Трав медвяных цветенье (СИ) - Страница 51
– Да… – растерянно кивнула Лала, – почему бы – нет? Моё имя не секрет.
Вкусный аромат, витающий над столом, будоражил её. Ни о чём, кроме кусочка вон того, ужасно привлекательного, на блюде… или вот этого… розового… подёрнутого влагой – она не могла думать. Кушанья были только из рыбы. В этом князь не искушал девушку, памятуя о декабрьском посте. Впрочем – иная рыба никакому мясу не уступит, а тут была отнюдь не плотва.
– Угощайся, моя виола, столь сладостно звучащая Лалу! – почти приникнув к её виску, забормотал господин постепенно распаляющимся шёпотом – и принялся наполнять стоящее пред ней хрустальное блюдо всем понемногу.
– Вот это попробуй… вот очень вкусно… – журчал он, то и дело касаясь её. Евлалия думала только об одном – чтобы не слишком жадно набрасываться на еду. Всё было действительно невероятно вкусно. Впрочем, девушка быстро наелась и теперь сидела, слегка откинувшись на спинку кресла, одуревшая и расслабившаяся. Хотелось пить. Князь, остро взглядывая на неё, осторожно наполнил хрусталь, немедленно взыгравший багряными чёрточками:
– С рыбой, – вкрадчиво заговорил он, – следовало бы белое, прозрачное… питиё, – замедлившись, подобрал он слово, – но я любитель такого… красного, душистого и сладкого… Попробуй же! – и быстро добавил, приглушив голос, – только будь начеку… не пролей рдяных капель на белоснежный свой царственный трон…
Лала, с трудом сдерживая дрожь нетерпения, взяла из рук его бокал и глотнула. Первая же искра, ударившая в голову, напугала её. Крепко разило это красное-душистое! Пробормотав что-то слабое в своё оправдание – девица поставила хрусталь, который вспыхнул, показалось, обиженно.
– Да, – виновато произнёс князь, – разумеется, с рыбой следует – напиток прозрачный, как родниковая вода.
Лала осмелилась пролепетать:
– А нельзя ли – воды?
Хозяин то ли слышал, то ли нет…
– Вот, – с ласковой улыбкой протянул он ей другой хрусталь, – не правда ли, в прозрачных гранях даже сверканье воды удивительно чисто и блистательно? Как непорочная красавица! – тихо добавил он.
Девушка отпила довольно смело. И снова отшатнулась:
– Это вино?
– Нет, не вино, – с лёгким лукавством возразил господин, – хотя вино тоже бывает почти бесцветным, подобным струям быстрых потоков. Такое вино привозят из далёких земель италийских. Там произрастает виноград, прозрачный, как слёзы погубленной девы…
Господин говорил, а у Лалы плавно и неотвратимо меркло сознание. Она едва слышала льстивый голос. Перед глазами стоял туман. Ничего не хотелось. Только – спать. Она осоловело ткнулась виском в мягкий подголовник спинки.
– …пурпурное вино… высшее наслаждение…, – слабо донёсся настойчивый голос князя.
«Пурпурное вино… пурпурный бокал… пурпурный бархат…», – едва шевелились тусклые тяжёлые мысли. Тяжёлые складки колыхались, как живые.
«Однако – это очень страшные звери – пурпурные складки…»
Где-то чуть журчал, едва протискиваясь в разум, сладкий голос господина:
– …цветное стекло… кубок может быть куда дороже… сделан хорошим ювелиром… шпинель… а порой даже рубин… взгляни, как рубиновая влага играет в рубиновом бокале…
На юное колено легла осторожная рука.
Лала слабо вздрогнула.
– Ты неудобно сидишь… – уверил её князь, – я сейчас помогу…
Он внимательно пригляделся.
Чувства явно покинули красавицу. Хозяин шевельнул рычаг за спинкой кресла. Та заскользила вниз, но девушка дёрнулась в попытке подняться.
– Не тревожься, не упадёшь… – заботливо поддержал её благодетель, осторожно возвращая спинку на место, – пригуби же рубин! Он весь горит… в нетерпении…
И кубок настойчиво приблизился.
На миг Лала узрела все блески и глубокие переходы рдяных узорчатых стенок сосуда. «Как чудесно светится! Словно красная смородина», – выплыло откуда-то из багрового марева, наливаясь густым соком. Он склеивал ресницы и налипал на веки. Те оказались тяжёлыми и неподъёмными – словно уселись на них огромные злые драконы, которых не одолеют сотни богатырей… и уж если богатырей сотни – стоит ли говорить о девушке Лале в лилейном кресле?
