Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы) - Страница 55

Белбог — один из древнейших и, вероятно, общий для всей Индоевропы. В Месопотамии он утвердился под именем Дагана — весеннего бога грома и дождя. В Ирландии его почитали под именем Дагды (это имя и означает —  «хороший, добрый бог»). Впоследствии он возвратился в славянские земли как Догода — бог западного, мягкого и ласкового ветра, приносящего весну. Позднее Догода превратился в общеславянского бога весны, йеной погоды и безоблачного неба — Погоду. Западные хронисты описывали его как прекрасного юношу с голубыми крыльями, увенчанного голубыми цветами и облаженного в голубую, расшитую серебром одежду; он тянется к цветку в молчаливом радостном порыве. Другое имя Погоды — Добра, калька имени Дагда. И когда славяне говорили: «Распогодилось» или «Сегодня стоит погода» — это означало, что погода именно хорошая, добрая. В Богемии и Моравии наряду с Погодой почитали богиню Неходу, благосклонно откликающуюся на просьбы об изменении погоды, а также прекрасную Симстер-яу, или Зимцерлу, или Симцерглу — «владычицу над началом дня», по определению литератора конца XVIII века М. Чулкова, пробудительницу плодородия и подательницу хорошей погоды, известную также в Киеве. У пруссов вестником весны считался Земберс (Зефир?), осыпавший землю семенами и одевавший ее цветами и травами, а богиня Меллетеле, ее супруг Мьехутеле и Струт выводили из мерзлой земли луговые и садовые злаки и травы и окрашивали цветы в красивые тона, после чего вендско —  словенский Свасуд возвещал приход лета.

Примером подобных возвратных заимствований могут служить изображения греко —  римских богов на кельтских монетах. Чеканя эти лики, кельты изменяли их в соответствии с собственными национальными канонами. А когда такая монета попадала к грекам или римлянам, они с изумлением разглядывали грубоватый «портрет» неведомого бога и считали его кельтским, «варварским», лишь изредка пытаясь подыскать ему аналогию в своем пантеоне. Точно так же они с трудом могли узнать собственные чаши или амфоры, побывавшие в руках кельтских ювелиров. И, скажем, Аполлон, пройдя через кельтские чеканы, вполне мог вернуться к грекам в облике Посейдона или даже Деметры. О том, как это происходило, хорошее представление дает греческий сатирик II века Лукиан: «Геракла кельты называют на своем местном языке Огмием, причем изображают этого бога в очень странном виде: он у них оказывается глубоким стариком, с плешью на темени, с совершенно седыми остатками волос на затылке, с кожей, сморщенной и загорелой до черноты, как у старых мореходов. Скорее можно было бы предположить, что перед нами — один из подземных обитателей Тартара, какой-нибудь Харон или Иапет, словом, кто угодно, только не Геракл. Но и в таком образе Огмий сохраняет все же снаряжение Терактла: львиная шкура накинута, палицу держит в правой руке, колчан подвешен, и натянутый лук выставляет вперед левой рукой — словом, что касается снаряжения, это настоящий Геракл. Я думаю, признаться, что кельты в насмешку над эллинскими богами придают Гераклу столь противный обычаю вид и подобным изображением бога мстят ему за то, что он однажды совершил нападение на землю их и угнал добычу, — когда в поисках стад Гериона он пробежал большую часть западных стран».

Таким был Огма (Огмий) — спутник Луга. Изображения же Белбога до нас не дошли, хотя в Киеве, где он также почитался как повелитель грома, ему был сооружен храм. Иногда его отождествляют с Ютрбогом, или Утробогом — бородатым утренним божеством вендов, передавшим свое имя городу Ютербогу в округе Потсдам — возможному тезке латвийского города Дагда, чье название затрудняются истолковать даже дотошнейшие краеведы.

