Три Африки для Миши и Лизы - Страница 1

Солнечный лучик настойчиво светил в правый глаз. Сон не отпускал, хотя недоумение нарастало. Почему-то страшно затекла шея, болела неестественно вывернутая голова, а под щекой лежало и давило что-то твердое, уходившее за ухо и выше. Интересно, куда подевалась любимая анатомическая подушка, которая, судя по рекламе, должна дарить приятный отдых?

Под уставшим даже после сна телом была не привычная кровать, а целая россыпь мелких камешков, и каждый камешек вонзался в плоть. Было ощущение, что накануне били, причем долго, больно и с извращениями.

Левая рука остро и странно саднила, как будто натертая до кровавых ран. Стоило чуть шевельнуться, и спина отозвалась тысячью болезненных уколов. Ноги ныли, как после длительного похода.

Давненько ничего похожего не было. Пожалуй, только один раз нечто подобное испытывал. Давно, еще в первые дни службы в армии, когда ребята с Кавказа решили устроить новичкам проверку на прочность. Сейчас даже похуже будет. Что случилось-то? Придется открывать глаза.

– Подъем, скоты! Подъем, живо! Пошевеливайтесь, бездельники!

Сразу зло и глухо залаяли собаки.

Что за…

На редкость суетливый день подходил к концу. Ответственный дежурный районного отделения полиции лейтенант Миша Белов обреченно вздохнул, когда входная дверь распахнулась, запуская дежурный наряд и нового претендента на нары в «обезьяннике».

Темнокожий, с густой шапкой кучерявых волос, молодой мужчина довольно чисто пел про то, что камыш шумел, а деревья гнулись. Кто это, понять было не сложно. В местном автодорожном институте было всего семь студентов из африканских стран, но они регулярно попадали в разные истории, и в отделении полиции уже не раз отмечались. Дело заканчивалось тем, что из деканата приезжал кто-то ответственный и забирал набедокурившего студента.

Пока ребята из дежурного наряда с шутками и прибаутками запихивали за решетку вырывающегося на свободу посланца африканской страны, Миша обреченно открыл Книгу учета задержанных лиц, которую только что захлопнул в надежде, что смена завершена.

Слух уловил деловитый стук каблучков дамских туфель. Этот стук Миша узнавал среди десятков других. Только эксперт Лизонька Чернова, недавно переведенная в их отделение, так мелодично выстукивала информацию о том, что она идет! Она, Елизавета Чернова, шествует домой!

Краем глаза Миша уже видел, как она спустилась по лестнице, остановилась что-то сказать уборщице тете Оле, кивнула ребятам из наряда. Все, сейчас уйдет.

Сердце эвакуировалось куда-то в район горла. Лизонька чуть замедлила шаг, кивнула ему, бросила чуть хрипловатым голосом: «Пока, Белов», и пошла к двери, покачивая бедрами таких соблазнительных форм, которыми художник Борис Кустодиев наделял на картинах своих любезных купчих. Только на Лизоньке эти самые бедра были обольстительно упакованы в ладную офицерскую форму.

Словно специально, чтобы Лизонька постояла рядом хоть еще чуть-чуть, в отворившуюся дверь ввалился сменщик Миши Алеша Воеводин и заговорил о чем-то с Лизой, довольно гогоча.

А она стояла такая… статная, такая… ладная! По плечам форменного кителя рассыпался ворох мелких темных кудряшек. Когда Лизонька повернулась чуть в профиль, Миша увидел тугую румяную пухлую щечку с аккуратной ямочкой и четко очерченные изящные губы, которые словно просили, чтобы Миша их целовал.

Нет, конечно, нет. Никто Мишу об этом не просил. На этой крамольной мысли Миша очнулся и понял, что, как всегда, слишком размечтался. Где она – красавица и умница Лиза Чернова, рост сто восемьдесят, размер одежды пятьдесят два (как доложил всем мужчинам отделения начсклад Семеныч), а где он – невезучий вечный лейтенант Миша Белов, рост сто семьдесят девять, размер одежды сорок восемь, размер ноги сорок.

