Третья книга мечей - Страница 8

– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы меч не попал в их руки, – заверила хозяйка дома.

– Однако сейчас у нас есть еще более важная проблема, – добавил хозяин. – Почтенные господа, прошу вас, пройдите с мечом в ту комнату. Там умирает человек.

Денис прошел вперед и быстро распахнул перед ними дверь в свою комнату. Хозяин вошел следом и указал на неподвижную фигуру на кровати:

– Он пришел меньше часа назад, уже в таком виде. А он, боюсь, и есть тот самый курьер, которому предстояло доставить то, что вы принесли.

Жрецы быстро подошли к кровати. Молодой пробормотал молитву Драффуту, богу врачевания. Сначала меч быстро прикоснулся к ране, все еще кровоточащей на боку потерявшего сознание мужчины. Денис, несмотря на приобретенный только что собственный опыт, не смог удержаться и невольно поморщился. Трудно было представить, что бритвенно-острый наконечник меча не пустит новую кровь, не повредит уже изувеченную человеческую плоть еще больше. Однако медленно сочащаяся из раны красная струйка мгновенно высохла. Когда меч отодвинулся, то из раны вывалились и тряпки, которые натолкал в нее Денис. Кусочки ткани повисли, приклеившись к коже засохшей кровью.

Ощутив какую-то нереальность происходящего, Денис протер глаза.

Теперь меч, все еще в руках старого жреца, переместился ниже и дотронулся до раны на колене. На сей раз, когда его коснулся обнаженный металл, человек на кровати резко втянул в себя воздух, словно испытал какое-то чрезвычайно острое ощущение; секунду спустя он медленно и облегченно выдохнул. Но глаза его так и не открылись.

Теперь жрец водил кончиком меча над телом лежащего, не касаясь кожи. Острие снова замерло – точно над сердцем. Денис видел, как дрожат руки старого жреца, словно он с трудом удерживает тяжелое оружие – хотя ему подумалось, что этот меч не следует называть оружием. Интересно, а что произойдет, если замахнуться им на врага?

Еще раз кончик меча застыл, добравшись до покрытой шрамами культи давно потерянной руки. Потом прикоснулся, и из нее, к новому удивлению Дениса, потекла кровь – тоненькой ниточкой. И снова лежащий судорожно вдохнул.

Кровотечение остановилось само по себе, почти столь же быстро, как и началось. Теперь старый жрец спрятал лезвие в ножны и протянул помощнику, который вновь уложил меч в деревянный посох.

Лицо старика было бледным, как будто исцеление отняло у него часть сил. Однако он не стал отдыхать, а сразу наклонился и принялся осматривать мужчину, которого только что лечил. Затем укрыл пациента одеялом до подбородка и выпрямился.

– Он выздоровеет, – объявил старый жрец, – но должен отдыхать много дней, ибо был уже почти мертв, когда его коснулся меч Милосердия. Ему потребуется хорошая пища. Вы-то сможете его как следует кормить, но даже при этом ему понадобится время, чтобы восстановить силы.

– Мы благодарим вас от его имени – как бы его ни звали. А теперь не хотите ли поесть? Потом мы уложим вас спать.

Старик угрюмо отклонил приглашение.

– Спасибо, но мы не можем остаться, даже чтобы поесть. – Он покачал головой. – Если, как ты сказал, этот человек и был очередным курьером, то, боюсь, тебе придется искать ему замену.

– Найдем, – заверила хозяйка.

– Хорошо, – отозвался старик и помолчал, хмурясь. – Прежде чем мы уйдем, я должен сказать тебе еще кое-что. – Он снова смолк, на сей раз пауза длилась дольше, словно ему требовалось собраться с силами, прежде чем сообщить тяжелое известие. – Мыслебой попал в руки Темного короля.

В мастерской воцарилась тяжелая и многозначительная тишина. Денис отчаянно пытался вспомнить, что говорится в разных балладах и легендах об оружии с именем Мыслебой.

Первым делом ему пришла на ум известная всем песнь:

– Боги и демоны! – громко выругался Кортене. Его лицо стало мрачным и серым, а такого взгляда хозяина Денису еще не доводилось видеть.