Что же касается его антипода, то медная статуя из Радигощи, помеченная именем Чернобога, изображает его в виде злющего бульдога, а на другой статуе — это человек с длинными заплетенными в косу волосами, чем-то напоминающий Рудру. Чернобог олицетворял собой злое начало высшего ранга, его имя по сей день носит гора километрах в пятидесяти восточнее Дрездена. Ему прислуживали боги низшего ранга, скорее даже не боги, а демоны. У некоторых вендских племен одним из наиболее популярных таких демонов был Чарт, или Черт, чье имя, подобно имени Чернобога, тоже означает «чёрный», хотя есть и другие этимологии. Черт сделался потом общеславянским персонажем, но наряду с ним продолжали существовать и местные божества, такие, как словенско —  вендский козлоногий Берштук, гневный демон, безраздельный повелитель гномов, владыка полей и лесов. Не исключено, что по типу Чернобога Пушкин создал своего Черномора. Персонаж этот явно финского происхождения, о чем в сказке достаточно намеков, а имя его, ничего общего не имеющее с Черным морем, можно перевести как «черная смерть». К злым божествам венды относили также Хелу, явно родственную уже упоминавшейся богине Хель, и Немису — богиню мести, очень похожую на богемско —  моравскую Тассанью или общеславянскую Драчицу — фурию, мстящую за зло, терзая преступника узловатым бичом. Недобрую славу снискали и морщинистая старуха —  душительница Гиттине — женский вариант Гасто, причиняющая мучительную смерть, чаще всего от чумы, и гневная Магила — аналог Немисы и Драчицы.

Среди добрых заметное место занимали советчица Рацивия, явно аналогичная карфагенской Истине, почитавшаяся вендами Силезии и Лаузица как богиня луны или любви, а также Сива, или Жива, — главное божество полабов, богиня любви, олицетворение жизни, супруга подателя жизненной энергии и покровителя брака Сибога, или Живе. Возможно, от одной из них произошло имя Дивы, или Дивии, о которой мы ничего не знаем. Иногда, и не без оснований, имя Живы сближают с крито —  микенской богиней Живией. Тогда ее муж Живе вполне мог называться Дием. Жива и Живе, Дий и Дива —, по-видимому, это одна и та же пара. Известна и еще одна аналогичная пара у славян: Диевас (эпитет Окопирна) и Дейве. На санскрите devi — богиня, a divja — божественная. Дий было, например, древнейшее имя Зевса.

Сива изображалась обнаженной прекрасной женщиной с ниспадающими, как у русалки, до колен волосами, с яблоком в правой руке и виноградной гроздью в левой. По этим признакам ее отождествляют с литовской богиней любви Милде, но особенно часто — с прославленной моравской Красопани, чей культ был возведен в общегосударственный (герцогиня Людмила, жена чешского князя Боривоя, замученная в 927 году язычниками и возведенная христианами в ранг святой, высоко чтила ее под именем Крошины). В столице Великой Моравии — Велеграде ей был посвящен великолепный храм с большим подсобным комплексом: воспитательным домом, где приобретали образование полторы сотни дочерей знатнейших вельмож страны, с маслобойнями и источником, истекавшим с гор из —  под обтесанного камня «с золотым ядром», украшенного драгоценными подношениями. В храме стояла изящная белоснежная статуя обнаженной Красопани с розовыми бутонами в чуть тронутых улыбкой губах, миртовым венком на голове с вплетенными в него розами, из —  под которого по спине до колен струились золотистые волосы, с двумя белыми голубями и двумя лебедями, впряженными в повозку. В правой руке она держала три золотых яблока, словно Афродита, а в левой — Земной шар с изображениями небесных светил, морей, гор и лесов. Из левой ее груди, сквозь которую просвечивало сердце, выбивался огненный луч. А за ее спиной стояли три «моравские Хариты» (одна из них, как предполагают, — Симстерла), тоже обнаженные, со свободно распущенными волосами, обращенные друг к другу спинами. Каждая протягивала левой рукой золотое яблоко своей подруге и одновременно принимала правой такой же дар от другой… Так, не жалея красок, описывали эту богиню очевидцы, убежденные, правда, в том, что это творение греков или римлян.

Не последнее место в роде Свантевита занимали по-дага и Прове. Подага был вендским покровителем охоты, рыболовства, скотоводства и пахоты, а также, как явствует из надписи на его статуе, найденной в Радигощи, — подателем хорошей погоды. Вероятно, здесь он спутан с Погодой, хотя остальные его функции не противоречат и этой. Некоторые исследователи считают Подагу женским божеством, женской ипостасью Дажьбога — подателя благ и бога богатства у славян. Об этом можно лишь гадать, примеривая Подагу к временам матриархата. Но статуя из Радигощи и еще одна, виденная Гельмольдом в Плуне, явно принадлежит иному времени. Здесь Подага не имеет никакого отношения к прекрасному полу. Этот старичок в короткой крестьянской или охотничьей одежде, почитавшийся северными славянами, особенно ваграми в районе Любека, имел львиную голову, в чем можно усмотреть его родство с Каревитом, Маровитом, Ругивитом, Хелой. С львиной головой изображалась также Пья (Тья) — старшая из вендских «черных богинь». Человеколев — Нарасимха — это четвертое воплощение Вишну.