Третий возраст - Страница 10

Итак, старость – понятие в большей степени психологическое, чем физиологическое. Недаром характеристики старости, которые можно встретить в суждениях мастеров слова, отражают, скорее, область личностных переживаний, чем состояние физических или физиологических возможностей. А. Дюма пишет: «Старость – это когда ты знаешь, что посоветовать, но твои советы уже никому не нужны». Эта нотка пессимизма, горькой иронии, ощущения отчуждения от потока жизни в той или иной мере содержится почти в каждом высказывании о старости. В этом-то и суть психологической стороны проблемы. Неприятие старости и неизбежность ее прихода приводят к конфликту, который разрушает внутреннюю гармонию личности. Если старость воспринимается как неизбежное страдание или плата за молодость, как обратная сторона жизни, – это не может приносить радости или удовлетворения.

Формированию устрашающего образа старости способствует современное общество, которое «заточено» на молодых, активных и успешных. Урбанизация, высокий темп жизни, культ материальных ценностей, секса. Где в этом мире место старости? На глухих задворках, в домах престарелых, в длинных и тоскливых больничных коридорах? Свой мир имеет детство (семья, детский сад, школа). И молодость (университеты, дискотеки, прогулки под луной). И зрелость (успешная карьера, материальное благополучие, достойный отдых). Мир старости – судьбы детей и внуков, болезни и материальные проблемы. Каждого человека в детстве готовят к взрослой жизни. Учат читать и писать, вести себя в обществе, работать. Каждый взрослый человек укрепляет свою семью, создает ее материальную базу, строит свой дом, ищет интересную работу. Но никто не готовит людей к старости как необходимому и неизбежному периоду жизни. Между тем, старость – не отстойник, в котором отработавшие свой ресурс «человеки» доживают последние дни. Это период жизни, в котором должны быть свой мир и свой смысл. Благо тем мудрым, которые сумели это понять. Вот как выглядит этот мир в представлениях Г. Гессе: «Старость – это сокровищница картин, которые носишь в памяти после долгой жизни и к которым, когда твоя активность идет на убыль, обращаешься с совершенно другим участием, чем когда-либо прежде. Образы и лица людей, отсутствующих на земле уже шестьдесят-семьдесят лет, составляют нам компанию, глядят на нас живыми глазами. Дома, сады, города, уже исчезнувшие и полностью изменившиеся, мы видим целыми и невредимыми, как когда-то, и далекие горы, взморья, которые мы видели в поездках десятки лет назад, мы снова находим, во всей их свежей красочности, в этой своей книге с картинками. Рассматривание, наблюдение, созерцание все больше становится привычкой и упражнением, и незаметно настроение и позиция наблюдателя определяют все наше поведение. Гонимые желаниями, мечтами, влечениями, страстями, мы, как большинство людей, мчались через годы и десятилетия нашей жизни, мчались нетерпеливо, с любопытством и надеждами, бурно переживая удачи и разочарования. А сегодня, осторожно листая большую иллюстрированную книгу нашей собственной жизни, мы удивляемся тому, как прекрасно и славно уйти от этой гонки и спешки». Агата Кристи, когда ей было 75, писала: «Я с большим удовольствием пережила вторую молодость, наступающую, когда заканчивается жизнь чувств и личных отношений, и вдруг обнаруживаешь, скажем, лет в пятьдесят, что перед тобой открыта полноценная новая жизнь, наполненная размышлениями, открытиями, чтением. Вдруг понимаешь, что теперь посещать художественные вставки, концерты, оперу так же увлекательно, как в двадцать или двадцать пять. Какое-то время назад все силы уходили на личную жизнь, теперь ты снова свободна и с удовольствием оглядываешься вокруг».

Как часто от пожилых людей приходится слышать сетования об ушедшей молодости. Общаясь со стариками, я уже много лет, при случае, задаю этим людям один и тот же вопрос. «Давайте представим себе, что может произойти чудо. Я дам вам лекарство, которое мгновенно перенесет вас в младенческий возраст. Согласны ли вы, пройти весь свой жизненный путь сначала?» Кратковременный шок от такой перспективы проходил через 2–3 минуты.

