Тревожные будни - Страница 2

Шагах в тридцати от колокольни Ивана Великого Арсений остановился.

— Обождем здесь, — сказал он. — Сейчас придет разводящий. За ним уже пошли...

Во время октябрьских боев некоторые кремлевские здания пострадали от обстрела. Поместный собор принял решение произвести ремонт церковных зданий, начав с помещений патриаршей ризницы. Туда-то и направлялась группа мастеров с подрядчиком и хранителем ризницы.

Увидев разводящего, часовой сделал шаг в сторону. Сопровождавший архимандрита келейник почтительно склонился, принимая из рук Арсения связку ключей. Щелкнул замок, со скрипом отворилась массивная дверь. Освещая путь свечами, процессия поднялась на третий этаж колокольни и остановилась у окованной железом двери. Арсений внимательно осмотрел большую сургучную печать, обернулся.

— Открывай, — приказал келейнику.

Когда дверь распахнулась, он первым шагнул за порог, да так и застыл на месте. Поднял свечу над головой и, теряя силы, прислонился к стене. На полу валялись растерзанные ризы, ободранные митры, сплюснутая металлическая чаша. Из соседней комнаты слабо струился дневной свет. Едва передвигая налившиеся свинцовой тяжестью ноги, Арсений направился туда. За ним последовали остальные.

Ризничный стоял с окаменелым лицом, не в силах вымолвить ни слова. Он представил разгневанное лицо патриарха Тихона, укоры членов Поместного собора и содрогнулся. Сквозь выломанную оконную решетку в комнату, кружась, залетали снежинки. Ни у кого не оставалось сомнения: в патриаршей ризнице побывали воры.

...Над городом сгущались ранние зимние сумерки. В нетопленном кабинете комиссара Военно-революционного комитета по гражданским делам Москвы Рогова разговаривали трое. На них лежали обязанность вести борьбу с уголовными элементами и обеспечение в Москве революционного порядка.

Задача была не из легких. Горстке голодных, полураздетых, плохо вооруженных сотрудников милиции, не имевших ни нужных знаний, ни опыта работы, противостояли опасные уголовные преступники, организованные в банды. В марте 1917 года по указанию Керенского, бывшего в то время министром юстиции буржуазного Временного правительства, из тюрем Москвы и Московской губернии было освобождено более трех тысяч уголовников. Они совершали дерзкие вооруженные налеты на банки, учреждения и организации, грабили частных лиц, не останавливаясь перед убийством сотрудников ВЧК и милиции. И вот теперь еще одно дерзкое преступление.

— Это же кощунство! Омерзительнейший акт вандализма! — с неподдельным возмущением говорил, расхаживая по кабинету, начальник уголовно-розыскной милиции Маршалк, еще находившийся под впечатлением осмотра места происшествия в Кремле, откуда он только прибыл.

Маршалк, имевший за плечами годы работы в сыскном отделении, был озадачен. И в то же время где-то в глубине души росло чувство злорадства.

Он, Маршалк, знавший розыскное дело назубок, теперь, при Советах, был вынужден довольствоваться второстепенной ролью. Правда, официально, как и прежде, его именовали начальником. Но какой уж тут начальник, если даже приказы подписывал не он, а комиссар уголовно-розыскной милиции Розенталь! Маршалк был уверен, что находившиеся сейчас перед ним люди, без году неделя возглавившие розыскное дело в таком многонаселенном городе, как Москва, в конце концов будут вынуждены признать свою несостоятельность, прийти к нему с поклоном. Чтобы приблизить этот желанный час, он не будет особенно усердствовать в службе. Пусть товарищи большевики сами убедятся, что раскрывать преступления — это не из винтовок палить. Тут есть свои особенности, постичь которые не так-то просто. И без него, признанного специалиста, им не обойтись ни сегодня, ни завтра, ни в более отдаленном будущем. Если, конечно, оно вообще когда-либо будет у Советов. В этом Маршалк уверен не был.

— Какие же окончательные выводы о путях проникновения преступников или преступника в хранилище? — прервал его размышления Рогов.

