Три сердца и три льва (Сборник) - Страница 5

– Значит… – Терпение Хольгера лопалось. – Где же я могу найти людей… ммм… христиан… которые смогут помочь мне? Где тут ближайший король, герцог или кто-нибудь в этом роде?

– Есть тут город, и не так уж до него далеко, всего несколько миль, – сказала старуха. – Однако я должна предостеречь тебя, рыцарь, что пространство здесь, как и время, пречудесно искривлено чернокнижниками, и часто бывает, что место, к которому ты направляешься, находится совсем рядом, но вдруг оно или провалится, или посыплются на тебя всякие напасти, так что ты запутаешься и не будешь знать, какую тебе выбрать дорогу и откуда ты шел…

Хольгер сдался. Либо перед ним сумасшедшая, либо его дурачат. В любом случае рассчитывать на полезную информацию не приходится.

– Однако если ты не побрезгуешь добрым советом, – внезапно произнесла Герда, – разумеется не моим, потому что от такой рухляди уже никакого толку, и не Грималькина, который хоть и ужасно ловок, но от рождения нем, то можно попробовать такой добрый совет испросить, а вместе с тем разведать и способ, который выгнал бы из тебя порчу и вернул здоровье и память. Только не гневайся, ибо я хочу предложить тебе чуточку магии. Она у меня совсем белая… Или серая, на худой конец. Ты ведь сам видишь, что я не могущественная волшебница – а то разве ходила бы я в этих лохмотьях и жила бы в такой развалюхе? Нет, дворец из чистого золота приличествовал бы мне, а тебе прислуживала бы сейчас челядь. Поэтому если я сейчас, по твоему повелению, вызову духа – маленького, совсем крошечного духа, то он поведает тебе обо всем, что тебя волнует и о чем напрасно пытать меня.

Хольгер поднял брови. Кажется, все ясно. Чокнутая. Лучше поддакивать, если он намерен провести ночь с нею под одной крышей.

– Как пожелаешь, Мать Герда.

– Ты и впрямь, рыцарь, из неведомых стран, если даже не перекрестился. Только иные рыцари хоть и сотворят крест, да зато уж потребуют, чтобы подали им самого Князя Тьмы, да с таким нетерпением, будто не жаль им своих горемычных душ, которым гореть за это вечно в адском огне. Конечно, они не такие уж праведники, однако для империи и они сгодятся, коли других не сыщешь в этих богом забытых краях. Ты не из таких, сэр Хольгер, так что как не задать тут вопрос: а не из Фейери ли ты в самом деле? Но молчу-молчу – попытаем счастья у духов, хотя должна тебя предостеречь, что они на редкость капризны и могут вообще ничего не ответить или ответить так, что понять будет непросто.

Герда взялась за крышку сундука, и кот спрыгнул на пол. Она достала треногу, повесила на нее котелок и всыпала в него какой-то порошок из склянки. В ее руке появилась короткая палочка, выточенная, похоже, из черного дерева и слоновой кости. Бормоча и бурно жестикулируя, она начертала палочкой на полу окружность, внутри ее – еще одну и вместе с котом встала между ними.

– Этот внутренний круг, – объяснила она, – для того, чтобы удержать духа, а внешний – чтобы не дать ему вырваться, потому что он может разбушеваться сверх меры, особенно если вызов окажется для него нежелательным. И я должна просить тебя, рыцарь, не молиться и не творить крестное знамение, ибо в этом случае демон без промедления сгинет, причем в страшном гневе.

– Ладно, начинай, – сказал Хольгер.

Она затянула заунывный напев и стала приплясывать, не выходя из очерченного круга, и Хольгеру показалось, что он уже где-то слышал это странное пение. «Amen, amen…» – пела она. Слова тоже были знакомы. «А malo nos libera sed…»[1]

Мурашки побежали по спине Хольгера. Латинские слова скоро сменились каким-то кудахтаньем, в котором нельзя было разобрать ни единого слова. Потом она коснулась палочкой котла, и из него повалил густой белый дым. Клуб дыма рос и рос, но – фантастика! – не выходил за пределы внутреннего круга.

– О Велиал, Ваал Зебуб, Абуддон, Асмодей! – заклинала старуха. – Самиэль, Самиэль, Самиэль!

