Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга вторая - Страница 44

(06.03.14)

…как всегда, большая пауза, вынужденный перерыв… за письменный стол долго присесть не удавалось, так что напрасно В. В. в недавнем письме похвалил меня за усидчивость… как говорится, рад бы в рай да… И все же грех жаловаться, если не хватало времени для графоманических упражнений на лэптопе, то был досуг для поисков в собственной библиотеке материала по творчеству Карла Гётца; он оказался, как и следовало ожидать, довольно скудным; теперь на столе лежит многостраничный каталог ретроспективы, успел только его полистать, да угловым зрением пробежаться по текстам; для очистки совести заглянул в «Апокалипсис» от В. В., но там о Гётце ничего не нашел… в принципе можно было не шарить по полкам, продолжить увлекательные мифологические странствия, а для друзей нацарапать краткую эпистолу о беглых выставочных впечатлениях, однако вырисовывается соблазнительная задача: проследить формирование определенного эстетического суждения в приватно экзистенциальной перспективе и увидеть за этим, выражаясь в духе Канта, нечто общезначимое (gemeingültige) (это термин примите cum grano salis): ход герменевтической процедуры, идущей от непредвзятых и непосредственных впечатлений к образованию нового зала в собственном «Воображаемом музее».

Некто в черном: Повторяешься, брат. Стареешь…

Теперь творчество Карла Гётца побуждает меня более сознательно рассмотреть его в историческом контексте запутанных судеб абстрактного искусства в Европе. Еще в самом начале Триалога у меня состоялся обмен царапками с досточтимым касталийским магистром, весьма пессимистически смотрящим на будущее абстракционизма. Я вяло возражал, и потом дискуссия на эту тему как-то сама собой затихла. Я не уверен, что надо снова к ней вернуться, хотя ретроспектива Гётца дает материал для её возобновления. В то же время не хотелось бы, чтобы она отвлекла нас от обсуждения мифологическихтем…

…стер несколько предложений… топчусь на месте…

Нахожу в своем герменевтическом сознании два процесса (или, если хотите, тенденции): с одной стороны, полученные на выставке впечатления образуют собственный замкнутый и самодостаточный мир; с другой, крепнет желание встроить этот мир в контекст истории абстрактного искусства второй половины XX века и – может быть, слишком поспешно – поделиться с вами, дорогие касталийцы, результатами своих беглых изысканий…

Некто в черном: Встраивай, встраивай, только не надорвись… лучше, давай-ка, навестим Минотавра…

За сценой раздается хриплый голос минотавра: коакс коакс

Возникает очень странное чувство, когда после созерцания абстрактной живописи (сам термин мало удовлетворителен, но другого пока нет) начинаешь открывать ее связи с «предметной» действительностью на разных уровнях, в том числе и на биографическом. Так, ряд произведений Гётца напрямую связан с конкретными историческими событиями (разных масштабов), но это опознается уже опосредствованно благодаря знакомству с соответствующей литературой. И все же главное достоинство абстракционизма я усматриваю в создаваемом им эффекте выключенности эстетического сознания из предметно очерченного мира. Разумеется, речь идет о произведениях подлинно художественных.

…Ловлю себя на том, что не хочется выходить из выставочного пространства в сконструированную искусствоведами действительность с ее течениями, группировками, влияниями и отталкиваниями от них.

На этом заканчиваю письмо. Не пора ли вернуться в Лабиринт?

Ваш В. И.

P.S. Все-таки совесть моя неспокойна. Чтобы ее несколько умиротворить, прилагаю к этому сумбурному письму краткую биографическую справку.

Гётц родился в Аахене в 1914 году. Ранние работы не сохранились. В 1946 году работал в сюрреалистической манере, испытав влияние Ганса Арпа. В 1949 году примкнул к группе Cobra, а с начала 50-х годов вошел в группу Quadriga. Увлечение ташизмом. С 1959 по 1979 г. – доцент Дюссельдорфской художественной академии. Создал своеобразную технику для своих каллиграфических импровизаций. Патриарх немецкого абстракционизма второй половины XX века.

