Трехгрошовый роман - Страница 76

– Господин Пичем, – открыл старший инспектор собеседование, – имеющиеся сведения дают основания предполагать, что «Оптимист» покинул порт в неисправном виде. Поломка руля не вызывает сомнения. Должен сообщить вам, что статс-секретарь морского ведомства Хейл получил приказ высшей инстанции впредь до особого распоряжения не покидать своей квартиры. Правда, приказ этот – тайный. Я полагаю, что вы хотите высказаться по поводу этого дела.

Господин Пичем устремил взоры вдаль.

– Да, хочу, – сказал он. – Я верю в преступление.

Старший инспектор посмотрел на него одним из тех начальнических взглядов, которые предназначены не для того, чтобы видеть, а для того, чтобы быть увиденными.

После краткой, но выразительной паузы Пичем продолжал:

– Господа, руль несомненно был сломан; и это произошло не по вине рулевого и не в бурю, а в тихую, хотя и туманную погоду. Не нужно никакого расследования, достаточно знать нравы наших правящих кругов, а равно и правящих кругов всех цивилизованных стран. Достаточно разобраться в тех методах, которыми мы пользуемся, избирая чиновников, на чьи плечи ложится забота о благе страны, а также в том, как мы их воспитываем и как и с какими целями они служат нации. Для того чтобы убедиться, что такие корабли неминуемо должны были погибнуть, достаточно хотя бы бегло поинтересоваться, с какой целью они строились, как они были проданы и на какой барыш рассчитывали продавцы. Если мы сопоставим и взвесим все эти соображения, мы неизбежно – хотим ли мы этого или не хотим – придем к тому убеждению, которое я только что высказал: я верю в преступление.

Его собеседники переглянулись. Пичем сидел, прочие стояли, – они встали, как только он заговорил. Пичем продолжал:

– Сопоставляя и взвешивая другие соображения, я прихожу, господа, к другим результатам. Исходя из глубокой уверенности в отличных качествах нашего правительства, в честности наших коммерсантов и торговых фирм, в справедливости наших войн и бескорыстии всех наших разумно едящих, прилично живущих и опрятно одевающихся сограждан, я, рассматривая факт гибели в тихую погоду одного из наших военных кораблей; без всякого расследования или после любого расследования прихожу к заключению, что тут преступление исключено и что вероятная, более того – несомненная, причина катастрофы – несчастный случай. И тогда я говорю: я не верю в преступление, я верю в несчастный случай.

Господин Пичем внимательно посмотрел на своих собеседников снизу вверх и продолжал:

– Если вы разрешите мне в вашем присутствии выбрать из этих двух объяснений то, которое меня полностью удовлетворит, я остановлюсь на втором. Оно значительно удобней. Насколько мне известно, через два дня состоится панихида по утонувшим солдатам ее величества. Считаете ли вы допустимым и Желательным, чтобы в связи с этой панихидой те самые инвалиды войны, которые совсем недавно требовали скорейшей отправки кораблей, теперь устроили демонстрацию протеста против их потопления? Насколько мне известно из заметки, появившейся в одном из экстренных выпусков, в районе доков предполагают устроить подобную демонстрацию.

Господин Пичем покинул здание полицейского управления ни в чем не заподозренный.

Повсюду он увидел приспущенные траурные флаги и знамена. Величайший город мира скорбел о своих сынах.

Фазер был крупный, костистый мужчина – один из трех соратников Мэкхита, знавших его еще под фамилией Бекет. Он работал на Райд-стрит под руководством О'Хара и дружил с ним.

От Мэкхита он получил задание следить за Полли и О'Хара и тотчас же поставил своего друга об этом в известность.

Вдвоем они очищали склад, который им было приказано уничтожить: продавали товары и выручку клали себе в карман. Груча, третьего из старых сподвижников Мэкхита, Фазер ни во что не посвящал.

Помимо этого, Фаэер был хорошо осведомлен об отношениях О'Хара и госпожи Мэкхит, так как он считал для себя полезным быть в курсе возможно большего количества Дел. Он же в свое время выследил человека, ликвидировавшего маклера Кокса. Но его друг О'Хара не знал, что он все знает.

