Три рецепта для Зоюшки (СИ) - Страница 2

— А чем вы будете заниматься эти пару лет? — не поняла я. Ну да, я наивная идиотка и не в курсе, что у некоторых бывает накоплено столько денег, что им можно не работать не пару месяцев, а пару лет. Мне до такого ещё пахать и пахать, как бессмертный повар!

— Отдыхать. — Семён Павлович мечтательно улыбнулся. — В нормальный отпуск хочу, устал. В общем, заюшка, дорабатываем последние две недели, а потом всё — свободна, как ветер. Оборудование я продал, всё увезут, за аренду со следующего месяца уже платить не будем. Решил сказать тебе первой, как-никак ты моя правая рука, муза и так далее… Остальным сообщим сегодня вечером. Мне надо собраться с духом. Всё же это нелегко, я в свой ресторан вложил столько труда…

Впервые в жизни мне захотелось стукнуть чем-нибудь Семёна Павловича, хотя я вообще тот ещё невозмутимый удав, особенно если плотно поем. И раньше я ни о чём подобном не думала, но сейчас…

Хотя я всё понимала, конечно. Ковид, убытки, непонятно, что будет дальше, откроют ли вообще рестораны или мы так и будем упаковывать еду в лотки, а не сервировать тарелки, и отдавать курьерам. Может, нас вообще ждёт зомби-апокалипсис? Честно говоря, переболев этой адской болезнью и уверившись в том, что подобное зло мог изобрести только человек, я считала, что сценарий с зомби-апокалипсисом вполне вероятен.

В общем, да — я понимала то, что касалось резонов дяди Сени, но что теперь делать мне?!

Вариант «искать работу» звучал даже хуже, чем «зомби-апокалипсис». Последний хотя бы веселее.

Никогда не любила сказку про Золушку. Наверное, потому что слишком хорошо представляла, каково это — жить с мачехой и двумя сёстрами, и никакие феи и принцы-спасители мне не светят. Единственное, на что я рассчитывала, — это накопить на собственную квартиру, точнее на первый взнос за ипотеку, и радостно съехать.

Маму свою я почти не помнила, она умерла от рака почти сразу после моего рождения. Лет до десяти я жила как у Христа за пазухой — любящая бабушка (к сожалению, только одна, больше бабушек и дедушек у меня не имелось) и заботливый отец делали всё, чтобы заменить мне отсутствующую маму. Но потом у бабушки случился инфаркт, и папа, по-видимому решив, что один с ребёнком не справится, через пару месяцев привёл в наш дом Ларису.

Она была не одна, а с дочерью от первого брака — трёхлетней Аллочкой, которую я в девятом классе искренне переименовала в Эллочку (по аналогии с той самой, которая «людоедка»). Этот ребёнок портил мне жизнь, как только мог, ревнуя ко мне и Ларису — что было глупо, ибо папина жена была ко мне совершенно равнодушна, — и моего отца. Аллочка-Эллочка считала себя почти принцессой, ни в чём не знала отказа и воспринимала меня как злостную покусительницу на её драгоценное счастье. А учитывая тот факт, что отец и Лариса всегда принимали её сторону — она же младшая! — мне срочно пришлось учиться познавать дзен. Хотя тогда я ещё не знала подобной фразы и просто старалась в любой ситуации сохранять спокойствие, зная — если я начну орать и возмущаться, будет только хуже.

А потом родилась Ангелина, маленький чертёнок с милым именем. Мне тогда было двенадцать, Эллочке пять, и для нас появление в квартире ещё одной девчонки, красной и сморщенной, оказалось шоком. Несмотря на то что родители предупреждали, рассказывали о сестрёнке. Эллочке сразу стало доставаться меньше ништяков и внимания, она страдала и обвиняла во всём почему-то меня. Я же… частенько была вынуждена играть роль няньки. Отец работал, мачеха… А что мачеха? «Лариса очень устаёт, ты должна помочь ей, Зойка», — серьёзно говорил мой безжалостный папа, когда эта «мать года» в очередной раз собиралась в какой-нибудь театр, оставляя Гелю на меня.

