Треба - Страница 8

Сарлата медленно отпустил сырой рукав куртки. Кто бы ему сказал полгода назад, что он откажется пощекотать сталью опасного человека только потому, что не будет уверен, что окажется достаточно быстр?

– Так-то лучше, – кивнул Меченый. – Я знаю, кто ты, Тихий. И готов звать тебя именно так. Но на самом деле тебя зовут Сарлата. Спокойнее, спокойнее. Ты порядочный мерзавец, под твоей рукой пятьдесят всадников. Они изредка балуются разбоем на горных пастбищах, но чаще всего уходят на юг, к перевалам Дикого леса, к истоку Блестянки, и резвятся в Вольных землях. Сейчас они без главаря, но еще не разбежались. Залегли по норам. Ты их крепко держишь. Чем?

– Убиваю, когда хочу убить, – подавил кашель Сарлата. – Никогда не сомневаюсь ни в чем.

– Теперь сомневаешься, – не согласился Меченый. – Ладно. В другое время я с удовольствием прикончил бы тебя, но сейчас у меня к тебе есть дело.

– Как ты узнал? – отдышался Сарлата.

– Полгода поисков там, – мотнул головой вверх Меченый. – Полтора месяца разговоров здесь. Ты еще не понял? Я не крал лошадь, Тихий. Я сделал вид. И только для того, чтобы встретиться с тобой.

– И сто плетей на спину принял поэтому? – вдруг почувствовав облегчение, усмехнулся Сарлата.

– Это издержки, – поморщился Меченый. – Хотя удовольствия мне это не доставило.

– Чего ты хочешь?

– Каменный нож, – твердо сказал Меченой. – Нож, вырезанный из черного камня, с зазубренным лезвием и вкраплением белой породы на клинке. У ножа костяная гарда, когда-то был и шнур. Ты нашел его на северном пастбище. Еще мальчишкой. Этот нож мне нужен.

– Не ты ли его потерял? – оскалился Сарлата.

– Не я, – ответил Меченый. – Но тебе, Сарлата, лучше не знать, кто его потерял.

«Не отдам, – подумал Сарлата. – Выберусь, зубами буду грызть, но не отдам. Меченого этого на части порежу».

– Гарды нет, – после долгой паузы сказал Сарлата. – Только полоска окаменевшей кости. Обломилась гарда. Тысячи лет назад обломилась. Так что не можешь ты знать, кто потерял его, Меченый.

– Я ведь не спорить с тобой сюда спустился, – скривил губы Меченый.

– Спустился? – закашлялся на этот раз от смеха Сарлата. – Видел я, как ты спустился. По лестнице сошел? Не отдам я тебе каменный клинок. В нем моя сила. Моя удача. Пока он был со мной, никакая тварь не могла ничего против меня сделать. А как спрятал я его в укромном месте, так и здесь оказался.

– Может быть, – кивнул Меченый. – Только удача удаче рознь. Сейчас твоя удача я. Согласишься отдать клинок, я тебя достану отсюда. Не согласишься – сдохнешь. Скоро ведь кровью начнешь кашлять. Или уже?

Сарлата с трудом сглотнул, стиснул кулаки.

– А если не сдохну? Мне пять месяцев осталось. Протяну как-нибудь. Лето скоро. Потеплеет немного, выдержу.

– Потеплеет, – кивнул Меченый. – И выберешься ты под осень наверх плюющимся кровью скелетом. Говоришь, что не сомневаешься, когда убивать надо? Как думаешь, а не отыщется ли в твоей своре кто-нибудь такой же несомневающийся?

– Схоронюсь, – прошипел Скарлата. – Укроюсь. Приду в себя. Залечу болячки. Тогда и посмотрим. Пять месяцев осталось продержаться.

– Не продержишься, – громко, очень громко прошептал Меченый. – Убьют тебя.

– Кто? – не понял Сарлата.

– Кто-нибудь, – усмехнулся Меченый. – Я пока искал тебя, десятка три нашел молодцов здесь, у которых твоими подручными ограблены да убиты родные. И из этих трех десятков половина ночами видит сны, в которых режут тебя на части. Стоит назвать твое имя…

Тогда Сарлата стиснул челюсти так, что зуб у него раскрошился, но за заточку не схватился. Если бы не этот кашель, да не слабость, что пронизывала все тело, точно бы проткнул Меченому печень. Было время, никого не было быстрее в песках, чем Сарлата. Ничего, главное выбраться наверх.

– Когда? – прошептал, сплевывая крошки зуба, Сарлата.

