в тебе?
Картина собрания вдруг пронеслась перед ней; она окончательно потеряла покой.
– Рассказывай дальше, – торопливо заговорила она, – расскажи мне о благочестивых женщинах.
Он начал.
– Во времена святой Екатерины Сиенской ей явился однажды Спаситель и сказал: «Я сделаю твою жизнь полной таких поразительных чудес, что невежественные, плотски живущие люди откажутся верить тебе. Я украшу твою душу таким обилием милостей, что само тело почувствует влияние их и будет жить совсем необычным образом». И святая долгие годы, до самой смерти, не пила и не ела: сияние Спасителя одно питало её. То же было и с Луизой Лато[3]: она питалась лишь святыми дарами и отвергала всякую земную пищу. Каждую пятницу кровоточили её святые раны на лбу, на левом боку, на руках и ногах. Тогда она созерцала Спасителя. Она видела Его одежды, Его раны, терновый венок и крест; видела Его коленопреклонённым и падающим, видела, как распяли Его на кресте. Но затем, когда она испускала свои последние вздохи, она увидала разверстые облака и в море небесного света Отца, заключающего Сына в объятия.
Глаза Терезы сверкали.
– Это, должно быть, прекрасно, – сказала она.
Он кивнул головой.
– Это – высшее счастье, какое может выпасть на долю человека. И удивительнее всего то, что самые ужасные страдания превращаются в высшее блаженство. Чувствуешь ли ты себя способной перенести подобное счастье, Тереза?
Она снова вздохнула:
– Я так полна грехов…
Он перебил её:
– Есть только один грех против Бога.
– Только один? Какой же?
– Не быть в Боге.
Он говорили, и слова его были сладчайшим пением для Терезы. Её грудь вздымалась, а пред глазами сверкало серебристое сияние.
– Что ты чувствуешь? – спросил он её.
– Мне кажется, будто душа моя хочет улететь в объятия жениха.
Фрэнк торопливо поцеловал ей глаза и сказал:
– Хорошо. Ты можешь уснуть.
Он быстро схватил её левую руку и нажал усыпляющий центр у большого пальца.
Несколько секунд она сопротивлялась; затем уснула.
Фрэнк Браун закрыл ей глаза и отложил книги в сторону.
Неподвижно сидел он на кровати и мечтал…
– Это будет! Это должно быть!
Он наклонился над ней, поднял её голову, подложил под неё все подушки и спросил:
– Ты слышишь меня, Тереза?
Она пробормотала:
– Да.
Он говорил ей на ухо – быстро и повелительно. Часто он повторял отдельные фразы медленнее и отчётливее. И снова прерывал себя вопросом:
– Ты слышишь меня? И ты сделаешь это?
И всякий раз получался послушный ответ:
– Да.
Иногда на её губах появлялась улыбка, потом они снова сжимались от страха и ужаса. Он остановился и подумал; затем снова наклонился к ней и повторил в заключение кратко и резко все приказания.
– Теперь я разбужу тебя. Но ты будешь очень, очень утомлена. Твои глаза сомкнутся, и ты немедленно уснешь.
Он слегка подул ей в лицо. Она открыла глаза, взглянула на него и с улыбкой протянула ему руки. Было ясно, что она не сознает сделанного ей внушения. Её наполовину поднятые руки опустились, глаза сомкнулись…
Она спала.
Фрэнк задул лампу и медленно пошел в свою комнату.
Теперь он не хотел больше думать. Он хотел спать сейчас, немедленно. Закрыл глаза и стиснул зубы.
Он хотел спать.
И заснул.
Из черепа выползали сотни крыс…
Занавес был поднят и сцена изображает зал пророка. Здесь и Сибилла, и Пьетро, и Ронхи и другие. Все собрались: ждали своей реплики. Он сидел перед ними в суфлерской будке. Его собственный череп служил этой будкой.
И сотни крыс выскочили из черепа и разбежались по сцене.
Они смеялись, что-то хотели сказать. Потом на него поползли сотни длинных, голых червей. Они лезли в рот, в уши, в глаза, заползали в ноздри…