Тридцать три урода. Сборник - Страница 85
Аглая резко просыпается, оглядывает палубу, замечает пустое кресло Алексея и с подавленным криком бежит к трапу. Ваня загораживает ей путь.
Ваня. Погоди… там ты не нужна, — там тебя никто не ждет. Я ждал. (Кричит внезапно.) Я… Аглая, что ты сделала со мною? Я все время тебя ждал. Сколько времени? Месяц? Час? Нет, жизнь всю ждал. Жизнь всего мира земного ждал.
Аглая (улыбаясь ему жалкою улыбкой). Пусти, пусти меня. (В мгновенном ужасе.) Где, где он?
Рвется.
Ваня (поспешно). Нет, нет, молчи, не думай. Он жив, жив. Он внизу, просто внизу.
Аглая (кричит). Зачем внизу? Он не проснется внизу.
Ваня. Он проснулся и заснул.
Аглая (бросает руки на его плечи; совсем тихо, с бесконечною мольбою). Ваня, он умер? Скажи.
Дрожит вся мелкою дрожью.
Ваня (также тихо). Нет еще, Аглаечка. (Внезапно весь сотрясается, бормочет беспорядочно). Аглаечка, это он сам. Моей в его смерти вины не будет. Мне милость дана. Ты все-таки прости. Ты как ушла — тесно стало. Мне тесно стало.
Аглая (не слушая, нетерпеливо). Его глаза закрыты?
Ваня. Да, Аглаечка.
Аглая (как в бреду, шепчет). Он открывал милые глаза? Ванечка, открывал любимые глаза?
Ваня (громко). Да, да, и сказал: Аглая.
Аглая (рвется безумно. Ваня держит ее. Она стонет). Крикну, крикну. Пусти.
Ваня. Стой, стой, потом. Он не услышит тебя, не увидит больше. Умрет скоро. Сам умрет скоро. (Она бьется еще, Ваня отпускает ее внезапно. Громко.) Там Анна. Иди.
Аглая останавливается мгновенно. Молчат долго, как бы меряясь взглядами.
Аглая (едва слышно). Пусть.
Сламливается и падает. Он поддерживает ее. Несет ее к креслу, укладывает бережно навзничь. Сам садится на палубу возле.
Ваня (отрогивая губами спешно ее волосы и лоб, необычным голосом). Аглаечка, ты моя ласточка ласковая, земная. Залетела ласточка в моря, от берегов родимых далече. Аглаечка, забили тебя люди, непонятная твоя судьба. Сердечко твое пело старую песенку верности, перестроила судьба струны, стало сердце искать старой песни, да поется песнь по-новому: струны разрываются, сердце умирает! Аглаечка, Аглаечка, овечка моя в волчьем логове! Душа ты моя, Аглаечка, непознанная, любимая, да неузнанная!
Аглая открывает глаза.
Ваня (меняя голос). Аглаечка, немножко мне… С ним была… Он счастлив. Аглаечка, что видела там? (Указывает рукою к носу корабля.)
Аглая. Дельфинов: прыгают, как дети. (Не двигаясь, долго молча глядит вверх, в светлеющее небо. Потам тихо, внутренним голосам.) Светает! (Садится.) Край неба золотится. Вдали вода уже синеет. (Вскрикивает.) Ваня, Ваня, когда встанет солнце, он умрет.
Ваня (глухо). Не он один. Мы не знаем, кто умрет.
Аглая. Яша?
Ваня. Лежит, всю кровь выхлестнуло.
Аглая. Умер!
Плачет.
Ваня. Нет еще.
Аглая (задумчиво). Ваня, ты знаешь, как на корабле мертвых хоронят?
Ваня. В парус зашивают и с доски так неслышно в воду.
Аглая. Неслышно в воду. Это — знала, а про парус — нет. Знаешь, в парусе — это прекрасно.
Ваня. Я ведь наверное не знаю. Сам домыслился. На корабле все паруса, ну, вот берут один, да и зашивают. Старый обычай, думаю, такой.
