Третья жена шейха (СИ) - Страница 49

— И когда ты планировал меня уведомить? — спокойно интересуюсь, глядя в глаза мужчины.

— Уведомить о чем? — настороженно спрашивает Мансур, стягивая с головы гутру.

— О том, что ты берёшь четвертую жену, — не могу скрыть в голосе истеричные нотки.

— Латифа, я могу все объяснить, — нервно сглатывает муж.

— Это вряд ли, но попробуй, — беру карандаш для губ и начинаю сосредоточенно рисовать контур.

— У Кубры последние роды прошли с осложнением, ей не рекомендовано больше рожать. У тебя проблемы с зачатием. Я могу взять себе другую жену, если вы не сможете подарить мне еще детей.

Закрываю на миг глаза. Из глубин сознания лезет самобичевание. Я сама своим решением подвела нас к этому моменту и неминуемой развязке. Загоняю обратно свое чувство вины. В этот момент оно точно не к месту.

— То есть, сейчас ты обвиняешь меня? — уточняю я основную мысль.

— Нет, я тебя не обвиняю. Я просто указываю на то, что у меня есть основание так поступить.

— Мансур, у тебя девять детей. Не говори мне, что причина в озвученном. Тебе просто захотелось свежего тела. Признайся хотя бы в этом.

— У меня три сына, Латифа. Это мало. У меня может быть ещё много сыновей. Я вообще не должен тебе ничего объяснять. Делаю это, потому что мне не наплевать на твои чувства.

— Сколько ей лет? — перебиваю я Мансура.

— Её зовут Заира. Она моя кузина. Ей скоро будет семнадцать.

— Просто пиздец, — говорю по-русски и прикрываю глаза рукой.

— Что? — в глазах Мансура непонимание, и я еле сдерживаю истеричный смешок. — Всё останется по-прежнему, Латифа. Мои чувства не изменятся. Я дам тебе время перебеситься и принять моё решение.

— Заботься лучше о своей новой жене, Мансур. Она же просто ребенок. Как бы какая-нибудь твоя подстилка не решила её убить.

— Этого больше никогда не случится.

— Откуда такая уверенность? — иронично вздергиваю бровь. — У тебя целый оазис баб, и все со своими тараканами. А может я сейчас слечу с катушек и сама сделаю попытку?

— Сара была наказана за свое преступление. Эта история передается из уст в уста. Никто не повторит ничего подобного.

— Была наказана? — изумляюсь я. — Ты имеешь в виду высылку?

— Нет, я её казнил.

С моего разгоряченного лица сползает краска. Я разворачиваюсь на банкетке и смотрю Мансуру в глаза.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь? — шепчу мгновенно пересохшими губами.

— Ее допросили. Она во всем призналась. За пролитую кровь она заплатила кровью. Я, как опекун Сары в этой стране, мог принять такое решение.

— Зачем ты тогда просил меня назначить ей наказание? — непонимающе хлопаю глазами.

— Хотел просто дать понять, что мне не наплевать на твою безопасность, и я слышу твои слова. Заодно убедился, что у тебя доброе сердце.

Перед услышанным признанием меркнет даже новость о четвертой жене. Я бы никогда не подумала, что Мансур способен на такую жестокость. Мне он никогда не показывал эту свою сторону. Почему рассказал сейчас? Это предупреждение, потому что я намекнула, что могу навредить его новой жене? Она ему настолько дорога, что он заранее мне угрожает?

Мысли мечутся в голове, как угорелые. Теперь я не просто чувствую себя преданной, но и ощущаю опасность. Дискомфорт в присутствии Мансура становится физическим. На меня давит атмосферный столб и осознание реальности.

— Так когда ты планировал поставить меня в известность? — повторяю по инерции вопрос.

— Я не хотел портить наше время, перед отъездом бы все рассказал.

Наше время? Наше время явно закончилось. Я смотрю на человека, с которым делила жизнь и чувствую страх. В глазах Мансура мелькает растерянность. Это так по-человечески, что на мгновение притупляет испуг.

— Я не хочу тебя видеть, Мансур, — говорю я устало, — уходи на свою половину, а лучше уезжай.

— Через две недели у меня состоится помолвка, — вгоняет в меня очередной нож мужчина, — потом я приеду, и мы поговорим спокойно.