В одно прекрасное утро центнер антрацита стоил на Райд-стрит двадцать восемь пенсов, и в помещение склада на заднем дворе дома номер двадцать восемь проникли три агента уголовной полиции. Они извлекли Фазера, занимавшего там небольшую комнатку, из кровати. В самой вежливой форме (Скотленд-Ярд этим славится) они попросили его показать им склад.

Склад был почти совсем пуст, но кое-что в нем еще оставалось. Они составили опись и откланялись, не вступая в долгие разговоры.

Фазер медленно закончил свой туалет и, так как О'Хара приходил на склад не раньше одиннадцати, отправился в следственную тюрьму к Мэкхиту.

Мэкхит как раз пил утренний кофе. Он на первом же слове перебил Фазера.

– На складе номер двадцать восемь ничего нет. Пусть себе рыщут сколько им угодно, – сказал он равнодушно.

– Откуда вы знаете? – сварливо спросил Фазер и сделал попытку сесть на стол.

– Потому что я приказал очистить его, – ответил коммерсант и обмакнул сухарик в кофе. – Стало быть, он очищен. Недель пять тому назад.

– Так вот, да будет вам известно: он был еще наполовину полон. Мы хотели завтра вывезти остатки, но сегодня утром он еще был наполовину полон.

Мэкхит молча продолжал есть. Потом он сказал:

– Вот как! В таком случае я хотел бы знать, чем вы набили мой склад. Надеюсь, там не было ничего такого, что лучше не показывать при дневном свете? И у вас, я полагаю, есть оправдательные документы?

Фазер молчал, пораженный. После длительной паузы он пробормотал вполголоса:

– Они явились прямым путем в номер двадцать восемь.

– Скверно, – сказал Мэкхит и поглядел на Фазера снизу вверх своими водянистыми глазами.

Тот наконец собрался с духом. Неожиданно решившись, он сел на край стола, сбросил огромной лапой календарь, предусмотрительно положенный Мэкхитом на стол, и сказал громко и грубо:

– Вы ошибаетесь, Бекет, если полагаете, что мы сядем за вас в Олд Бейли. И не подумаем! О'Хара – мой друг, и мы держимся один за другого, как репейники, в то время как кое-кто только и думает, как бы продать старых товарищей. Вы меня поняли?

Коммерсант невозмутимо продолжал есть.

– Говорите все до конца, Фазер, только слезьте с моего стола, иначе я прикажу вышвырнуть вас отсюда, хоть вы и мой старый товарищ.

Фазер неуклюже встал. Он трясся от бешенства.

– Ах вот, значит, как? Вы намерены чистить свои конюшни? Сначала вы грабите вашей системой два десятка хороших ребят, платите им твердое жалованье, потому что вам нужно набить ваши склады, а потом больше не нуждаетесь в товаре и переводите людей на сдельщину – всякий раз, как вам удобней! А теперь вы их передаете в руки полиции! Вы теперь стали банкиром? Вы ни о чем понятия не имеете, не правда ли?

Мэкхит внимательно наблюдал за ним.

– Я не злопамятен, – сказал он не без дружелюбия. – Выкладывайте все, что у вас на душе. Но вы не должны забывать, что я вам дал твердое задание, которое вы не выполнили. Правда, вы дружите с О'Хара, но я об этом не знал. Он отпетая гадина; я никак не мог предположить, что у него найдутся друзья, готовые сесть за него в тюрьму.

– Вы!.. Вы!.. – Фазер заикался от ярости. – Пусть-ка шпики последят за вашей милой женушкой! Они вам коечто сообщат! Не всем О'Хара, видите ли, представляется такой гадиной, как вам!

От ярости он совершенно остервенел, не переставая тем не менее наблюдать за Мэкхитом.

Однако в лице Мэкхита не дрогнул ни один мускул. Он сказал только:

– Я вижу, Фазер, что вы вовсе не такой скверный человек, каким прикидываетесь. Вы все-таки кое к чему присматривались.

– Что и говорить, Бекет, чуточку присматривался.

Фазер угрожающе наклонил голову.

– И я даже видел, как вы обработали маклера Кокса. Мешок с песком не с неба свалился.

Мэкхит неожиданно положил ложку на стол. Он, казалось, был заинтересован не на шутку.