Чуть позже жрецы в белых рясах попрощались и ушли.

Денис запер за ними дверь, уложил поперек нее брус и повернулся. Хозяин стоял посреди мастерской, опустив ладонь на деревянный футляр меча, прислоненный к дымоходу. Он внимательно его разглядывал, словно оценивал перед покупкой.

Хозяйка вернулась в комнату Дениса проведать раненого. Юноша, когда вошел следом за ней, увидел, что мужчина теперь спокойно спит, а щеки его уже слегка порозовели.

Вернувшись в мастерскую, Денис подошел к хозяину, чье настоящее имя (и в этом Денис теперь почти не сомневался) было вовсе не Кортене.

– Что мы теперь станем делать с мечом, господин? Возможно, я лезу не в свое дело, но… – Очевидно, теперь эта проблема стала и его делом, а смысл вопроса заключался в том, как поведут себя хозяева, признав этот факт.

Хозяин ответил ему взглядом, говорившим, что он понял подтекст фразы. Но сказал лишь:

– Прежде чем волноваться о мече, нам нужно завершить одно небольшое дельце. Как твоя рука?

Денис согнул руку и ощутил лишь легкую остаточную боль.

– Вполне нормально.

– Вот и хорошо.

Хозяин обошел большую перевернутую скамью и откинул парусину с того, что осталось скрытым от глаз служителей Эрдне.

Как все-таки удачно, подумалось Денису, что дом стоит у самой реки, а ночь темная и дождливая.

Погоня под палящим солнцем была долгой, но юноша, ставший в ней дичью, понимал, что она не затянется.

Километрах в двадцати позади они напоролись на засаду, в которой погибли трое спутников юноши и все их ездозвери, и далее он брел пешком по суровой пустынной местности, задерживаясь лишь время от времени, чтобы устроить собственную засаду или перевести дыхание, когда выбивался из сил.

На спине у него болтались легкая котомка, лук и колчан. С пояса свисала небольшая фляга, уже почти пустая – как раз это и было одной из причин полагать, что вскоре погоня должна так или иначе завершиться. Обветренное лицо молодого мужчины мешало точно определить его возраст, но он скорее приближался к двадцати, чем к тридцати. Одет он был как солдат, или, точнее, как партизан, и положение, в котором он оказался, было ему столь же привычно, как и одежда. Он был высок, широкоплеч, с серо-голубыми глазами и светлой короткой бородкой, еще несколько дней назад аккуратно подстриженной. Переброшенный через плечо лук смотрелся как оружие, которым часто и умело пользовались, но в колчане рядом с ним осталось лишь три стрелы.

Постепенно у юноши выработался определенный ритм движения. Он бежал рысцой, останавливался, чтобы оглянуться, пробегал еще немного, переходил на быстрый шаг и, не замедляя хода, снова оглядывался.

По его расчетам – а он знал, что запросто мог и ошибиться, – выходило, что у него до сих пор на одного активного врага больше, чем стрел в колчане. Разумеется, единственный способ абсолютно точно узнать число противников – позволить им себя поймать. Вполне вероятно, что это им удастся. Они все еще движутся верхом и уже давно догнали бы его, но засады, устроенные им на протяжении всех этих двадцати километров, внушили уцелевшим определенную осторожность. А эти горные плато выглядели удачным местом для засады – предательски открытые, но изрезанные лощинами и со сглаженными ветрами холмами и гигантскими валунами, создававшими впечатление, будто их играючи расшвырял какой-нибудь бог.

К этому времени, имея двадцать километров на размышления, юноша уже не сомневался в том, кто именно его преследует. Это наверняка агенты Синего храма. Если бы за ним гнались просто солдаты, то они уже давно бы отстали. Любой обычный патруль из армии Темного короля сейчас или вернулся бы в лагерь и доложил о победе, или отправился бы дальше выполнять первоначальный приказ. Они не стали бы рисковать своими шкурами, преследуя единственного уцелевшего, особенно столь демонстративно опасного, как он, и к тому же на столь коварной местности.