Трав медвяных цветенье (СИ) - Страница 37
«О Боже! – пронеслось внутри Стаха, – жениха?! Всё, что угодно! Только не жениха! Боже, о чём он говорит?! Я умру в день этой свадьбы!»
Сколько времени Стах просидел, как неживой, уронив голову? Наконец поднял – и обрубил последний канат:
– Нет!
Зар в молчании застыл против Стаха, на груди руки скрестив. Так стоял – и долго в задумчивости разглядывал. А потом, кивнув, коротко спросил:
– Упёрся, да?
Стах твёрдо посмотрел на него.
И лицо Зара вдруг сделалось неподвижно. Он глянул мгновенно опустевшими глазами и буднично пробормотал:
– Посиди, остынь. Я сейчас приду.
Отступив, он быстро вышел в двери.
Стах остался на лавке. Только что рьяно топорщился против всего свалившегося – а тут словно силы внезапно оставили. Минуту-две сидел отупело. Голова на руки упала.
Потом беспокойство засвербело: с чего это хозяин ушёл-то?
Тут же встрепыхнулся, в сени выскочил. Глядь – Зар со двора заходит. В недоумении вернулся гость в горницу. Стали, вроде бы, далее толковать. А чего толковать-то? Каждый – своё! Только время терять.
Вот как поняли такое – Зар Стаху это самое-то – и объявил.
То, отчего пальцы бедного влюблённого впились в край лавки.
Мол, так и так, дурак несчастный! Своей башки нет – у людей займи. Помогут убогому. Прими, не побрезгуй.
Что получил – то получил: прекрасная Евлалия во всё время, пока ты, Стаху, не покинешь крепость – пребудет в заточении. Хладен месяц ноябрь. Пожалей девку в погребе. Засов крепок.
Первой мыслью Стаха было рвануться и дёрнуть Лалу за собой. И на коня. И прочь куда-нибудь! Навеки!
– Успею! Отобьюсь! Убежим! – заколотилось в голове, и Стах пружиной подскочил. Как вдруг прострелила его догадка. В горле пересохло. Понял – куда и зачем уходил Азарий.
– Угу, – кивнул тот, будто мысли прочитав. – Верно. Опоздал ты.
Стах задохнулся от ярости.
Сквозь стиснутые зубы прорвался рык:
– Обошёл ты меня…
И тут же мелькнула сладостная надежда: а может, нет! Может, не успел! Пугает!
Стах вскочил и бросился из дверей.
– Беги, беги, дурень! – проворчал вслед ему Зар – и сердито плюнув, побрёл следом: натворит ещё чего…
Стах вылетел во двор, огляделся заполошно: где дверь подвальная. Живо внутри смекнулось-сложилось – и без ошибки определил её Стах. Вон, та – дубовая, с крепежом железным! Крепка, чёртова заслонка! Всё у Зара крепко! А это – особо! Не вышибешь!
Тем не менее – в безумии отчаянья – ударился в неё Стах всею грудью. Разумеется, она не поддалась. И к тому же, смущало – никакого движенья ли, звука – не ощущалось о ту сторону темницы.
Потому надежда не покидала молодца. А ну, как не здесь? Может, пока не довёл, временно в другое место пихнул? Послабее!
Стах пошёл метаться по двору, ломясь во все двери, от службы к службе. Всякую осторожность потеряв, громко по имени звал. Не было ему ответа.
Всё облазил молодец, всё обыскал – и каждый миг вздрагивал в ожидании: вот-вот выглянет, откуда ни возьмись, милое личико!
Зар препятствий не чинил – только головой качал, провожая горьким взглядом. Ясно: бешенному на пути не становись. Жди, пока сам свалится. Когда-нибудь отбе́гает.
И конечно, рано или поздно, Стах отбе́гал. Приплёлся, замученный, опять к двери погреба, привалился к ней и упёрся лбом: стоять да прислушиваться: а ну, шевельнётся кто за ней! Вдруг!
Нет! Тишина, тишина! С каждой минутой – ужаснее.
Подошедший Зар мягко положил руку ему на плечо. Помолчав, вздохнул:
– Ну, чего пылишь? Уймись.
