Третья жена хозяина песков (СИ) - Страница 44

Да еще и ребенок, пока был с ним, время от времени требовал внимания.

К вечеру Актаур выматывался настолько, что, едва перехватив скудный ужин и проверив караулы, валился спать.

Но сегодня Актаур стреножил коня и устроился неподалеку, прислонившись спиной к пальме. Они остановились на ночной привал в крошечном оазисе — в паре дней перехода до Этта-эрбе.

Хуже всего было то, что после проведенной вместе ночи Ольга не уходила из его мыслей. Если днем еще удавалось отвлечься, ведя караван — это требовало немалой сосредоточенности, то ночью деваться было некуда.

Насколько было бы легче, если бы Ольга пришла к нему сама. Спавшие почти год желания теперь не давали ему уснуть.

Хотелось женщину. Эту женщину.

До прикушенных губ, до вспышек в глазах и рвущегося из груди рыка.

И хотелось с того самого момента, как он остановился напротив нее на рынке Рохуту. Остановился, пораженный до глубины души. Никогда он не видел таких женщин, и замер, не в силах отвести взгляда. Она тоже заметила его интерес, но тут же пресекла, сбежав в тень палатки.

Его уже было не остановить. Актауру хотелось одного — утащить эту женщину в свой дом, сделать своей, увидеть как ее губы будут раскрываться от стонов, как будут звать его по имени, тем самым, хриплым от оргазма голосом.

И ведь ему удалось один раз! Так что отчаиваться рано. Может быть, не так уж он и противен Ольге, и он смогут договориться.

Перед закрытыми веками возникло сияющее видение — эта женщина, с полупрозрачно-белой кожей и пеной светлых волос, опускается рядом, обвивает его шею своими нежными руками, и ласково шепчет в ухо:

— Пожалуйста, возьми меня, мой господин…

И он тонет в резком и остром запахе, так непохожем на нежный аромат Ольги.

Спрашивать, большой ли гарем, было страшно.

Ответ оказался еще страшнее.

Пятнадцать только официальных жен, и еще с полсотни — неофициальных, но тоже постоянно находящихся в доме. Неудивительно, что Актаур там появляется раз в год. От такого курятника окосеешь.

Дальше я узнала, что заправляют всеми делами там только две женщины — госпожа Шедаур, мать Актаура, и первая жена — Цадик. Кана оказалась ставленницей первой. Покойница Ирия — второй. Что ж, это характеризует. Видимо, мы с первой женой не подружимся.

До наступления ночи меня просветили еще о куче мелких, но с точки зрения Каны, важных подробностей, наподобие количества положенных комнат — они сильно варьировались от статуса, количества детей и благосклонности господина. Отдельно достались мягкие увещевания по поводу порезанного покрова — и у меня не осталось сомнений, что об этом будет доложено будущей свекрови.

Отдельным разбором стали политические расклады вкупе с генеалогическими. Как выяснилось, в Этта-эрбе правящим кланом являлись дивы, но какие-то необычные — они старели и умирали как обычные люди, разве что жили почти вдвое дольше. И они владели даром пророчества. Дивам же подчинялись три главных глана — Сокращающие путь, Смотрящие-за-Стеной и Охраняющие воду — и с полсотни мелких, чьи названия и перечислять не стоило. И конечно, все они роднились между собой в причудливых пасьянсах.

К вечеру Кана наконец утомилась и, оставив меня на попечение двух служанок — Лейлы и Мегриб, немного приотстала. Лейла языка не знала или делала вид, пытаясь изъясняться на каком-то щебечущем диалекте. Мегриб же просто предпочитала молчать, но взгляды, которые она кидала на меня, были явно не подходящими для простой служанки.

Файсар так весь день и провисел на мне, и мои руки уже отваливались. Какой же он тяжелый! Но тут уж роптать было глупо — сама захотела оставить, сама и страдай. Актаур так и не появился, хотя я уже была почти согласна отдать ему ребенка.

Заняться в пути, пока Кана отсутствовала, было совершенно нечем. И я от скуки начал наблюдать за тем, куда и как мы движемся через небольшую щель в занавесках паланкина. На горизонте, там, куда мы стремились, обрисовался прозрачно-серый горный пейзаж. И словно стена вырастала перед нами.