– Нет, – решительно отвечали почти все. Спрашиваю, почему? Типичный ответ:

– В моей жизни было много хорошего, хотя было тяжело и сколько пришлось перенести…

Итак, удивительный феномен – назад в молодость никто не хочет! Значит, надо как-то устроить свою жизнь в настоящем. Продолжим цитировать Г. Гессе, ведь никто лучше поэта не передаст эмоциональную гамму старости: «Старость – это ступень нашей жизни, имеющая, как и все другие ее ступени, свое собственное лицо, собственную атмосферу и температуру, собственные радости и горести. У нас, седовласых стариков, есть, как и у всех наших младших собратьев, своя задача, придающая смысл нашему существованию, и у смертельно больного, умирающего, есть тоже своя задача, он тоже должен исполнить важное и необходимое дело. Быть старым – такая же прекрасная и необходимая задача, как быть молодым, учиться умирать и умирать – такая же почтенная функция, как и любая другая, – при условии, что она выполняется с благоговением перед смыслом и священностью всяческой жизни. Старик, которому старость, седины и близость смерти ненавистны и страшны – недостойный представитель своей ступени жизни. Как молодой, который ненавидит свое занятие и каждодневный труд, старается от них увильнуть».

Долгих и счастливых лет жизни! – традиционное пожелание и неуклонное стремление всех народов и поколений. Но – только в этом сочетании: лет долгих и обязательно счастливых! Долгих и несчастливых дней никому не надо, счастливых, но коротких – хотя и романтично, но тоже нежелательно. Мало дожить до ста лет, нужно еще хорошо жить все эти сто лет. В конечном счете, так представляется цель жизни – жить, для того, чтобы жить долго и счастливо. Главным препятствием на этом ясном пути всегда была старость. Старость, которая приносит болезни и немощь, отнимает ум и память. Старость, которая делает красивого человека некрасивым, веселого слезливым, чистого неопрятным, быстрого неподвижным. Старость, которая не желает подчиняться законам общества, не обращает никакого внимание на заслуги, общественное положение и даже на богатство. Не удивительно, что желание остановить старость сопутствовало всей истории человечества. Не было другой такой проблемы, которая на протяжении тысячелетий так заботила бы лучшие умы человечества. Желание избежать смерти и сохранить молодость двигало философию и естественные науки так же, как в свое время пряности и шелка развивали мореплавание.

Описания признаков старения и способов продления молодости существовали во всех древних цивилизациях: в Китае, Индии, Греции, Египте, у народов Центральной и Южной Америки. Самая древняя из известных китайских медицинских книг (4 тысячи лет до и. э.) содержит рассуждения о старении. Не секрет, что несколько тысячелетий назад Восток был колыбелью мудрости и цивилизации, а Европа утопала в болотах и лесах, населенная варварами. Наиболее глубокие древние философские учения родились именно на Востоке. Даосизм, одна из самых старых религиозно-философских систем, сформировался в Китае. Согласно даосизму, видимый мир есть проявление единой сущности – Дао, а человек – лишь часть этой сущности. Для долгой жизни необходимо сохранение единства с окружающим миром, которого можно достичь с помощью особых норм поведения и психофизических тренировок. Специальные гимнастические упражнения, спокойная, размеренная жизнь, медитация, дыхательная гимнастика, низкокалорийная диета – часть этой древней философской системы.

Медицинские и философские школы долголетия, которые сейчас мы бы назвали европейскими, дошли до наших дней в трудах Гиппократа, Аристотеля, Галена и других великих философов и целителей древности. В древней Греции получила начало герокомия – направление философии и медицины, которое искало пути достижения здоровой старости. Сторонники этого учения считали, что предотвратить смерть невозможно, а продолжительность жизни предопределена от рождения. Но можно помочь каждому прожить жизнь без болезней, в здравом уме, сохранив жизненные силы до последних дней. Для этого необходимо не только правильное питание, но и душевное равновесие. Традиции герокомии нашли свое отражение в развитии византийской и арабской медицины, в трудах Авиценны.