Воеводин снова заржал, клюнул губами смуглую щечку Лизы в самую ямочку, и она выплыла на улицу. А шумный сменщик в пропотевшей форменной одежде плюхнулся на стул, обмахивая фуражкой красное лицо и подставляя его под холодок кондиционера:

– Ох, друг Мишка! Какая женщина! Мечта поэта! М-м-м! Какие формы!

Миша сухо ответил:

– Напоминаю, что ты женат.

– Да брось ты, Мишань! Ну тебя, зануду! Уфф, давненько такой жары не было! Я сейчас растаю, как та мороженка! Докладывай, как дела?

– Ничего крупного, все по мелочи, но очень много. С утра везут то хулиганов мелких, то пьяниц. Вон ребята только что привезли посланца африканского континента, с утра еще один был, его уже забрали из деканата. Я новенького не оформлял, он все никак угомониться не может.

– Вижу-вижу, слышу-слышу. Шумел камыш. Слушай, а почему они все эту песню поют?

– Не знаю, Леха, но они действительно все поют ее у нас. Ну, ладно. Ты его оформишь, как угомонится?

– Оформлю. Беги домой под кондиционер. Такая жара сегодня на улице, а меня теща с утра на дачу загнала картошку тяпать. Говорит, что душно, а это к дождю. Значит, картошку надо подготовить. Думал, сдохну там. Хорошо, что у тебя дачи нет, Мишань. И не заводи никогда, а то будешь, как раб на плантации пахать. Хочешь, как раб пахать? Во-о-от! А женатые мужчины, у которых есть тещи, все рабы на плантациях.

– Ладно, бывай. Я везде расписался, пойду. Спокойного дежурства.

***

Было действительно очень жарко. Совсем недавно уложенный асфальт проваливался под ногами, а за женскими каблучками-шпильками оставались забавные ямочки. Только небольшие участки еще советского асфальта были незыблимо тверды.

По спине и груди моментально поплыли струйки пота, оставляя на форменной рубашке мокрые потеки. Дышать было нечем. К продавщице воды, сидевшей под большим зонтиком, выстроилась небольшая очередь людей, обреченно обмахивающихся тем, что у кого было в руках. На площади перед памятником Ильичу, где обычно кучковались голуби и воробьи, было пусто. Даже птицы куда-то попрятались.

Но где-то далеко уже чуть слышно грохотало. Права теща Лешкина, все же дождик, да с грозой, надо ждать.

Миша доплелся до своего дома, нырнул в прохладный подъезд и с облегчением вздохнул: уже не жарко, а дома ждет кондиционер! Судя по тому, что из-за открытой двери квартиры пахнуло жаром, мать еще не пришла домой и не включила источник желанного холодка! Привычно подумав о преимуществах «Умного дома», когда можно запрограммировать включение техники, Миша ткнул кнопочку пульта кондиционера на «вкл» и пошел в ванную.

Когда, вытирая влажные волосы, он вышел из душа, в квартире уже вполне можно было дышать. Мощный аппарат разгонял волны желанной прохлады. С улицы были слышны раскаты грома. Может, после дождя станет хоть чуточку прохладнее.

Налив на кухне большую кружку кваса, Миша направился в зал и машинально включил телевизор на новостном канале. В каком-то городе подростки из негритянского квартала стреляли из украденного оружия, кто-то погиб. На другом канале показывали, как группа темнокожих мужчин грабила очередной большой сетевой магазин. На третьей кнопке шоколадного цвета дама перед толпой народа надрывно кричала в рупор о том, белые привезли ее прадедушку из любимой Африки, и теперь все белые должны перед ней покаяться.

– А что не едешь в свою Африку, если она такая любимая? – Миша раздраженно выключил телевизор и принялся бездумно листать ленту новостей на смартфоне, лежа на любимом диване.

Какой-то день темнокожих бесчинств сегодня. Сначала был ролик, как белая женщина безумного вида с упоением целовала грязный кроссовок афроамериканца и заливалась слезами, видимо, раскаиваясь о годах рабства. На другом канале рассказывали о том, что из полиции уходят профессионалы, потому что принято законодательство, защищающее цветное население, это самое население немедленно этим воспользовалось, и уровень преступности вырос. На следующем канале даже без перевода было понятно, что белые, оказывается, угнетают страдающих черных граждан по сей день.