Третий секрет - Страница 71

– Я бы предпочла, чтобы все случилось по-другому. Но это зависело не от меня. Якоб уже в молодости захотел стать священником. Я знала и не стала ему мешать. Я так сильно любила его, что была готова разделить его… даже с Богом.

Во вращающуюся дверь вошла женщина средних лет и сказала Ирме несколько слов. Что-то о рынке и покупке продуктов, догадался Мишнер. За окном по серой воде реки проплыла еще одна баржа. На стекла упало несколько снежинок.

– Кто-нибудь знает о ваших отношениях с Якобом? – спросил Мишнер, когда женщина ушла.

Ирма покачала головой:

– Никто из нас не рассказывал об этом. Но в городе многие знают, что мы с Якобом дружили в детстве.

– Вы, наверное, тяжело пережили его смерть, – осторожно произнесла Катерина.

Ирма вздохнула:

– Вы даже представить себе не можете. Я видела, что он сдает. Он выступал по телевизору. Я понимала, что это просто вопрос времени. Мы оба старели. Но все равно – это произошло так внезапно! Так… Я до сих пор жду от него писем, ведь я столько их получала. – Она говорила тихим дрожащим голосом. – Но моего Якоба больше нет, и вы первые, с кем я открыто говорю о нем. Он просил доверять вам. И сказал, что я обрету мир с вашей помощью. И он был прав. Вот я поговорила с вами, и мне уже стало легче.

Мишнер подумал, что бы сказала эта кроткая женщина, если бы узнала, что Климент ушел из жизни добровольно? Имеет ли она право знать? Она открыла им свое сердце, а он уже так устал лгать. Она ведь никому не выдаст тайну Климента.

– Он совершил самоубийство.

Ирма надолго замолчала.

Катерина странно посмотрела на него и переспросила:

– Папа совершил самоубийство?

Он кивнул:

– Снотворное. Он сказал, что ему велела лишить себя жизни Дева Мария. В наказание за непослушание. Он сказал, что он слишком долго игнорировал волю Неба. И что теперь пора ее исполнить.

Ирма молчала. Она смотрела на него взволнованным взглядом.

– Вы знали? – спросил он.

Она кивнула.

– Он приходил ко мне… во сне. И сказал, что все в порядке. Его простили. Тем более что он и так скоро должен был предстать перед Богом. Я тогда не поняла, что он хотел сказать.

– А вам приходилось переживать видения наяву? – спросил Мишнер.

Она покачала головой:

– Только во сне. – Ее голос звучал как будто издалека. – Скоро я буду с ним. Только этим я и живу. Мы с Якобом будем вместе целую вечность. Так он сказал мне во сне. – Она снова взглянула на Катерину. – Вы спрашивали, как я переносила разлуку с ним. Все эти годы разлуки – ничто по сравнению с вечностью. Может, у меня нет особых достоинств, но я терпелива.

Мишнер решил перейти к делу.

– Ирма, где то, что вам прислал Якоб?

Она посмотрела в свой бокал с пивом.

– Якоб просил передать вам конверт.

– Дайте мне его, – попросил он.

Ирма встала из-за стола.

– Он у меня в комнате. Я сейчас принесу.

Женщина вышла из ресторана.

– Почему ты не рассказал мне о Клименте? – спросила Катерина, когда дверь за ней закрылась. Ее холодный тон соответствовал погоде за окном.

– Думаю, ты сама знаешь ответ.

– А кто знает об этом?

– Очень немногие.

Она поднялась из-за стола.

– Все как всегда. Ватикан полон секретов. – Она накинула пальто и направилась к двери. – Похоже, ты любишь недоговаривать.

– Как и ты. – Мишнер знал, что этого не надо было говорить.

Она остановилась.

– Хорошо, пусть я заслужила эти слова. Но ты почему молчал?

Он не ответил, и она повернулась, чтобы уйти.

– Ты куда?

– Пойду погуляю. Тем более тебе есть о чем поговорить с возлюбленной Климента и без меня.

Бамберг, Германия

1 декабря, пятница

13.20

Катерина не могла прийти в себя. Мишнер скрыл от нее самоубийство Климента XV! Валендреа, безусловно, знал об этом – иначе Амбрози велел бы ей разузнать подробности смерти Климента. Так что же происходит?

