Три кольца (СИ) - Страница 15

— Разрешите выполнять, товарищ Главный Координатор? — официально должность Виталия Андреевича звучала как «Главный координатор совместных проектов», но в нашей среде последние слова опускали.

— Выполняйте, товарищ начальник «отдельного офиса»! — а вот это уже была наша «семейная» шутка, понятная хорошо, если дюжине людей на всей планете. Просто, когда я начинал свою «трудовую» деятельность, то первые десять или пятнадцать отчётов об экспедициях написал на листах из блокнота, найденного в какой-то заброшенной конторе. А там шапка была: «Начальник дополнительного офиса продаж», которую я, хулиганства ради, заполнил, вписав свою фамилию. Отец и Снегов тогда чуть со смеха не лопнули, мою писанину читая…

Когда я отключился и вернул Гедевану гарнитуру, он сплюнул на остатки асфальта бывшей трассы союзного значения и спросил:

— Пистон вставил или так?

— Так. По-семейному мягко пожурил… Кого из людей мне дашь?

— Саламандра и его ребят забирай.

— Кто с ним сейчас ходит?

— Сам Саламандр, его Сергеем кличут, Федя Дейнов — его ты знаешь, Говорун у него прозвище, — начал перечислять Валера. — Остальных ты тоже знаешь: Чпок, Мистер Шляпа и Тушканчик.

— Тушканчик Забугорный или Зануда? — у нас было сразу два Следопыта с таким прозвищем, поэтому требовалось уточнить.

— Забугорный… — пояснил наш начальник аналитического отдела.

— Тогда неплохо, он парень надёжный, — сказал я, поскольку Ивана Мура знал хорошо и не раз хаживал с ним в Город. Сын москвички и американского журналиста, чудом переживший хаос Тьмы и первое время после вступления в наше братство страшно переживавший за своё происхождение. Когда же он понял, что у нас «сын за отца не отвечает», то воспрял духом и стал как все, а его знание английского оказалось весьма востребованным.

— Ага и с ПТУРСом, если что, управится… — добавил Валера, демонстрируя свою осведомлённость о ценном трофее. — Какие-нибудь пожелания есть?

— Да. Гранаты давай. Я свои все истратил. Одну у «тахи» найти можете, мальчикам своим скажи — они в траве пошарят. Ну и еду для ребят…

— На чем поедете?

Я окинул взглядом имеющийся автопарк и после секундного раздумья ответил:

— На трофейном звере. Видишь, у них и топлива запас загружен. И рация есть. Только мопед у кого-нибудь из ваших возьму.

— Ладно, — согласился Валера и зычно крикнул: — Сокол! Мотоцикл парням отдай! Саламандр! Ты и твои — в подмогу Занозе! Большой Ви приказал!

Я пошел знакомиться со своей командой. При моём приближении мужики поднялись с расстеленного коврика-пенки и построились в короткую шеренгу.

— Сергей Артамонов, он же Саламандр! — представился их старший.

Я протянул руку:

— Заноза, он же Илья Заславский.

— Я знаю, — и он пожал мне руку.

Я поручкался с остальными. Тушканчик и Мистер Шляпа, в миру Александр Завьялов, на правах старых знакомых поинтересовались куда будем путь держать.

— Пока — к Эммаусу, а там видно будет.

Тут принесли два мешка с едой и несколько пятилитровых бутылок воды, и я, бросив взгляд на часы, сказал:

— Лясы в дороге поточим, сейчас грузитесь вон в ту машину, — и показал на «тигра».

За руль сел Чпок, молодой Следопыт десятой «кладки», но, как я знал, он с авто- и мото-техникой был на «ты». Это немудрено, если учесть, что родитель его до Тьмы трудился автомехаником в Старице, и до сих пор продолжал заниматься ремонтом машин.

Я сел рядом с ним, а остальные ребята разместились сзади.

Взревел шестицилиндровый «камминс», и машина плавно тронулась. Ещё когда садились, я разглядел на передней панели под рацией «морду» автомобильной магнитолы и сейчас, покопавшись в нагрудном кармане, выудил оттуда флэшку и вставил в соответствующий разъём:

— Ну что, начнём дорогу с хорошей песни, друзья? — и я выбрал в меню одну из песен. Её ещё мой отец любил. И я, вот уже лет десять, не меньше, начинал почти все свои путешествия с прослушивания этой песни. Такой вот у меня своеобразный талисман.

Выводил, как и сорок пять лет назад, хриплый, но мелодичный мужской голос. Тушканчик и Говорун эту песню знали, а Чпок поинтересовался:

— О чём они поют?

— Про охоту и погоню… — дал я краткий перевод.

— Красиво поют, — высказал свои впечатления Чпок и тут же спросил:

— Это шведы?

— Немцы, — вместо меня ответил Тушканчик, ходивший со мной в походы раз десять и знавший историю этой песни. — Заноза, я, кстати, сам перевёл её. Песня хорошая, только припев немного неправильный, дурацкий, я бы сказал.

— Да ну? — удивился я. — Ты же, вроде, немецкого не знаешь.

— Я со словарём пыхтел, — не смутившись ответил Иван.

— А, ну, если со словарём, тогда конечно…

Проигрыш закончился и древний певец снова запел:

Когда песня закончилась, и заиграла следующая, печально-шарманочная «Думы о смерти», я сделал звук потише и повернулся к Мистеру Шляпа:

— Саша, а ты что не у себя? Как я слышал, ты, вроде, на северо-востоке сейчас прикреплён.

— Верно, в Бежецке группой руководил, но меня сам Андреич сюда выдернул. Курсы повышения и всё такое, — похоже, что внезапный переход из руководителя группы в рядовые бойцы несколько огорчал Александра. — Не, с тобой, Илья, работать только в радость, но странно как-то…

— Думаю, Андреичу до маразма ой, как далеко, — дипломатично ответил я. — Его резоны нам, простым смертным, понятны после получаса объяснений становятся.

— Угу, кто бы говорил, — хмыкнул Шляпа. — Тоже мне, простой смертный выискался.

И все ребята в машине не рассмеялись, конечно, но усмехнулись — это точно.

— Илья, а ты у меня экзамен примешь, если время будет? — спросил Саламандр.

— Какой экзамен? — несколько удивился я.

— Ну, по рукопашному бою. Тушканчик же у тебя учился, — и он кивнул в сторону сидевшего рядом Следопыта, — а я — у него.

Надо сказать, что эта сторона моей насыщенной жизни была известна немногим. Батя мой начал заниматься вьетнамской ветвью Вин Чуня ещё в середине восьмидесятых, как он не очень понятно говорил — «подпольно и лесопарково». Мастер Занг, так звали его учителя, гонял занимающихся и в хвост и в гриву, так что толк из большинства получился. Меня отец, не обращая внимания на протесты мамы, начал тренировать в три года. (Это я уже позже понял, вспомнив нашу возню.) А в пять начал заниматься со мной по-серьёзному — каждый день, так что к восьми годам я уже мог спокойно накостылять двенадцатилетнему. Чем, по правде, частенько и пользовался. Но не из хулиганства, а по необходимости. Большая Зима как раз на спад пошла, и народ, кто побеспокойнее, потянулся в тёплые края. Так в общину нашу за одно только лето сто семьдесят семей перебрались! И большинство — с детьми. Среди них много питерских было и часть, уж не знаю с какого перепою, попробовали нас, «тёмных тверичей», уму-разуму поучить. Да не срослось у них…