Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы) - Страница 73

Из Малой Азии приходит в Рим и быстро завоевывает позиции учение стоиков. Стоиком, например, был Сенека. Он возродил морально —  этические стороны философии Эпикура и Лукреция и стремился приспособить их к сиюминутным общегосударственным задачам. Сенека звал к атараксии — спокойствию духа и отрешению его от тела, позаимствовав это понятие у Демокрита и переосмыслив его. К этому же звала молодая христианская церковь. Сенека проповедовал равенство всех перед лицом бога и сетовал на бренность всего земного. О всеобщем равенстве говорили император Адриан и обласканная им христианская церковь. Сенека призывал к терпению и смирению, за которые человека после смерти ждут цветущие поля Элизиума. О загробном блаженстве твердила и христианская церковь. Все это дало право Ф. Энгельсу назвать Сенеку «дядей христианства» («отцом» он считал Филона Александрийского).

Новая религия оказывалась заманчивой и удобной. Все без исключения были рабами перед лицом Бога. Но одновременно и свободными. В социальном неравенстве некого было винить. Раб уже как бы и не раб. Он должен был не бояться своего господина и тем более не бунтовать против него, а свободно любить его и умножать состояние. Бунт бы теперь расценивался как вызов не рабовладельцу, а самой религии, узаконившей и регламентировавшей взаимоотношения классов. Христианство обернулось явной выгодой для римлян. Рабов ожидало царствие небесное, их хозяев — печгльная участь верблюдов, застрявших в игольном ушке. Хозяева наслаждались благами, создаваемыми рабами. Рабы наслаждались картинами райского будущего и даже слегка жалели легкомысленных богачей, не спешащих раздавать свое имущество беднякам. Все были довольны.

Другим идеологом стоицизма был раб от рождения Эпиктет, вольноотпущенник Неронова любимца Эпафродита (тоже вольноотпущенника) и приближенный императора Адриана. Эпиктет призывал к терпению и смирению, к всепрощающей любви ко всем вообще и к своим врагам в частности, к спокойствию духа. Кредо этого философа было сродни христианскому мистицизму: «Людей мучают не вещи, а представления о них». Это было кредо раба — не только по рождению, но и по духу. Обласканный императором Нервой, вернувшим его из коллективной ссылки, которую устроил философам Домициан, затем Траяном, Эпиктет стал «златоустом» при Адриане. Сенатор Арриан застенографировал и опубликовал его беседы. Философ Мусоний Руф ввел его в круг стоиков. Эпиктет стал Учителем, подобно Аристотелю, его авторитет был куда выше авторитета царедворца Сенеки. Идеологию раба восприняли римские императоры. Адриан не без влияния Эпиктета легализовал христиан.

Марк Аврелий жестоко с ним расправлялся, но его философские сентенции, изложенные в книге «Наедине с собой», мало чем отличаются от мрачных мистических афоризмов Экклезиаста и Иоанна. Греческие боги, которыми восхищался Адриан, которых прославляли меценат Герод Аттик и философ Элий Аристид, умерли в «Разговорах богов» Лукиана и «Метаморфозах» Апулея именно при Марке Аврелии. Учитель Аврелия оратор и философ Фронтон в подражание Лукиановой «Похвале мухе» пишет «Похвалу дыму». Наставник Антонина Пия философ Секст призывает его к смирению и самосовершенствованию — и император примиряется с сенатом.

Античный рабовладельческий способ производства агонизирует. Нет больше Греции. Погибло Критское царство. Разрушен Карфаген. Исчезли с Лица земли этруски. Есть лишь Александрия, есть восточные царства, но они слишком далеко. Отныне римская культура может подражать только самой себе, а новая религия — религии античной.

Христианство в те времена похоже на иностранца, пытающегося ассимилироваться в чуждой среде, но не способного этого сделать из-за сильного акцента. Было строго регламентировано количество священных птиц и животных — их стало по семь: аист, голубь, коршун, лебедь, орел, сова и удод; волк, козел, кошка, крот, лев, обезьяна и олень. Полеты в небо на колесницах, орлах или собственных крыльях из птичьих перьев оформились в легенду о Енохе, ставшую потом апокрифической — быть может, после лучшего знакомства с языческой мифологией. Енох — христианский вариант шумерийского Этаны (Летающего по небу), поднимавшегося в запредельные выси на орле, как Индра или Кавус. Фаэтон стал у христиан Ильей —  пророком, Геркулес —  Самсоном, Ипполит — Иосифом. «Добрый пастырь» Христос являет собой копию «доброго пастыря» Гермеса, одной из функций которого является сохранение стад и покровительство пастухам. Оба они изображаются с ягненком на плечах. Из ларца Пандоры христиане извлекли первородный грех, миф о Фаэтоне переделали в легенды о падших ангелах и о Содоме и Гоморре. Борьба Усира с Сетом, Ваала с Мотом, Персея с Беллерофонтом оформилась в битву святого Михаила с Сатаной, а из мифа о борьбе Гефеста с гигантами первохристиане сделали вывод о низвержении Люцифера. Люцифер означает «светоносный». Все светоносные боги язычников смешались в этом имени, и название утренней Венеры — Люцифер — напоминало о тех временах, когда она была священной звездой ариев -тоже «светоносных». Праотец Авраам, изображавшийся, подобно Зевсу, пещерным жителем, вскормленным козой, оказался сродни Иисусу, родившемуся в хлеву. Христианской догмой стала и идея непорочного зачатия, перекочевавшая из мифов в евангелия. Все знакомое и вместе с тем — все новое.

