Третий Храм Колумба - Страница 11

Саган не стал брать ни документы, ни ручку.

– У меня всего несколько минут, чтобы позвонить и остановить тех людей, – предупредил его Саймон.

Он наблюдал за журналистом, который напряженно обдумывал его слова.

Наконец Том Саган выхватил из его рук документы и ручку и быстро все подписал.

Захария забрал бумаги и повернулся, чтобы уйти.

– Ваше присутствие необходимо на кладбище завтра утром в десять часов. Наследник должен там быть. Туда также придет мой человек. Поступайте, как он скажет. Как только тело вашего отца будет эксгумировано, ваша дочь получит свободу.

– А как я об этом узнаю?

Саймон повернулся и с любопытством посмотрел на Сагана.

– Я дал вам слово.

– Я уже начинаю чувствовать себя намного лучше.

Захария наставил на Тома палец.

– Вот видите, к вам возвращается чувство юмора.

– Мне нужен пистолет.

Оружие в руке Саймона поднялось выше.

– Завтра утром вы его получите, – пообещал тот.

– Я бы спустил курок. И если бы вы не вмешались, был бы уже мертв.

«Интересно, кого Саган хочет в этом убедить?» – подумал Захария.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. У вас будет еще один шанс, после завтрашнего утра, – заверил он репортера.

Бене ждал, пока один из его людей копал могилу. Собаки вернулись и мирно лежали под деревьями, удовлетворенные и уставшие после охоты. Псы делали свою работу очень тщательно – сказывался опыт многих поколений. Мать рассказывала Роу про кубинских егерей, невысоких смуглых мужчин в открытых клетчатых рубашках, широких брюках и легких соломенных шляпах с широкими полями. От всех остальных их отличала обувь. Они срезали кожу с боков диких кабанов и засовывали ноги в шкуры. Так получались мягкие сапоги, облегающие ногу, которых хватало на несколько недель. На загорелых шеях егери носили распятия и были вооружены только мачете, заточенными с одной стороны – другой они били собак. Они появились в 1796 году – сорок человек с собаками, которых привезли для того, чтобы охотиться за беглыми маронами из Трелони-Таун.

Что они и делали.

Без всякой пощады.

Сотни беглецов были убиты, и так в этих местах возник страх перед собаками.

И теперь Бене собирался его возродить.

В то время как банды искали расположения нищих в городах Ямайки, он выбирал горные районы, запад и подветренную сторону Кокпит-кантри – места, где мароны жили вот уже четыреста лет. И хотя каждой общиной управляли полковник и выборный совет, Роу нравилось считать себя спасителем, защищающим древний образ жизни маронов. За это соотечественники снабжали его мужчинами и женщинами, которые работали на него в самых разных областях: проституция, азартные игры и порнография были его тайным бизнесом, приносившим миллионы. Однако главной страстью Бене был кофе. Повсюду, на протянувшихся на многие километры склонах, росли невысокие кусты с глянцевитыми темно-зелеными листьями. Каждый год на них распускались белые цветы со сладким запахом, которые потом превращались в ярко-красные ягоды. После того, как их толкли и кипятили, получался – как многие утверждали – лучший напиток в мире.

Кофе «Голубые горы».

Предки Бене были рабами. Теперь же он владел одной из самых больших плантаций и платил их потомкам как своим работникам. Он также контролировал главную сеть распространения остальных производителей. Его отец мудро предвидел такую возможность после опустошительного урагана, который в 1950 году уничтожил почти весь урожай. Тогда Роу-старший учредил национальный совет с ограниченным числом членов и разработал критерии качества, возделывания полей и обработки. Кофе, выращенный более чем в шестнадцати километрах от центрального пика, назывался «Ямайка прайм», а не «Голубые горы». Отец Бене был прав – дефицит превращает обычный продукт в легенду. Так кофе «Голубые горы» стал самым ценным в мире.

И он сделал богатой семью Роу.

Тем временем помощник Бене продолжал копать.

Двадцать минут назад другой его человек вернулся к грузовикам, чтобы встретить еще людей. Теперь они вели между деревьями пленника – мужчину чуть старше тридцати, смесь кубинца и африканца, – с завязанными глазами и руками, заломленными за спину.

