Третий секрет - Страница 74
Это был не бред сумасшедшего и даже не предсмертная записка помешанного самоубийцы. Теперь Мишнер понимал, почему Валендреа не мог допустить сравнения перевода отца Тибора с сообщением Ясны.
Их сходство погубило бы его.
«Не только мужчины могут быть призваны на службу Богу».
Церковь никогда и мысли не допускала о женщинах-священниках. Еще со времен Рима папы собирали соборы, вновь и вновь подтверждающие эту догму. Христос был мужчиной, значит, мужчинами должны быть и священники.
«Священникам Господа нельзя запрещать любить и иметь привязанности, а также познавать радость отцовства».
Безбрачие было придумано людьми. Христа принято считать безбрачным. Значит, такими же должны быть и Его священники.
«Зачем преследовать мужчину или женщину, которые любят иначе, чем все?»
В Книге Бытия говорилось о мужчине и женщине, соединившихся в одно тело, чтобы передать жизнь, и церковь учила, что союз, целью которого не является зарождение новой жизни, греховен.
«Как Бог передал Мне Своего Сына, так Он передает вам и всем женщинам их будущих детей. Вам самим решать, что лучше».
Церковь абсолютно не допускает контроля рождаемости в любой форме. Папы неоднократно постановляют, что даже у человеческого зародыша есть душа, что он – человеческое существо, имеющее право жить, и его жизнь надо сохранять даже ценой жизни матери.
Человеческое толкование Слова Божия сильно отличается от самого Слова. Хуже того, столетиями несгибаемая позиция церкви приравнивалась к Божьему посланию и скреплялась догматом о непогрешимости Папы, который оказался ложным, ведь папы не исполнили волю Божию. Как говорил Климент?
«Мы всего лишь люди, Колин. Не более того. Я не более непогрешим, чем ты. А мы объявляем себя князьями церкви. Истинные священники служат одному Богу, а мы лишь тешим сами себя».
И он был прав. Да благословит Господь его душу, он был прав.
Прочитав эти простые слова, записанные двумя благословенными женщинами, Мишнер ясно понимал: все это время, эти две тысячи лет церковь заблуждалась. Он снова начал молиться, благодаря Бога за Его терпение. Он просил Бога о прощении для всех людей и просил Климента, чтобы тот дал ему сил на предстоящую борьбу.
О том, чтобы отдать Амбрози перевод отца Тибора, не могло быть и речи. Дева сказала, что Мишнер должен стать знаком для всего мира. Для этого Мишнеру нужно было третье Фатимское откровение целиком. Пусть богословы прочтут текст и придут к единственно возможному заключению.
Но, сберегая слова отца Тибора, он ставил под угрозу жизнь Катерины.
И теперь Мишнер молился, чтобы Бог научил его, как поступить.
Глава LXX
Бамберг, Германия
1 декабря, пятница
16.30
Катерина пыталась освободить руки и ноги, обмотанные прочным скотчем. Со связанными за спиной руками она лежала на жестком матрасе, на который было постелено грязное и пахнущее краской одеяло. Через единственное окно она видела, что уже начинает темнеть. Ее рот был тоже заклеен, и она с трудом заставила себя не паниковать и спокойно дышать носом.
Как она оказалась здесь? Она не знала. Она помнила, что Амбрози ударил ее и в глазах все потемнело. Она очнулась примерно два часа назад, за это время лишь иногда до нее с улицы доносились голоса случайных прохожих. Видимо, она была на одном из последних этажей какого-то из барочных зданий, которых было много на старинных улицах Бамберга вокруг церкви Святого Гандольфа. Амбрози не мог унести ее далеко. От холодного воздуха у нее пересохло в горле, и она подумала: хорошо, что Амбрози не снял с нее пальто.
Тогда в церкви она успела подумать, что это конец. Но вероятно, она была нужна Амбрози живой – он мог использовать ее в качестве приманки, чтобы получить от Мишнера то, что он хотел.
Том Кили был прав относительно Валендреа. Но ошибался, когда говорил, что она сумеет противостоять ему. Она не могла и представить себе, на что могут пойти эти люди. На трибунале Валендреа сказал, что Кили одержим дьяволом. Если это так, то и сам Валендреа входит в ту же компанию.