– В течение недели, – сказал Меченый. – Наверху есть кто-то опасный, ждет побега. Думаю, кто-то из твоих дружков нанял стражника, чтобы не дать тебе убежать. Или кто-то из старейшин прознал про тебя, но местью делиться с другими не хочет. Но мы дождемся хорошей смены и уйдем.

– И как же? – поморщился Сарлата.

– Увидишь, – твердо сказал Меченый и ушел, чтобы возвращаться к Сарлате каждую ночь и прислушиваться к звукам подземелья.

И вот прошла неделя.

– Сегодня ночью, – сказал Меченый, но остался сидеть, словно лестницу ему должны были спустить прямо к ногам.

– Скоро? – прохрипел Сарлата.

– Через пару часов, – ответил Меченый. – Вот только доходяги, которые зерно собирают, расползутся по норам, так и сразу. Да ты не волнуйся, нас двое ждут. Один мой человек, другой – твой. Это чтобы тебе спокойнее выбиралось.

– Кто мой? – спросил Сарлата.

– Помощник твой, Тарх. Знаешь такого? Хитрец, но верный хитрец. Ждать тебя согласился, а ни как выглядишь ты, ни какого роста, ничего не сказал. Или ты и перед ним заматывал лицо платком?

– А прочие? – снова закашлялся Сарлата.

Тарх его порадовал. Если и стоило кому-то доверять в его своре, то только Тарху. Остальные – как волки, только дай слабину, сразу же разорвут.

– Я им не сторож, – сухо бросил Меченый. – И Тарха твоего месяц разыскивал, да еще уговаривал с неделю. Вот, держи.

Он надорвал ворот рубахи, вытащил оттуда тонкую кожаную полоску.

– Что это? – не понял Сарлата, морщась от резкого сладковатого запаха.

– За щеку и жуй, – пояснил Меченый. – Это мездра обычной выделки, но пропитана травяным отваром. Правильным отваром. На половину ночи голову прояснит, а главное – кашель перебьет. Конечно, есть и другой способ – ударить тебя по башке да вынести бесчувственного, но высоковато, могу не справиться. И вот еще что, как выйдем к провалу – ни вздоха, ни звука. Понял?

– Понял, – снова закашлялся разбойник.

Они вышли к провалу, наполненному почти непроглядной тьмой, через час. Сарлата и в самом деле перестал кашлять. Сладость поселилась в горле и словно прочистила глотку. Меченый, который шел первым, выставил назад руку, придержал Сарлату, замер. В центре провала клевал носом сторожок, наверное, был выставлен кем-то из подземных правителей. Сарлата поморщился. И что теперь делать? Убивать? Так шума будет на все подземелье. Только если сначала его, а потом сразу себя. Меченый добрался до сторожка в два прыжка, наклонился, припал к плечу доходяги, сделал резкое движение руками и так же беззвучно опустил бездыханное тело на пол.

«Теперь обратного пути точно нет, – понял Сарлата. – А удастся ли еще выбраться наружу?»

Не прошло и минуты, как Меченый выволок откуда-то короткую веревку, сплетенную из гнилого тряпья, подергал ее, потом перехватил петлей Сарлату под мышками, оставил свободный конец у него на плече. Показал жестами, что поднимется первым, потом вытянет наверх Сарлату. Тот поднял взгляд. На фоне черноты окружающих галерей пятно провала казалось серым, и в этой серости подрагивало ведро. Можно подпрыгнуть и ударить по его дну, тогда стражники будут готовы поднять наверх песок. Но это днем, а ночью… Что собирается делать Меченый? Неужели там наверху нет никого, кто сбросил бы канат? Или он рассчитывает забраться наверх по этой веревке? На три десятка локтей? По прочной, но очень тонкой веревке, которая и сама по себе готова разрезать руку до кости, да еще смазана маслом, да проплетена резаной стальной проволокой? Были, говорят, попытки выбраться по ней, но все закончились разодранными до кости ладонями, ногами и еще кое-чем. Что ж такое, выходит, все сказанное Меченым было насмешкой?

Меченый вытянулся, поднялся на носках и коснулся донца ведра, качнул его, прислушался. Затем неслышно прыгнул, ухватился за канат над рукоятью ведра, повис на одной руке, извлек второй рукой откуда-то из рукава настоящий нож и срезал ведро. Оно должно было неминуемо упасть и загреметь на утоптанном полу провала, но Меченый присел, как кошка, поймал ведро на лету и осторожно отставил его в сторону. Свобода в виде ощетинившегося сталью конца веревки поднялась еще на локоть. Недостижимая свобода. И на ладонях Меченого блеснула уже кровь.