От мифологии христиане обращаются к литературе и устанавливают, что жертвоприношение Ифигении — на самом деле жертвоприношение Исаака, а история Филемона и Бавкиды в точности похожа на историю Лота и его неразумной жены. Изречение Платона: «Невозможно быть одновременно очень добрым и очень богатым», — еще в III веке до н. э. перефразированное родосским философом Иеронимом («Трудно быть и сострадательным и рассудительным одновременно»), превращается в сентенцию о верблюде и игольном ушке. (Широчайшие заимствования раннехристианских авторов из сочинений Платона отметил впервые ученый И века Цельс.) Афоризмы многих греческих и римских мудрецов и поэтов о соблюдении меры во всех делах христиане сводят к знаменитой фразе Эзопа — такого же раба, как и они сами: «С царями надо говорить или как можно меньше, или как можно слаще», — и делают вывод о том, что «в многоглаголании несть спасения». Царь Давид носил перстень с изречением Гераклита: «Все течет», и ему подражал один из пап.

По примеру египтян, у которых были два Хора — Старший и Младший, и греков, так же подразделявших своих Афродит и Эротов, христиане первоначально поклоняются Богу —  отцу и Богу —  сыну, а затем делают вывод о том, что Христос есть любовь. Эллинистическое змеевидное божество Кнуф становится драконом, орел — символ Солнца, а следовательно, Зевса и Юпитера, — символом евангелиста Иоанна, а египетский Хапи — Луки. Греческого Прометея христиане смешивают с египетским козлом отпущения Азазелом и утверждают, что Азазел «научил людей делать мечи, ножи, научил их разным искусствам, объяснил течение звезд и луны», за что был прикован к скале архангелом Рафаилом, как в свое время Заххак и Прометей. Крылатые ассиро —  вавилонские быки кирубу («хранители») превращаются в херувимов. Языческие триады в свете учения о тройственности души становятся Троицей, а греческий Аид — Адом. Учение о триедином Боге христиане заимствовали от неоплатоников — философов александрийской школы, знакомых с учением мудрости Востока. Можно перечислить массу других заимствований, вплоть до священной семерки и скрижалей, на которых Моисей, словно прирожденный грек или римлянин, записывал свои законы. Языческие боги умирали в христианских мифах.

Но еще долго будут жить творения греческих и римских мастеров и связанные с ними легенды, хотя уже в I–III веках Афродиты, Зевсы, Аполлоны, Афины становятся для христиан символом рабства, нищеты и насилия, даже если их создали Фидий или Пракситель. «Растертый в прах Аполлон, — пишет Гегель, — продолжает вызывать благоговение, но это благоговение уже не может быть обращено на прах. Прах может лишь напомнить о благоговении, но не обратить его на себя». Горит Александрийская библиотека. Пылает Пёргам. Огонь пожирает великолепный Серапеум. Разрушаются Артемисион в Эфесе, Парфенон в Афинах, Колизей в Риме. С Гипатии, александрийского математика, философа и астронома, живьем сдирают кожу острыми устричными раковинами, может быть даже не подозревая, что когда-то Аполлон учинил такую же расправу над сатиром Марсием. Уничтожена почти вся языческая керамика и настенная живопись. Но это лишь первые искры мирового пожара. Кризис античного мира, его философии, искусства, религии наступит в 529 году, когда византийский император Юстиниан особым декретом изгонит из Афин всех философов и риторов. Агония начнется после окончания гонения христиан, в 725 году, во времена Лициния и Константина. Смерть наступит при другом Константине — Копрониме, когда в Константинополе в 754 году будет созван печально известный собор трехсот епископов. Собор объявит анафему идолопоклонству, а под идолами епископы разумели все духовные ценности языческого мира.