Три лишних линии (СИ) - Страница 44
— Ты… — прошипел Кирилл, сжимая зубы в узком озлобленном оскале. — Ты, блядь, извращенец! Ты…
— Нет, — покачал головой Лазарев, — я не из-за этого…
— А из-за чего тогда? — губы Кирилла подёргивались, словно от отвращения.
— Из-за документов. Это долго рассказывать, я тебе вечером расскажу. Я… — Лазарев огляделся по сторонам и тихо сказал, опустив глаза: — Из-за паспорта, чтобы Илья мог по нему уехать. Так получилось, что…
Лазарев замолчал, когда Кирилл, отвернувшись от него, схватил с пола рюкзак начал рыться в нём.
Бабулька с замотанной махровым полотенцем рукой, которую ей разодрал кот, тоже недавно перебралась подальше от кабинета и беспокойного мужика и теперь, совершенно не скрываясь, таращилась на Кирилла с Лазаревым.
— Не ищи, — сказал Лазарев: говорить после первого, самого тяжелого признания, стало просто; он даже чувствовал болезненное и освобождающее удовольствие, раскрывая Кириллу глаза на себя и всю эту мерзкую историю. — Извини, пожалуйста… Кирилл, правда, не ищи. Я его взял. Илья по нему уехал за границу.
Кирилл бросил рюкзак на пол. Он часто сглатывал и, если Лазареву это не показалось в холодном и тусклом свете больничных ламп, опять стал бледнеть.
Лазарев несмело коснулся локтя Кирилла:
— Я поступил как мудак, но… Я прошу прощения. Я не хотел, я не думал, что они… Вернее, думал и поэтому тебя предупредил…
Кирилл глухо и хрипло произнёс что-то, но Лазарев не понял ничего, кроме пары матерных слов и ещё, вроде бы, там были слова «вместо него».
— Кирилл, я не собирался тебя…
— Молодые люди! — сердито окликнула их бабулька. — Молодые люди, вы идёте? Или я пойду.
Оказывается очередь Кирилла уже подошла, но ни он, ни Лазарев не заметили.
Кирилл начал подниматься со скамейки. Лазарев хотел ему помочь, но Кирилл со злым остервенением оттолкнул его руку.
— Давай помогу, — не отступался Лазарев.
Смотреть на то, как Кирилл вертится на одной ноге, левой рукой хватаясь за стену, а правой удерживая рассыпающиеся документы, снимки и медицинскую карточку, без жалости было невозможно.
— Иди на хуй! — проскрежетал Кирилл, прыгая в сторону кабинета.
Бабулька метнула в его сторону изумлённый и осуждающий взгляд, но ничего не сказала.
Кирилл оттолкнулся от одной стены и, едва не растянувшись на полу, в последний момент успел всё же вытянуться и упереться ладонью в противоположную. Всё так же держа одну ногу полусогнутой и прыгая на другой, он добрался до кабинета. Один из дружков пьяного мужика открыл ему дверь.
Лазарев опустился на скамейку и, низко ссутулившись, запустил пальцы в волосы. От прикосновения к коже головы по шее и позвоночнику пробежала зябкая дрожь. Лазарев закрыл глаза. Он в тупике. Он пришёл в никуда.
***
Кирилла не было минут тридцать. Потом он вывалился из кабинета, повиснув на дверной ручке и ища, на что бы опереться. Нога была замотана бинтами, которые крепили к ней что-то вроде шины из гипса.
Лазарев бросился помогать, но Кирилл снова оттолкнул его. Даже смотреть не стал, сделал вид, что не замечает.
Пока его не было, Лазарев поставил рюкзак на ближайшую к двери скамейку. Кирилл доковылял до него, прислонился к стене, сунул документы внутрь и начал неловко, кривясь от боли закидывать рюкзак на плечо.
— Кирилл… — снова начал Лазарев.
Кирилл произнёс что-то злое, ненавидящее одними губами, без звука, и держась за стену пошёл в сторону выхода. Передвигался он еле-еле, и тот же самый мужик, что открыл ему дверь, подошёл помочь… Он и довёл Кирилла до выхода на улицу. Двери были стеклянные, двойные, с большим тамбуром посередине, и Кирилл попросил оставить его там. Лазарев всё это время тихо шёл сзади.
Кирилл, прислонившись к стеклу, достал из кармашка рюкзака свой телефон, тоже привезённый Лазаревым, и начал там что-то нажимать. Лазарев огляделся: Кирилл теперь вряд ли от него куда-то денется, и тут не было посторонних — можно было спокойно поговорить.
— Слушай, — он больше не пытался Кирилла трогать и даже подходить слишком близко не рисковал, — давай я тебя отвезу домой. Я всё объясню. Я не рассчитал и… короче, это мой косяк. Я признаю. Получилось, будто я тебя подставил, но это не так, и я же всё… я всё сделал, чтобы тебя вытащить.
Кирилл выслушал. Он так и не поднял на Лазарева глаза, смотрел на экран телефона, но пальцы не двигались и ничего не нажимали. Он слушал.
— Ещё бы ты не сделал, — хрипло засмеялся он. — Ещё бы ты, сука, не сделал! Ты меня подставил… Ты мне мозги ебал с отпуском… со всем этим дерьмом…
— Я не хотел. Я думал просто взять документы. Ты пойми, я давно их мог бы взять, сразу. Я просто… Я хотел, чтобы мы с тобой… — Лазарев запутался, не зная, как сказать теперь, что привязался к Кириллу. — И ты не представляешь, сколько они просили! Они бы тебя… я даже не знаю, что бы они сделали…
— Всё ты знаешь, гондон! — оборвал Кирилл. — Ты знал и вместо своего драгоценного сыночка меня подсунул!
— Всё не так! Давай поедем домой, я всё объясню.
— Ты совсем ебанутый? Никуда я с тобой не поеду! — Кирилл посмотрел на него холодными чужими глазами, как тогда, на станции, а потом опять начал что-то набирать на телефоне. Ломкие детские пальцы с ободранными костяшками едва заметно подрагивали.
Лазарева внезапно — хотя нет, не внезапно, оно давно в нём копилось — взяло зло.
— Я мог тебя оставить им, понимаешь ты это? — он шагнул к Кириллу ближе и протянул руку, словно хотел ухватить за шею и сжать. — Я мог тебя кинуть! Оставить им — и пусть бы делали, что хотели.
— То есть я тебе ещё спасибо должен сказать?! — снова окрысился Кирилл. — Спасибо, блядь, что развёл меня?! Что документы спёр? Что меня без еды в подвале держали? Хуй тебе, а не спасибо!
— Ты хоть знаешь, сколько я за тебя отдал? — прохрипел Лазарев. — Знаешь? Всё! Всё! Квартира, машина, все деньги… Всё подчистую.
Кирилл на долю секунды будто бы смутился — огромные чёрные зрачки метнулись из стороны в сторону — но потом он с демонстративным равнодушием произнёс:
— Меня не ебёт.
Лазарев схватил его за плечо:
— Ты понимаешь, нет?! Я, чтобы тебя вытащить…