Третий день зимы - Страница 2

Изменить размер шрифта:

— Я остановлю тебя.

— С трудом верится! С каждым годом, с каждой зимой я становлюсь сильнее, а ты слабеешь. Ты иссушаешь себя в борьбе со мной, потому что боишься за тех, чьи жизни тебе доверили, а я… У меня есть лишь я сама. И для того, чтобы добыть свободу для себя, мне достанет сил.

— Если бы ты боролась только со мной, ты бы давно уже была свободна. Но ты до сих пор не смогла одолеть саму себя — именно потому, что твоя противница становится сильнее…

***

В трактире "Днище бочки" было шумно и людно. Конечно, ни один человек, мало-мальски представляющий себе, что такое трактир, этому не удивится: трудно найти питейное заведение, где не было бы шумно и людно. Трудно — но возможно. Однако отыскать трактир, где стоял бы такой гам, толпилось столько народу и так сильно пахло бы колбасой, луком и пивом, не удалось бы никому. Здесь человек пьянел, едва переступив порог — но не от того крепкого духа, которыми были плотно пропитаны сами стены, а от разлитого в воздухе радостного и беззаботного настроения. Лишь пригубив эту смесь удовольствий, посетитель сразу же хотел закусить её чем-нибудь кисленьким и остреньким — а ни в том, ни в другом у толстяка Харлима недостатка не было. И вот ещё один голос присоединялся к всеобщему хору, который вразнобой пел о чём угодно, кроме неприятностей.

Снаружи выл ветер, сердясь, что его оставили за дверью. Он грозил страшными карами, и некоторые из его гневных обещаний вполне могли сбыться. К примеру, зимний холод только и ждал удобного момента, чтобы наведаться в гости ко всем, кто не законопатил щели. Снежные тучи тоже были не за горами. Словом, осень была готова перетечь в зиму. День был очень похож на тот, когда влюблённый юноша ушёл в ночь и не вернулся. Однако между этими днями прошёл без малого год.

Но для трёх парней, сидевших в трактире, не было разницы между любыми днями, когда они могли заглянуть в любимое заведение. Не было им дела и до скверной погоды: когда приближаются холода, становится только приятнее распить стаканчик-другой.

— Эй! То ли я уже упился, то ли это дружище Этельред! — воскликнул один из них. — Давай сюда, приятель, у нас ещё осталась пара капель красненького!

— Пара капель? — рассмеялся тот, подходя к столу. — Сколько же напёрстков вы выпили, что называете это каплями? Если я один допью то, что от вас осталось, моё дыхание будет настолько лёгким и благоуханным, что моя ненаглядная Лиа меня и на порог не пустит!

— Неужто откажешься? — лукаво спросил другой.

— Упасите боги! — содрогнулся Этельред. — Нельзя же отдавать эти капельки вам после всего, что вы в себя влили! Придётся жертвовать собой…

И самопожертвование незамедлительно состоялось. С кружкой, поднятой к небесам, Этельред был похож на бога виноделия, вкушающего плоды трудов своих. Он словно олицетворял весёлую, буйную молодость, жадную до развлечений и не беспокоящуюся о расплате. Его красота была поистине дивной, но не вызывала зависти даже у самых мрачных людей: в крайнем случае — мечтательно-грустную улыбку. Трудно было представить, что обильные возлияния когда-нибудь дополнят его облик круглым брюшком и красным носом: сама природа, казалось, не допустит, чтобы столь совершенное её творение поблекло. Этельреда знали все, кто сидел в трактире, а также многие другие жители Вестора. Юноша славился разгульным образом жизни и излишним легкомыслием, но глядя на этого обаятельного весельчака, невозможно было не испытывать к нему симпатии.

— А что же твой брат? — спросил у Этельреда кто-то из сидящих за столом. — Почему-то он редко заходит сюда…

— Альфред по трактирам не ходит, — пожал плечами тот. — Если он куда-то и выбирается из дома, то только в места, где мало народу. По-моему, когда он выходил из утробы, он забыл взять с собой всю любовь к хорошим гулянкам, которая ему была отпущена. Так что мне потом пришлось подобрать и его долю.

— Да уж, тебе этого добра дали, не пожадничали, — усмехнулись друзья.

— А может, у Альфреда свои причины сюда не ходить? — подмигнул один из них. — Может быть, он ещё не отказался от надежды покорить сердце Лиа? Я давно удивляюсь, как быстро он уступил свою возлюбленную младшему брату…

— Сердце Лиа покоится в безопасности в моей груди, — хмыкнул Этельред. — Если братец вздумает за ним полезть, то сверху он напорется на острый язык, а снизу — на затопленную вином печень, — при этих словах он отхлебнул ещё глоток из кружки. — Нет, ребята, мой брат слишком честен, чтобы отбивать у меня подружку. Если ему и захочется тепла, он будет искать его где-нибудь в другом месте…

— Главное, чтобы поиски не привели его слишком близко к Храму, — сказал кто-то.