(03.03.14)

Дорогой Владимир Владимирович,

прошу простить меня (жаль, что вчера не попросил, а то бы обязательно простили) за долгое молчание. Письмо Ваше о Минотавре etc прочитал сразу же по получении с большим удовольствием и интересом, ибо, как Вы понимаете, и генетически и архетипически имею нечто общее с этим любопытным мифическим персонажем, да вот ответить никак не мог собраться. Постоянно какие-то мелочи и суетные неотложные дела отвлекают, хотя уже давно пытаюсь от них полностью отрешиться, но пока не удается. Тем не менее с опозданием хочу выразить свою радость по поводу того, что наша переписка возобновляется, а Ваши планы в этом аспекте даже немного пугают меня – как сбалансировать-то поток Ваших интересных писем и – главное – чем? Мне не удается так усидчиво, как Вам, заниматься одной темой. У Вас уже, наверное, монография готова по мифологии в искусстве.

Однако рад. И ждем продолжения всех тем, которые теснятся сейчас в Вашей многомудрой голове, в том числе и о путешествиях в Париж и Вену. Если даже нам не удается вовремя и адекватно реагировать на Ваши письма, не огорчайтесь, пожалуйста. Настанет (и это бывало уже не раз) момент «х», когда и мы Вас нагоним. Важно, чтобы триалогическое движение не затухало. Вы видите по реакции даже только тех, кого мы опубликовали в «Триалоге plus», с каким интересом и энтузиазмом принимает понимающая публика нашу переписку. А устных телефонных и других отзывов еще больше. И на «Триалог plus» в том числе.

Надеюсь, что во втором письме Вы доберетесь более конкретно до «Минотавромахии» Пикассо. Я знаю эту интересную работу, но почему-то в моих монографиях о Пикассо не могу сыскать ее. Подошлите, пожалуйста, картинку, если не трудно, чтобы иметь ее перед глазами. Помимо собственно мифа о моем дальнем предке, меня обрадовало, например, что мы опять как-то движемся в параллельных мыслительных анамнетических пространствах. Я здесь на досуге почитываю старые тетради своего Дневника (впервые за всю его историю взялся почитать, ибо надеюсь как-нибудь в обозримом будущем засесть за Мемаур) и совсем недавно, где-то с месяц назад размышлял о «коллегии личностей» в самом себе, вспоминая, конечно, Белого, при этом вспомнил и Вашего «Некто в черном» как одну из Ваших подспудных личностей, чем и утешил себя, мол, не я один страдаю полиморфией личности.

Всегда привлекает меня и тема сюрреализма, о которой мы с Вами нередко вскользь упоминаем, и это означает, что она живет в нас и рвется наружу. Когда-то надо обязательно поговорить об этом всерьез. Правда, тема столь глубока и многомерна, что браться за нее страшновато. Однако привлекает. Особенно этой осенью после мадридской выставки Дали хотелось сразу что-то мудрое написать, да не удалось. А потом ангел Софии отлетел к кому-то другому, и мне пришлось обходиться только своими усилиями, которых никак не хватает для подъема этой темы. Буду опять ждать ангела.

Доброго Вам здоровья, друг мой, и постоянного контакта с ангелом Творчества.

Ваш брат по графомании В. В.

(04.03.14)

Дорогой Виктор Васильевич,

посылаю Вам «Минотавромахию», сканированную мной из выставочного каталога, и заодно шлю Вам очень плохую репродукцию картины Моро, но, к сожалению, другой нет. Однако она очень важна для понимания моей приватной герменевтической процедуры. В приложении Вы также найдете картину Шеза, неоднократно помянутую в моей эпистоле.

Сердечный привет всем собеседникам.