Не могу сказать, что я ненавидела это вечно ноющее существо, но то, что не любила, — это точно. Мне хотелось гулять с друзьями, читать книжки, ходить в кино — короче говоря, наслаждаться детством, а не чужим материнством, которое постоянно вешали на меня. Хотя благодаря этому, как мне кажется, Геля не выросла противным подобием Эллочки. Сейчас Ангелине почти тринадцать, и у меня с ней нормальные отношения. Беда в том, что только у меня. Мачеха и Эллочка постоянно с ней ссорятся, орут на всю квартиру, причём невзирая на время суток. Один раз даже до полиции доорались — сердобольные соседи вызвали, решили, что у нас кого-то убивают.

Отец умер четыре года назад — оторвался тромб. Уснул и не проснулся. Геля с тех пор по отношению к Ларисе и Эллочке как с катушек слетела, постоянно провоцирует их на скандалы, а я просто стараюсь пореже бывать дома. Невозможно там жить, даже существовать — и то сложно, заклюют весь мозг. Кроме того, с тех пор как не стало папы, основная забота по обеспечению достойной жизни всем нам легла на мои плечи. Геля слишком маленькая, «людоедке» недавно стукнуло восемнадцать, тоже не так много, а Лариса тысячу лет не работает — кто её теперь возьмёт? Так что вкалывает одна Зоюшка. Почти Золушка, правда?

Вот поэтому я и не люблю эту сказку. А теперь, когда у меня неожиданно накрылся доход, буду не любить ещё сильнее.

Ровно в полночь карета превращалась в тыкву, то есть закрывался наш ресторан, и все сотрудники расползались по домам. И сегодня они делали это гораздо более уныло, чем накануне, — ещё бы, после подобных новостей. Как говорит дядя Сеня, я — человек сказочной невозмутимости, но и меня пробило на хандру, когда после закрытия ресторана я бежала к метро, чтобы успеть чуть ли не на последний поезд. До дома мне ехать всего двадцать минут, удобно. Было. Что будет теперь, пока неизвестно, но нужно срочно искать работу. Когда ты по образованию повар, а на дворе ковид и все рестораны закрыты для посещений, звучит это особенно печально. Если не сказать — траурно.

Под реквием в своих мыслях я медленно заходила в подъезд, надеясь, что дома все спят. Такое редко, но всё же бывало. В основном, конечно, и Лариса, и Эллочка засиживались допоздна. Геля раньше укладывалась около одиннадцати, но в последний год и она превратилась в злостную сову, невзирая на то что утром ей нужно было идти в школу (хотя сейчас не нужно — летние каникулы же). В результате — плохие отметки, круги под глазами, раздражительность и прочие типично подростковые прелести. Лариса пыталась воспитывать Гелю, но получалось плохо, и я даже знала, в чём причина. Когда себя-то воспитать не можешь, учить жизни других и вовсе бесполезно.

Увы, ещё при выходе из лифта я услышала шум, доносящийся из нашей квартиры. Фигово… Надо было всё-таки ехать к Лёшке, как он и предлагал. Но отношения с ним давно стали напоминать какую-то тяжкую повинность, абсолютно не радуя, и я отказалась. Тем более что мне был нужен мой ноут.

Ноут… Учитывая громкость криков, вряд ли я смогу хоть на чём-то сосредоточиться, если не утихомирю этих скандалисток. Вот охота им ругаться? Лучше бы спали.

— По какому поводу махач? — завопила я, заходя в прихожую. В квартире тут же воцарилась настороженная тишина. Припухли нарушители общественного спокойствия… Пожалуй, следует закрепить эффект. — А то, я смотрю, там внизу полицейская машина стоит. К нам, наверное.

Не успела я договорить, как из гостиной, которая по совместительству была комнатой Ларисы, выскочила разъярённая Эллочка.

— Зоя! — зашипела она, наставив на меня длинный костлявый палец. — Уйми эту дрянь!

Да-да, именно так «людоедка» чаще всего отзывалась о Геле. «Эта дрянь», «заноза в жопе», «ведьма проклятая». Последнее нравилось Ангелине сильнее всего. Ей вообще нравилось доводить Эллочку до трясущихся рук и вытаращенных глаз. В отличие от меня, невозмутимого удава, Алла легко выходила из себя, начинала вопить, плакать и беситься. Нервы-нервы…

— Не обзывайся, Эллочка! — раздался из гостиной насмешливый голос Гели, и «людоедка» совсем взвилась.

— Не называй меня так!

— А ты не обзывайся!

— А ты не называй!

— А ты…

— Стоп! Брейк! — Я схватила за шкирку Эллочку, которая собиралась вновь бежать убивать Гелю. — Где Лариса?