Он разворачивается и выходит из комнаты. Я еще долго сижу и смотрю на себя в зеркало.

Просыпаюсь и долго лежу с закрытыми глазами. В голове одна мысль, что я должна убраться отсюда. Увезти с собой своего сына. Пусть Мансуру рожает молодая жена.

Только нужно все сделать осторожно. Если что-то опять не получится, он меня убьет. В этот раз он меня уже не любит. А попытка выкрасть сына шейха — это не банальный побег.

На автомате встаю, совершаю гигиенические процедуры, одеваюсь. После бессонной ночи чувствую себя не лучшим образом. Спускаюсь в столовую, вижу Гулю. Чуть морщусь. Никого видеть не хочу.

— Почему Мансур уехал? — сразу атакует меня золовка. — Он же должен был остаться до завтра.

— Гуля, только не делай вид, что ты ничего не знала, — зло шиплю сестре мужа.

— Что не знала? — Гуля невинно хлопает глазами.

— Что Мансур берет четвертую жену, — устало падаю на стул.

— Я правда не знала, — качает головой девушка и берет меня за руку, — мне не говорят, я слишком болтлива. Не расстраивайся, Латифа. Рано или поздно это бы случилось. Из трех жен рожает только одна. Прости, — торопливо добавляет, когда поднимаю на нее горящие глаза.

Они все считают меня пустышкой. Кажется, я сама подписала себе приговор. Никому не объяснишь, что это принцип и молчаливый протест против местных порядков.

Меня настигла какая-то карма. На каждый бунт найдется свой болт. Мансур наказал меня, даже ничего не зная о моем поступке.

Но к черту сожаления. Можно подумать, что муж не взял бы очередную жену, если бы я рожала.

У него построено четыре виллы. Последняя не пустовала бы вечно. Может, это случилось бы позже, но тогда было бы еще обиднее.

Я и сейчас не знаю, как буду выбираться. Никита не обязан мне помогать. С оравой детей я загнала бы себя в мышеловку. С одном Галебом больше шансов исчезнуть.

Молча заканчиваем завтрак, и я поднимаюсь в свою комнату. Достаю спрятанную визитку Никиты и задумчиво стучу ею по ладони. Из дома звонить точно нельзя. Наверняка Карим пишет все разговоры, и наверняка у него припасен переводчик с русского.

Звоню принцессе Амине и договариваюсь о визите. Наверное, это будет выглядеть подозрительно. Думаю, Мансур поведал Кариму о положении дел. Сегодня я должна сидеть дома в депрессии, а не шляться по гостям с сыном. Но я не готова терять целый день. Душа горит и требует действий.

Захожу к Галебу, который до сих пор еще не вставал. Подхожу к кровати, ложусь рядом с сыном и вдыхаю его сладкий запах. Легонько щекочу под ребрами.

— Просыпайся, малыш, солнце давно встало. Ты сегодня пропустил свой намаз.

— Ну, мам, ну еще немножко, — сын пытается от меня уползти.

Настигаю его и усиливаю щекотку. Извивается на постели, как маленький червяк. Слушаю звонкий смех ребенка, и на душе становится теплее.

— Вставай, Галеб, после завтрака мы поедем к твоим друзьям.

Сын моментально вскакивает на ноги и прыгает на кровати, издавая победный клич. Падает рядом и обнимает за шею:

— Мама, тебе грустно, да?

На глаза моментально наворачиваются слезы. Обнимаю Галеба и тихо спрашиваю:

— Почему ты так решил?

— Ты печальная, — сын неопределенно пожимает плечиком и отводит от меня глаза.

На мгновение задумываюсь, имею ли я право решать все за него. Увозить из сытой жизни в неопределенное будущее. Несомненно, это самое эгоистичное решение в моей жизни. Но я не могу потерять еще и Галеба. Легче сразу попросить Мансура, чтобы он меня убил.

Планами с сыном делиться еще рано, может вообще ничего не получится. Я просто натягиваю на лицо улыбку и взъерошиваю ладонью черные волосы.

— Тебе показалось, милый. Быстро в душ и одевайся, пока Сауды не передумали нас принимать.

После завтрака Галеба покидаем дом. У Амины все идет по типичному сценарию. Дети убегают, мы ведем пустые разговоры. Во время возникшей в беседе паузы прошу разрешения позвонить.