Катерина услышала, как хлопнула дверь. Послышались шаги. В комнату вошел Амбрози, на ходу сдергивая с рук перчатки.
– Вам удобно? – спросил он.
Она следила взглядом за его движениями. Он бросил плащ на спинку стула и сел на кровать.
– Думаю, в церкви вы уже попрощались с жизнью. А как хорошо жить, правда? Вы не можете ответить, но это ничего. Я могу и сам отвечать на свои вопросы.
Похоже, он был в отличном настроении.
– Жизнь – это бесценный дар, и я сохранил его вам. Я мог бы убить вас и избавить себя от всех неприятностей, которыми я вам обязан.
Она лежала неподвижно. Амбрози оценивающе посмотрел на нее.
– Думаю, вы доставили Мишнеру удовольствие, да? Должно быть, ему было приятно. Наверняка. Как там вы сказали в Риме? Вы мочитесь сидя и мне не должно иметь до вас дела? Вы думаете, я не могу испытывать страсть к женщине? Что я не знал бы, что с вами сделать? Потому что я священник? Или потому, что я не похож на остальных?
Катерина не знала, кому из них это больше на руку.
– Ваш любовник сказал, что ему нет дела до вас. – В его голосе звучало торжество. – Он назвал вас моей шпионкой. Сказал, что с вами должен разбираться я, а не он. Может, он и прав. В конце концов, я же вас нанял.
Она пыталась выглядеть спокойно – насколько это было возможно в ее положении.
– Вы думаете, это Его Святейшество решил использовать вас? Нет, это я узнал о ваших отношениях с Мишнером. Это я все просчитал. Если бы не я, Петр бы ничего не узнал.
Неожиданно он поднял ее и сорвал скотч с ее рта. Не дав ей произнести ни звука, он притянул ее к себе и прижался ртом к ее губам. Прикосновение его языка было отвратительно, и она пыталась высвободиться, но Амбрози не отпускал ее. Пригнув ее голову, он схватил ее за волосы. Катерина не могла дышать. От Амбрози пахло пивом и еще какой-то гадостью. Наконец она сумела укусить его за язык. Он отпрянул и сплюнул с губы кровь.
– Ах ты, сучка, – крикнул он, повалив ее на кровать. Она выплюнула изо рта его слюну, как будто это был яд.
Амбрози бросился к ней и ударил по лицу тыльной стороной ладони. После сильного удара она ощутила на губах вкус крови. Он ударил еще раз, и она упала, стукнувшись головой о стену над кроватью.
Комната плыла перед глазами.
– Я убью тебя, – пробормотал он.
– Да пошел ты! – смогла выговорить она, откинувшись на спину, но голова не перестала кружиться.
Амбрози утер кровь с губ рукавом рубашки. Она опустила голову на одеяло. На ткани остались красные пятна.
– Лучше убей. Если не убьешь, то при первой возможности я сама убью тебя, – прохрипела она.
– Возможности не будет.
Пока он не получил, что хочет, она в безопасности. Колин правильно сделал, сказав этому глупцу, что ему нет дела до нее.
Амбрози подошел к кровати и потрогал свою разбитую губу.
– Надеюсь, ваш любовник забудет, что я ему сказал. Я посмотрю, как вы оба будете умирать.
– Громкие слова подонка.
Он рванулся к ней, повернул на спину и встал над ней. Она знала, что убивать ее он не будет. По крайней мере, сейчас.
– Что, Амбрози, не знаете, что делать дальше?
Он затрясся от ярости. Она еще имела наглость провоцировать его!
– После Румынии я сказал Петру, что вы больше не нужны.
– Так поэтому меня сейчас избивает его приспешник?
– Вам еще повезло, что я не делаю ничего больше.
– А Валендреа не будет ревновать? Может, оставим все между нами?
Уязвленный Амбрози сжал ей горло. Не настолько сильно, чтобы она задохнулась, но достаточно, чтобы ей пришлось замолчать.
– Вы очень решительны с женщиной, у которой связаны руки и ноги. Развяжите меня, и посмотрим, какой вы смелый. – Говорить было тяжело, но она заставляла себя это делать.