«Что так извивается алым? Рубин? Или кровь…» – опять дрогнуло внутри.
Мягкие усы защекотали ей плечо:
– Есть кубок драгоценнее рубина, – едва осознала девушка донёсшийся до неё алчный рокот, – вот эти алые уста…
В алые уста патрон всосался, как паук в муху. Ещё мгновение – и паутина обволокла бы мошку. Но недремлющие драконы взметнули головы и ударили хвостами. Распластав перепончатые крылья, они устремились на сотню богатырей. Те встретили их копьями. Острыми, как Лалины ресницы. Ресницы внезапно подались – и Лала распахнула глаза. Глаза встретились с другими. Те неожиданно обнаружились под густыми бровями. Оказывается, у князя – были глаза! Янтарные глаза хищника. И глядели они с необычайной жестокостью. И Лала… Лала вдруг узнала их!
Князь ощерил зубы, отчего поднялись кончики мягких усов:
– Что ярче рубина и слаще вина, знаешь ли, ты, мой полный бокал, моя непочатая дева? – с резким свистящим шипением процедил он, вперяясь взором нескрываемой ненависти.
– Не знаешь? Твоя юная кровь!
Под его тонкими цепкими пальцами с шелестом треснул шёлк пунцового платья:
– Кровь в рубиновом бокале…
Его последние слова неожиданно заглушил грохот совсем не к месту. В глубине покоев с лязгом отворилась створка, стремительно вошёл человек.
– Какого дьявола?! – свирепо взревел господин, круто поворачиваясь к нему – но сразу замер, словно наскочив на препятствие.
Лала помнила, что тот произнёс нечто странное… какие-то бессмысленные слова, которые почти невозможно было повторить… впрочем, она толком и не расслышала. Но князя – разом – как подменили.
– Что?! – резко подался он вперёд, сжимая кулаки, и рубиновый бокал со звоном полетел в сторону, обдав белое кресло выплеснувшимся вином. – Сволочи! Ну, я им!
Изумлённая Лала не успела что-либо разглядеть сквозь настойчивый туман – комната оказалась пуста и беззвучна. Впрочем – ресницы тут же одолели, справиться с ними было совершенно невозможно, и Лала прекратила всякие попытки. Зачем бороться с ресницами, которые сами поднимутся в нужный час?
Ресницы охотно открылись к полудню следующего дня. Лала определила это, разглядев полосы яркого света сквозь завеси окон. Осторожно поднявшись с белого, теперь обрызганного вином, кресла с опущенной спинкой, она забралась на застеленные багряными коврами мягкие пуховые перины, устилающие лавки по всем сторонам покоя – и отбросила тяжёлый бархат. Зимнее солнце радостно рванулось в помещение. Девушки не шутили: окно всё состояло из разноцветных округлых стёкол, оправленных в металл. На густо-рдяные ковры легли светящиеся пятна: жёлтые, рыжие, синие…
Лала вгляделась в снежный мир сквозь радужные стёкла. Это было как в волшебном сне! Заметённые метелью поля вдруг предстали синим морем, за которым вместо островерхих елей возвышались недосягаемые горные пики. Она повела головой и увидела золотые нивы летним солнечным днём. А потом они стали ярче и насыщенней, какими бывают, очевидно, где-то на юге, в тех краях, о которых сказывал Стах, куда улетают птицы… Она глянула сквозь ярко-красное стекло посередине рамы – и перед глазами разлилась огненная лава.
Всё это любопытно, рассудила девица, тем не менее, развлекаться хватит, дабы подумать о своём положении – совершенно неясном. Деревянная резная дверь, через которую её втолкнули – оказалась крепко заперта. Та, другая, незаметная, которую девушка обнаружила, изучая стены – тоже. Впрочем, кое-что полезное всё же нашлось. Например, маленькая комнатка за низенькой дверцей, столь необходимая после сытного ужина, а теперь ещё и завтрака, который Лала позволила себе, узрев на столе оставленную снедь. К немалой радости среди сосудов отыскался один с чистой водой. Да и в маленькой комнатке осталось порядком воды для умывания и прочего. Что с ней будет, что ждёт – девушка не знала, но сейчас, эти минуты – старалась заполнить чем-то хорошим, которое, конечно, не вечно и кратко – но тем более стоит дорожить им, когда даруется свыше. Князь исчез и не появлялся, никто не заглядывал сюда, тревога и страх тяготили – но всё же это лучше, чем приближающееся зло.