— Осмотр места происшествия вынудил нас отказаться от первоначальной версии о том, что в ризницу проник путем подбора ключа кто-либо из лиц, имевших туда доступ, — сказал Маршалк. — Мы полагали, что взлом ставни и решетки — обычная инсценировка, рассчитанная на то, чтобы направить расследование по ложному пути. Теперь же, после тщательного осмотра, есть все основания утверждать, что похитители проникли в хранилище через окно. Об этом свидетельствуют как следы ног на выступах внешней стены, так и то обстоятельство, что распилы на решетке, которые идут сверху вниз, сделаны снаружи.

— Вам удалось установить, когда была совершена кража? — спросил Розенталь.

— Лишь приблизительно. Следы ног на выступах внешней стены занесены снегом. Последний раз снег шел десять дней назад. По всей вероятности, преступники побывали в ризнице в конце января или в начале февраля. Относительная давность значительно затруднит работу. К тому же злоумышленники, видимо, действовали в перчатках. Лишь на сплюснутой металлической чаше обнаружены следы пальцев. Но сверка по картотеке ничего не дала. Видимо, в числе воров был человек, который до этого не попадал в наше поле зрения.

— И тем не менее мы должны найти их, — ударил ладонью по столу Рогов. — Кстати, вы несколько раз говорили о преступниках во множественном числе. Это что, предположение или обоснованный вывод?

— Вещественные доказательства говорят о том, что в ризнице побывало не менее двух человек.

— У вас есть кто-либо на примете? — снова спросил Розенталь.

Маршалк развел руками:

— Определенно — никого. На всякий случай мы арестовали мастеров-реставраторов. Но допрос их не дал пока нужных результатов.

— Арестовали? На всякий случай? Не имея для этого никаких оснований? — нахмурил брови Рогов. — Пора, Карл Петрович, кончать с подобными методами в работе. Арестованных немедленно освободите и извинитесь перед ними. Сделайте это вместе с комиссаром Розенталем. И рекомендую твердо усвоить, что любое допущенное нами беззаконие наносит вред Советской власти.

— Слушаюсь, — не скрывая раздражения, проговорил Маршалк. — Но я полагал, Михаил Иванович, что, поскольку речь идет о краже таких ценностей, нам не следует быть особенно щепетильными.

— Еще раз хочу напомнить, что любому нарушению революционной законности нет и ее может быть никакого оправдания, — жестко сказал Рогов. — Кстати, что говорят специалисты о размере причиненного ущерба?

— По этому поводу в среде духовенства существуют самые различные суждения. Одни называют сумму 30 миллионов рублей, другие, в том числе и архимандрит Арсений, — три миллиона и даже чуть меньше.

— Неслыханная беспечность! — с возмущением воскликнул Розенталь. — Ризница находилась в ведении Поместного собора, руководители которого не только отнеслись к хранению ценнейших творений русского искусства спустя рукава, но даже не удосужились вести учет!

Маршалк пожал плечами и сел в кресло напротив Розенталя. Нет, пожалуй, рано он размечтался о своем триумфе. Не такие уж эти двое простаки в сыскном деле. Рогов — рабочий, давно в партии, в свое время весьма успешно скрывался от охранки. И в кресле гражданского комиссара Москвы чувствует себя весьма уверенно. Взгляд из-под круглых очков в железной оправе цепкий, пронизывающий. Да и этот латыш — комиссар уголовно-розыскной милиции — не производит впечатления неопытного новичка.

— Что предлагает начальник милиции? — взглянул на него Рогов.

— Видите ли, Михаил Иванович, — замялся Маршалк. — Для раскрытия особо опасных преступлений, к числу которых позволю себе отнести и кражу из ризницы, раньше было принято выделять группу наиболее опытных сотрудников уголовного сыска с освобождением их от иных поручений. Но где я возьму таких работников?! В январе вы подписали приказ об увольнении всех лиц, служивших ранее в полиции. Кстати, до сих пор удивляюсь, почему я сам не оказался в их числе. Ведь и я служил при царе, даже возглавлял, как это вам известно, сыскное отделение.

Рогов снял очки, не спеша протер стекла.