Три сестры. Таис (СИ) - Страница 2

Похороны сестры к удивлению не оставили тяжёлого ощущения утраты. Светлая грусть, понимание, что одной из опор моего мира больше нет. Наверное, мне будет не хватать её спокойствия и сдержанности, её строгости и умения в самый сложный момент собраться и сконцентрироваться на главном.

Я никогда не рассказывала ей, но мне хотелось бы хотя бы однажды поработать с ней вместе. Но с пятьдесят третьего года мы оказались с ней в разных ведомствах. Она ушла по линии безопасности, что было логично для разведчика. А я боролась за порядок внутри страны.

Погружëнная в свои мысли, я пропустила появление гостя. К новому хозяину дачи сестры зашёл кто-то из знакомых. С интересом наблюдала, что Олегу Павловичу, известному среди "уважаемых" людей как Лесоруб, выражают соболезнования.

- Вы не подумайте чего, - подошёл он ко мне. - Просто все считали, что Анна Тимофеевна мне родня. Тётка или бабушка там.

- Так и хорошо, что так считали. Думаю, Анна это тоже понимала. Может и последние годы для неё прошли спокойнее из-за этого убеждения окружающих, - улыбнулась я, давая понять, что ничего против я не имею. - А это что за порода такая? Я похожих только в Туркменистане видела.

- Оттуда и есть, Гарик их разводит. Алабай. Сюда кобеля на вязку возил, вот щенков смотрит. - Ответил мне Лесоруб, наблюдая за тем, как Алька с разрешения хозяина собаки, угощает пса. - Гарик, ты смотри, чтобы твоё чудовище чего не сотворило!

- Ты зачем глупости говоришь? - засмеялся хозяин пса. - Хан у нас воспитанный, вон смотри, благодарит за угощение.

- А чего он вертится? - волновался Олег Павлович.

- Так во всей красе себя показывает, статью хвалится! Думаешь часто на него красивые девушки с таким восторгом смотрят? - спокойно наблюдал за псом и Алькой гость.

- Да он же обалденный! - сверкала глазами лисёнок. - О! Он мне лапу дал!

- Счастья-то сколько, собака лапу дала, - фыркнул вышедший на улицу Костя.

- Так завёл бы дочери щенка, если она от собак так млеет, - присоединился к разговору Гормоза.

Младший племянник только скривился, но ничего не сказал. Зато вечером, когда Олег вернулся после недолгого отсутствия, и положил на колени Альки какой-то шевелящийся комок, Косте было что сказать, но его уже никто не слушал. Сама Алька уже успела несколько раз поблагодарить за подарок, и даже назвала щенка Дарсом, от слова подарок.

Мелкий пушистый щен, ещё даже на дрожащих лапах, уже морщил нос, показывая ещё совсем детские зубки, встав перед Алькой, когда Костя попытался возмутиться.

- Ну, всё, признал хозяйку, - захохотал Игорь.

- У меня жена аллергик, ну какая собака в доме? - ответил ему младший брат.

- А ты думаешь, твоя дочь этого не знает? - похлопал его по плечу Игорь.

Пока Константин ещё надеялся урегулировать этот вопрос, Алька сняла с руки золотой браслет-цепочку и надела на шею щенка.

- Извини, Князь, - только пожал плечами Лесоруб.

- Может, оставим девчонку ему? Через год замуж выйдет... - задумчиво протянула я, обращаясь к Курико.

- Нельзя, - спокойно ответила подруга. - Она за три дня из этого мужчины верёвки вьëт. Посмотри, как внимательно он наблюдает за кицунэ, чтобы ей угодить. А ей нужна стальная воля, иначе удержать её от её же характера не смогут. Такой мужчина ей только навредит и окончательно избалует.

- И то верно, - согласилась я, возвращаясь в воспоминания.

Над камином висели три фотографии. Анна, в пальто с высоким воротником и шляпке с вуалью. Поздняя осень сорок четвёртого. Рядом моя фотография, примерно это же время, только год спустя. И Дина. Почти десять лет спустя, летом пятьдесят пятого, в строгом синем платье с белым ремнём на фоне школьной доски. Здесь уже год с того дня, когда она, будучи на последних месяцах беременности, сбежала от мужа через всю страну. Муж остался офицером в части на Дальнем Востоке, а Дина у нас стала завучем в школе рабочей молодёжи на Кубани.

Я вернулась к собственной фотографии. Шинель просто накинута на плечи, руки в карманах форменной юбки, волосы собраны в низкий хвост... Сердце пропустило удар. По одному экземпляру этой фотографии я отправила сестре и домой, маме с бабушкой и Диной. А свой давно потеряла. Потому и забыла.

На заднем фоне, прямо в камеру смотрел полковник японской императорской армии, личный адъютант генерал-майора Номура Токиë, аристократ неизвестно в каком поколении, скрывавшийся в советском лагере для военнопленных, под видом совершенно другого человека.

Во время взятия Хайлара был ранен и в плен попал из госпиталя. В вещах рядом с его койкой были документы на имя капитана Норайо Кудо, поэтому и решили, что это он. Пришедший в себя мужчина подтвердил, что его имя Норайо Кудо.

В лагере многие из пленных офицеров вели себя спокойно и сдержанно. На допросах отвечали прямо и без видимых попыток скрыть что-то. Вскоре, из общей массы выделились те, кто шëл на контакт. Среди таких был и Норайо.

А руководство лагеря в тот период получило приказ максимально восстановить план крепости Хайлар, где фактически был огромный подземный город. А главное, мы должны были узнать какие исследования проводились в биолабораториях под Хайларом японскими врачами. Поэтому те, кто попал в лагерь из Хайлара, интересовали руководство.

Норайо Кудо считался одним из "лояльных" японцев. Помню на первом допросе я спросила его, почему после столь ожесточённого сопротивления, которое оказал гарнизон крепости, многие офицеры так спокойны и даже доброжелательно настроены.

- Пока шла война, мы выполняли долг аристократов и офицеров перед своим императором и страной. Сейчас мы принимаем то, что предначертано судьбой. Противится предписанному глупо и только ухудшит положение. Нужно жить в тех условиях, что предлагает тебе жизнь. - Охотно пояснил мне мужчина. - Эту философию нам прививают с рождения. Могу и я позволить себе задать вам вопрос?

- Задавайте, - разрешила я.

- Вы не носите украшений. Хотя с вашим положением, вы наверняка можете себе это позволить. - Задал он вопрос о чём-то на первый взгляд несущественном. - Но не снимаете кольца с бирюзой, которое вам явно велико. Это амулет?

- В Советском Союзе не верят в амулеты, талисманы и духов, - улыбнулась я, уже зная, что японцы во всё это как раз очень верят.

- В духов предков тоже? Связь между родными душами? - спросил Норайо.

- Связь между родными душами, мы называем любовью к семье. Это кольцо принадлежало моей бабушке. Ничего ценного и особенного. Обычное женское колечко, которое можно было купить в любой ювелирной мастерской до революции. - Не видела я ничего страшного в том, чтобы рассказать. - Дед часто дарил бабушке такие. А бабушка уже дарила нам, своим внучкам. Это моя бабушка подарила мне на моё восемнадцатилетие, перед тем, как я ушла на фронт. Оно мне действительно велико, поэтому держится на пальце за счёт нитки, привязанной к пальцу. Это память о доме.