Аглая (ломает руки). Ваня, Ваня, мой Ванечка, позволь мне сказать тебе свою жалобу. Ваня, я взрослая, я, Ваня, старая скоро, скоро старая. Ах, никто не жалеет взрослых и старых, все жалеют маленьких детей. Ах, мне больнее, чем маленькому ребенку, больнее умею страдать! Кто погладит по голове и ничего взамен не спросит? Ничего, ни ласки, ни подвига, ни подвига!
Ваня. Чему же ты учила меня, моя Любовь? Из своей тесноты человек научается своей свободе. (Вздрагивает.) Я так научился, там давеча, когда хотел убить! Переживи это страшное утро.
Аглая (отчаянно). Вот, вот, ты назвал мне мой подвиг. Жить дальше мой подвиг! Ваня, встанет солнце, но его не будет. Не жив золотой луч для меня. Вспыхнет воздух и вода лучистой синевой. Тускл мир для меня. Ах, чайка дико крикнет мое горе, чайка в высоте насмеется хохотом на мою тоску! Корабль встретит берег. Берег чужой для меня, и земля новая сладка мне для могилы. Но слаще для могилы соленое море. Слаще ласка сомкнувшихся над болящим телом волн! Ваня, что я делаю? Я пою. Тебе странно? И мне странно! (Живо.) Вот до чего допелось мое горе. (Таинственно, постепенно сходя на шепот.) Знаешь, Ваня, Ваня, я ведь нехорошая. Ты думал — я тебя научу новой любви? (Качает головой в доверчивой, как бы детской тоске.) Я же… я… (Шепчет, как тайну.) Я устала, знаешь, я просто слишком устала. Знаешь, отдохнуть слишком хочется. Чтобы ничего не было. Ничего, ничего больше не было. Чтобы с ним вместе в один общий блаженный миг ничего не стало. Вот мое сладострастие.
Молчат долго.
Ваня (тоже тихо). Аглаечка, ты мне сказку сказала ночью: жизнь стоит, и за ее плечами — смерть, она же тянет бедную руку за любовью. Ты, Аглаечка, хотела сама ею быть, всей Любовью.
Аглая (тихо встает, тихо протягивает руки вперед). Мое море, мое море! (К Ване.) Легче, о, легче умереть, нежели жить!
Плачет, всхлипывая, как ребенок.
Ваня (вновь притягивает ее за руку). Сядь, птичка. Ослабела. Я поглажу по волосам. И ничего взамен не спрошу.
Аглая. Ни ласки, ни подвига.
Ваня. Ласки? Хорошо. Пусть. Не спрошу. Ты дала больше, чем заслужил. Через незаслуженное понял, что было выше меня. Аглаечка, человек незаслуженным спасен. Я так спасен. Теперь ничего не спрошу. Твой пес. Не сердись. (Становится на колени перед ней.) Ничего не спрошу и визгнуть ласково не посмею, ни хвостом так умильно, так робко не шевельну. Строго взглянешь — на спину опрокинусь, замру четырьмя лапами вверх: ну, а если улыбнешься… я тогда, Аглаечка, в углу буду на хвосте сидеть, в далеком углу, да с тебя глаз не спускать, псиных глаз, верных. Собака… Собака… Аглаечка, ты не бросай меня… Это мне не по силам, еще не по силам. (Кричит.) Там за нашим пиром, ночью, пила за новое утро. Со мной пила, слышишь, и все в тебе дрожало. Любовь огневая дрожала, и ко всем, ко всем — новая песнь к тебе звалась. И я примирения искал… свободу чуял. Я, Аглая, когда тесно стало, хотел преступление сделать, и не дала судьба, — я чистым остался, для тебя чистым, для твоей великой любви! Аглая, Аглая, Аглая!
Аглая (не слушая его, вся выпрямившись, громким шепотом и дрожа всем телом). Ваня, он умер… знаю. Во мне восторг какой-то. Это к смерти восторг. Не властна больше над желанием. Ваня, Ваня, Ванечка, не сдержать мне себя. Ни за что. (Кричит.) Иди, иди, он умер. Приди, вернись, скажи! Ах, мое вожделение к тебе, моя ласковая смерть!
Ваня уходит со злой, понурой покорностью.
Аглая (дико). Алексей, твоя, твоя!
Вскакивает. У трапа Ваня еще останавливается, поворачивается, к Аглае и долго глядит в ее искаженное лицо.