Бене сделал знак, и этого парня поставили на колени и сняли повязку.

После этого Роу присел рядом с пленником, который открыл глаза и заморгал на ярком солнце.

Когда он увидел, кто находится перед ним, его глаза широко раскрылись.

– Да, Фелипе, это я, – сказал Бене. – Неужели ты думал, что тебе все сойдет с рук? Я платил за то, чтобы ты следил за Саймоном. И ты за ним следил. Однако ты брал его деньги и следил за мной.

Пленник, охваченный отчаянным страхом, затряс головой.

– Слушай меня, слушай очень внимательно, потому что все теперь зависит только от тебя, – продолжил Роу.

Спустя мгновение он увидел, что пленник его понял.

– Я хочу знать, что делает Саймон. Расскажи мне то, что ты от меня скрыл, – потребовал он. – Только правду.

Предатель пришел с улиц, значит, его языком будет диалект.

Скажи мне правду.

Роу ничего не слышал от Саймона уже почти две недели, но это его не удивляло. Все, что он узнал, лишь подтверждало то, что Бене давно уже чувствовал.

Неприятности.

Сказочно богатый австриец активно занимался благотворительностью и являлся сторонником Израиля. Но это не касалось Роу. Проблемы Ближнего Востока его не интересовали. Его занимал затерянный золотой рудник Колумба – и, похоже, тот же интерес возник и у Захарии.

– Клянусь, Бене, – сказал Фелипе. – Я ничего не знаю. Он ничего мне не говорит.

Роу взмахом руки заставил его смолкнуть.

– За кого ты меня принимаешь? Саймон здесь не живет. Он никого не знает на Ямайке. Я его партнер. Так он говорит. Однако он нанял тебя, чтобы ты работал еще и на него. Ладно, я плачу тебе за то, чтобы ты говорил Саймону только то, что мне нужно, а потом рассказывал о его действиях. Однако ты молчишь.

– Он звонит мне и платит за то, чтобы я кое-что делал. Я выполняю его поручения, и он дает мне деньги. Это все, Бене. Все, – попытался уверить его Фелипе.

Тогда Роу заговорил быстро:

– Но я плачу тебе за то, чтобы ты говорил мне правду. А ты этого не делаешь. Пора начинать.

– Ему нужны бумаги. Документы из архива.

Бене сделал жест, и один из его людей вложил ему в руку пистолет. Он ткнул дулом в грудь пленника и взвел курок.

– Я даю тебе еще один шанс. Что. Ты. Для. Него. Делаешь.

Ужас наполнил глаза Фелипе.

– Хорошо, хорошо, Бене. Я скажу. Скажу.

Роу не стал убирать пистолет от его груди.

– Сделки. Он хотел знать о сделках. Старых. Я нашел одну. Какой-то еврей по имени Коэн купил землю в 1671 году, – рассказал стоящий на коленях парень.

Эти слова заинтересовали Бене.

– Говори, – потребовал он.

– Он купил землю и все, что имелось на берегу реки.

– Имя.

– Авраам Коэн.

– Почему это так важно для Саймона?

– Его интересует брат, которого звали Моисей Коэн Энрикес.

Это имя Бене знал. Еврейский пират семнадцатого века. Он захватил большой груз испанского серебра возле Кубы, а потом возглавил голландское вторжение в Бразилию. А закончил Энрикес свои дни на Ямайке, где занимался поисками затерянного рудника Колумба.

– А Саймон об этом знает? – уточнил Роу.

Пленник покачал головой.

– Я потерял с ним контакт. Он уехал. Я не знаю, куда. Клянусь, Бене, я не знаю! И я ничего ему не рассказал.

– Но ты и мне не рассказал. А документ о той сделке все еще в архиве?

Фелипе покачал головой.

– Я его украл. Он у меня дома в Спэниш-Тауне. Твои люди знают, где. Пусть они его заберут. Он возле кровати. Клянусь, Бене! Он рядом с моей кроватью.

Роу убрал пистолет.

Мужчина, копавший могилу, остановился и помахал рукой.

Бене требовалось время подумать, и поэтому он бросил пистолет помощнику и подошел к могиле. Там он увидел плоский кусок камня с какой-то надписью.