Интересно, та ли это Стена, за которой Смотрят? Целый клан занимается только этим.

На ночь остановились в небольшом оазисе. Актаур, раздав указания, начал обихаживать своего коня — накормил, вычистил шерсть, расчесал гриву, проверил копыта. Я даже удивилась, что он занимается этим сам. А с другой стороны, конь — его, и от коня зависит в том числе и скорость перехода.

Закончив приводить в порядок свой транспорт, Актаур скормил ему с ладони какое-то лакомство, а затем неожиданно приобнял, уперевшись лбом в мощное плечо коня. Я едва не скрипнула зубами, так хотелось оказаться на месте этой лошади!

Сразу нахлынули воспоминания о ночи в источнике, и пробуждение в его объятиях. Я даже всхлипнула от острой боли — не физической, но душевной. Хотелось просыпаться в этих объятиях. Да и засыпать тоже.

Но пятнадцать жен! И полсотни наложниц!

Это в очередь же записываться надо, галочками ходить отмечать свое присутствие. А пропустишь — снова иди в конец очереди.

Ну нафиг такую радость.

Никакого гарема. Ни за что.

Актаур тем временем устроился около пальмы и, полуприкрыв глаза и скрестив руки на груди, замер. Но не заснул. Это выдавало то, что он периодически прикусывал губу да качал головой, словно сам с собой не соглашаясь. Но в конце концов его глаза закрылись полностью, а голова склонилась ниже.

И тогда к нему скользнула черная тень. Обвила шею, что-то прошептала — я не слышала слов, но уж догадаться о значении смогла. Его руки разомкнулись и снова сомкнулись, но уже на талии этой тени. А затем он резко перевернулся, и женщина оказалась придавленной его телом.

Вот пакость!

Тут что, сейчас начнется сеанс порнографии о-натюрель? Уберите это отсюда, тут ребенок!

Я раздраженно задернула полог палатки, через который подсматривала, и отвернулась.

Никакого гарема, ни за что. Знать, что он кувыркается с кем-то в то время, как я сама этого жду — да ну к демонам такую радость. Без меня.

Снаружи донеслись крики — сначала возмущенные женские, потом резкие мужские. А затем женские стали жалобными, плачущими. И еще через несколько мгновений полог моей палатки откинулся, и внутрь упала связанная Мегриб.

— Драгоценнейшая, если не хочешь приходить сама, не стоит посылать служанок. Не приму, — да льдом в голосе Актаура можно эту пустыню заморозить!

И что? Он решил, что я послала ее?

— Я не посылала!

Он нахмурился сильнее. Кинул мне конец веревки, которой связал служанку.

— В таком случае, ты должна ее наказать. Примерно. Чтобы и другим неповадно было. К утру я ожидаю видеть твое решение исполненным, — он развернулся и вышел, задернув за собой тонкую ткань.

Мегриб только тихо хныкала. Между ее зубов был протянут кусок веревки, спускавшийся дальше по телу, как обвязка колбасы. И что мне с ней делать?

Я! Должна! Наказать ее! Живую женщину! Нет, оно конечно правильно — нечего было лезть к чужому мужу, да еще после его прямого запрета.

— Кана! — позвала я свой неиссякаемый источник информации о местных обычаях.

— Да, госпожа, — через несколько мгновений ответила служанка.

— Зайди. Скажи, что мне с ней делать? — указала я на Мегриб, когда Кана откинула полог палатки.

— Госпожа вольна в жизни и смерти всех своих служанок… — как по мисаному ответила старая служанка. — В чем вина этой глупой рабыни?

— А то ты не видела!

Кана неуловимо, одним движением губ и бровей, показала, что видеть-то видела, но говорить об этом не будет.

Что ж, это явно сеанс воспитания меня, а не служанки.

— Она нарушила запрет Актаура…

— Господина, — перебила меня Кана.

Я ответила ей полным ярости взглядом. Тоже ведь ни в грош не ставит, хоть по положению и ниже. Хотя нет, она наверняка знает, что я отказала Актауру. И значит — формально все же не жена. А существо с неопределенным статусом. Тогда как она, Кана, положение имеет, и вовсе не считает его низким.