Дым стал густеть и окрасился в красный цвет, почти целиком скрыв от Хольгера сгорбленную фигуру старухи. Он привстал с табуретки. Ему показалось, что над котлом нависло нечто змееобразное, полупрозрачное… О небо! Он увидел, как вспыхнули пурпурные глаза и это нечто оформилось в человеческую фигуру!

Он не верил себе: существо из дыма заговорило свистящим шепотом, старуха отвечала ему на непонятном языке. Чревовещание? Галлюцинация, порожденная его утомленным мозгом? Конечно галлюцинация, и ничего больше! Папиллон за стеной тревожно заржал и стал бить копытом. Хольгер случайно прикоснулся к стилету – лезвие было горячим. Значит, магия, рассудил он, возбуждает в металле циркуляционные токи.

Существо шелестело, ухало, корчилось. Хольгеру показалось, что их разговор со старухой длится уже целую вечность.

Наконец старуха подняла палочку и снова запела. Существо стало таять. Дым начал втягиваться обратно в котел. Хольгер сипло выругался и потянулся за пивом.

Когда дым полностью исчез в котле, старуха покинула круг. Ее лицо казалось бесстрастным, глаза были полуприкрыты. Однако от взгляда Хольгера не укрылось, что она вся дрожит. Кот поднял хвост, выгнул спину и зашипел.

– Престранный ответ, – пробормотала старуха. – Престранный ответ дал мне демон…

– Что он сказал? – с трудом выдавил из себя Хольгер.

– Он поведал… Самиэль поведал, что ты прибыл издалека, из такой дали, что человек мог бы идти и идти бесконечно, хоть до Судного дня, но никогда не достиг бы твоего дома. Так ли это?

– Так, – ответил Хольгер. – Да, я думаю, это так.

– И еще он поведал, что из переплета, в который ты угодил, выбраться сможешь только тогда, когда попадешь в Фейери. А значит, туда лежит твой путь, сэр Хольгер. В Фейери.

Хольгеру это ничего не говорило.

– Не так страшна Фейери, как ее малюют, – хохотнула старуха. – И если уж вовсе начистоту, то сама я не из злейших врагов герцога Альфрика, самого сиятельного из всех рыцарей Фейери. Он немного чванлив, как и весь его род, но тебе он поможет, коли ты попросишь у него милости, – так поведал мне демон. А я сегодня похлопочу о проводнике, чтобы ты мог туда добраться без проволочек.

– Сколько это будет?.. – Хольгер запнулся. – Дело в том, что я не могу заплатить много.

– Совсем ничего. – Старуха махнула рукой. – Может, зачтется при случае мне добрый поступок, когда покину я этот мир для мира иного. К тому же что может быть приятнее для бедной старухи, чем угодить такому красавцу? Эх, было время, да сплыло… Ну и ладно. Дай-ка мне поглядеть твою рану, а после ступай в постель.

Хольгер, стиснув зубы, терпел, пока она промывала рану и накладывала компресс из трав, бормоча при этом заклинания. Он был так измучен, что готов был вытерпеть что угодно. Однако у него хватило благоразумия отказаться от предложения занять ее тюфяк: он предпочел охапку сена в конюшне, рядом с бдительным Папиллоном. Нельзя бесконечно искушать судьбу. И так его занесло в края, по меньшей мере, диковинные.

Хольгер проснулся и какое-то время лежал с закрытыми глазами, припоминая, что с ним произошло накануне. Потом вскочил на ноги и осмотрелся.

Итак, он провел ночь в конюшне. Допотопное сумрачное строение, пропитанное запахом навоза и сена. Черный конь, тянущий губы к его ладони… Он стряхнул с одежды приставшие травинки. Отворилась дверь, и полумрак прорезал луч солнца.

– Добрый день тебе, славный рыцарь, – пропела Мать Герда. – Вот уж кто спал сегодня сном праведника, как говорится. Я за свою жизнь видала не один десяток честных людей, которых по ночам терзала бессонница, и людей подлых, от храпа которых ходила ходуном крыша. У меня рука не поднималась будить тебя. Иди взгляни, что тебя поджидает.

Оказалось, его поджидала миска овсянки с хлебом, сыр, пиво и кусок недоваренной свинины. Хольгера не нужно было долго упрашивать, и, расправившись с завтраком, он с тоской подумал о сигарете и кофе. К счастью, тяготы военного времени научили его довольствоваться малым. Он энергично умылся в корыте на улице и почувствовал себя совсем неплохо.