Пропадают документы. Очевидцы разговаривают с Девой. Папа совершает самоубийство, до этого шесть десятилетий скрывая от мира свою любовь к женщине. Никто просто не поверит в это!

Она вышла из гостиницы, застегнула пальто и решила вернуться на Максплац и прогуляться, чтобы снять напряжение. Со всех сторон колокола били полдень. Она стряхнула с волос снег. Воздух был холодным и сухим, как и ее настроение.

Ирма Ран раскрыла ей глаза. Если она сама много лет назад заставляла Мишнера сделать выбор, пыталась отвоевать его, причиняя боль им обоим, Ирма поступила не так эгоистично и выбрала любовь, а не обладание. Может быть, эта пожилая женщина права? Дело не в физической близости, а в родстве душ.

Катерина пыталась представить себе, могли ли сложиться такие же отношения у нее с Мишнером. Вряд ли. Сейчас другие времена. И все же вот она снова рядом с тем же мужчиной идет по тому же тернистому пути – потеря любви, обретение ее, ее испытание и… вот и вопрос. Что потом?

Она продолжала идти в сторону главной площади, перешла канал и залюбовалась похожими на луковицы куполами церкви Святого Гандольфа.

Почему в этой жизни все так непросто?

Она не могла отогнать страшное воспоминание: над Мишнером завис человек с ножом в руке. Господи, ведь это было только вчера! Она напала на него без колебаний. Она предлагала обратиться в полицию, но Мишнер отклонил эту идею. Теперь она понимала почему.

Он не мог рисковать тайной смерти Папы. Якоб Фолкнер так много для него значил. Может быть, даже слишком много. И только сейчас она знала, почему он отправился в Боснию: он искал ответы на вопросы, оставленные его старым другом. Эта Глава в его жизни еще не закончилась, ее концовку еще предстояло написать.

Катерина не была уверена, что она вообще когда-нибудь закончится.

Она и не заметила, как снова подошла к дверям церкви Святого Гандольфа. Она ощутила теплое дуновение изнутри и вошла. Ворота боковой часовни, где они увидели Ирму, оставались открытыми.

Она остановилась у другой часовни. Статуя Девы Марии с младенцем Христом на руках устремила на нее полный любви взгляд гордой матери. Конечно, это была женщина Средневековья – белая и англо-саксонского происхождения, – но мир привык поклоняться этому образу. Мария жила в Израиле, где лучи солнца обжигали и огрубляли кожу. У Нее должна быть арабская внешность, темные волосы и плотное телосложение. Но католики в Европе никогда не приняли бы этот образ. И тогда появилась всем знакомая фигура женщины – та, которую с тех пор прославляет церковь.

Но неужели она была девой? И действительно сыном в Ее чреве Она обязана Святому Духу? Даже если это так, это наверняка было Ее решение. Только Она сама могла согласиться вынашивать ребенка. Так почему же церковь занимает такую непримиримую позицию в отношении абортов? Кто отнял у женщины право решать, хочет ли она рожать? Разве Мария не дала это право? А если бы Она отказалась? Или Она была обязана вынашивать этого божественного младенца?

Катерина устала от всех этих головоломок. Слишком много вопросов без ответов. Она обернулась, чтобы выйти.

В трех футах позади нее стоял Паоло Амбрози.

Увидев его, она вздрогнула.

Рванувшись к Катерине, он резко развернул ее и втолкнул в глубь церкви. Там он прижал ее к каменной стене и заломил левую руку за спину. Другой рукой он сдавил ей шею. Шероховатые камни царапали лицо Катерины.

– Я все думал, как же разлучить вас с Мишнером. Но вы сами помогли мне.

Он сильнее сжал ее руку. Она пыталась закричать.

– Не надо. Тем более что здесь вас никто не услышит.

Катерина попробовала вырваться, ударив его ногой.

– Стойте спокойно. Иначе моему терпению придет конец.

В ответ она еще раз попыталась освободиться. Амбрози оттащил ее от стены, он сильно сжимал ее горло.

Она отчаянно боролась, впившись ногтями в его кожу, но из-за нехватки кислорода у нее начало кружиться перед глазами. Часовня пошатнулась и стала крениться набок.