— Тише! — шикнули на него. — Ещё, чего доброго, беду накличешь…

Однако слово уже оказало своё воздействие, и беседа оборвалась не только за этим столом, но и за парой других рядом. Кое-кто уже косился на друзей — с подозрением, неодобрением или страхом.

— Да полно вам! — воскликнул Этельред. — Вы, чую, выпили или слишком много, или слишком мало. Что вам за дело до этого Храма? Там ничего нет, кроме диких роз на старых камнях. Да ещё эхо сказок старых бабок, которым не хватает воображения сочинить что-нибудь новое.

— Не говори так, — сказал один из парней: пьяная насмешливость улетучилась из его голоса. — Фея Храма — не сказка. Много людей могли бы подтвердить это: да только они уже никому ничего не расскажут. Точно так же, как старина Найвин, сгинувший год назад в первые дни зимы.

— На третий день, — сумрачно поправил кто-то, — на третий день зимы.

— Найвин? — наморщил лоб юноша. — Я думал, он сбежал из дома… Шут его знает, к Храму ли он бежал или нет. Ладно, хотите — верьте, хотите — нет. Я сам там сроду не бывал и спорить не буду.

— Да уж, — рядом раздался смешок, — в винные бочки лазить проще, чем в проклятый Храм…

— Ерунда! — Этельред допил вино и с грохотом поставил кружку на стол. — Это вы поджимаете хвосты, а я побывал в местах пострашнее, чем старые развалины! Эй вы, слушайте! — провозгласил он, приподнимаясь; покачнувшись, он ухватился рукой за стол и продолжил: — Я докажу, что ваши страхи перед Храмом не стоят выпитой бутылки! Я сам отправлюсь туда сегодня же и вернусь с букетом роз, которые подарю моей милой Лиа! Моя любовь к ней не боялась живых людей, не испугается и призраков!

Весь трактир оторвался от кружек и тарелок и воззрился на храбреца. Кто-то зашевелил пальцами, отгоняя злых духов, кто-то сплюнул украдкой, но большая часть собравшихся после минутного замешательства огласила стены "Днища Бочки" дружным рёвом в честь неустрашимого Этельреда.

Лиа стояла у окна и смотрела на тучи. С самого утра небо не прояснялось. Ей хотелось, чтобы наконец-то пошёл дождь, или снег, или что угодно: тогда ей стало бы легче на душе. Девушка чувствовала, что где-то глубоко в ней прячутся слёзы. Другим было бы совершенно не понятно, откуда они там взялись: за последние дни не случилось ничего, что могло бы открыть им дверь. Более того, многие девушки в городе завидовали Лиа: её жених был одним из самых видных кавалеров Вестора. Конечно же, злые языки называли его пьяницей и гулякой, но ради любимой Этельред смирял свои порывы. Или, по крайней мере, делал вид. Так почему же в душе бродят слёзы? Они не стучатся в сердце, блуждают совсем рядом, но и на глаза не показываются. Их невозможно найти и выдворить. Поэтому Лиа и смотрела на тяжёлые облака с надеждой: может быть, слёзы неба помогут ей совладать с собственными. Но тучи, повисшие над городом, не желали ни уходить, ни делать своё мокрое дело. Они были столь же нерешительны, как печаль Лиа. И как кое-кто, поспособствовавший рождению этой печали.

С того момента, как Альфред ушёл, не прошло и десяти минут. Его слова ещё звучали в ушах Лиа… да только не так уж много их было, этих слов. Он просто смотрел на неё, и даже когда она отворачивалась, не отводил взгляда и не прерывал молчание. Она не могла разобраться в его душе. Этельреда было гораздо проще понять. Иногда казалось странным, насколько братья были непохожи друг на друга. Этельред, среднего роста, но прекрасно сложенный, прочно стоял на земле обеими ногами: Альфред же, высокий и худощавый, словно был готов от неё оторваться. Он жил мечтами — пока не встретил Лиа. Девушка помнила, что его любовь вначале внушала ей страх: сумеет ли она соответствовать тому образу, который он для себя создал?.. Да, она чувствовала к нему симпатию, которая готова была перерасти в более сильное чувство — готова была, но не успела. Этельред свалился с неба звездой, ослепил своей вспышкой, и пришла в себя Лиа уже в его руках. Однако Альфред не сделал ни единой попытки удержать её: как бы сильна ни была его любовь, брат был ему намного дороже…

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com