Неохотно добавил:
– Ну, да. Здесь она. Ты ж понимаешь, что не справишься?
Побившись о засов, это Стах уже уразумел. Он растерянно спросил:
– Но почему не слышно?
– Потому не слышно, – спокойно разъяснил Азарий, – что там на глубине дальнее помещение. И ещё засов есть. Поинтересуйся у брата про этот погреб. Мой батюшка на совесть строил! А ну – случай лихой? Да мало ли?
Стах с яростью взглянул на Васильева дружка.
– Так ведь там же холодно?! – прошипел в бессильной злобе.
– Холодно, – подтвердил приятель всё так же спокойно. – Порой полезно. Остужает.
– Ты ж её погубишь! – эти слова Стах почти прошептал, раздавленный
свалившимся горем.
– Иначе ты её погубишь, – стиснул зубы Зар.
Что ж? Разумным человеком был. И братом заботливым. Стах же простоял, вжавшись лбом и вцепившись в дверные крепи, весь оставшийся день.
Наконец хозяин толкнул его в плечо:
– Ночь на дворе. Добрые люди спать ложатся. Ступай себе, мил человек. Оставь мой дом.
– Небось, без света держишь? – злобно прохрипел Стах, не слушая и не отпуская дверной скобы.
– Без света, – миролюбиво сообщил Азарий.
Стах задохнулся от ненависти. Еле выдавил:
– И без огня, конечно!
– Без огня! – торжествующе заявил хозяин.
– Хоть бы еды горячей принёс!
– Ничего. Поголодает. Вот уберёшься подальше – сразу и накормлю, и обогрею. А тайно вернёшься – башку снесу! И не посмотрю, кто ты. Второй раз уж не буду чиниться. Это я для первого – добрый!
С такими словами Зар мгновенно выхватил и наставил на Стаха пистолет:
– Ступай отсюда, гость дорогой! И чтоб ноги тут больше не было!
Стах глянул – и усмехнулся:
– Спрячь. А то и мне вытянуть придётся. А мне в тебя, друга, неохота стрелять. Уйду, – тряхнул он головой, – не печалься! Только, как уйду, ты верни сестрицу в светлицу.
– Неа, – насмешливо протянул Зар, пряча ствол. – Ты дотошный. В окно полезешь.
– Да не полезу! – взмолился Стах, с размаху бухаясь соседу в ноги, – помилосердствуй! Запри её в светёлке! Ну, как я туда заберусь?! Там же решётчатое окно!
Сказал впопыхах – и тут же сам про себя подумал: «А что? Забрался бы! И решётка не помеха».
Зар поглядел ему в глаза – и засмеялся.
– Всё! – отрезал, – будет девице тепло-послабление, когда исчезнешь отсюда. А свобода – как дойдут слухи до меня, что ты крепко завяз в Полоческом деле. Уж оттуда тебе ходу не будет! А сейчас – так скажу: надеялся образумить я тебя, а коль и впрямь ты сдвинулся – придётся соседей на помощь звать. Забуянил, понимаешь! От дверей не отлепишь! За ворота не выбросишь! Не срами родителей!
Что и говорить – действовал сосед решительно.
– Ушёл, – глухо пробурчал Стах и поплёлся вон.
И была та ночь без сна. Как перед казнью.
Хоть об стенку головой бейся, Стаху! Хоть вопи, рычи, по земле катайся – ничего не поможет! Положил тебя Зар на лопатки и сверху уселся. У него под замком вся жизнь твоя и радость – и над нею волен он. А ты – нет. Рабом у него будь. Что прикажет – исполняй! Ступай в Полочь!
До чего ж погано на душе! Ну, сдохни – а ничего не сделаешь! Куда ни поверни – везде – облом. Что ни надумай – всё об эту стену неприступную разбивается. В плену девица! Вот ведь – топчешься возле соседского забора – и знаешь, что там, в земляном холоде – она! И оттого она там – что ты – здесь! Как же ты допустил такое, а, Стаху? И впрямь – рехнулся, должно быть?
Конечно, рехнулся! С самого начала было ясно! С самой грозы роковой! Не было тебе, Стаху, судьбы – а ты на то глаза закрыл! Нарисовал себе в небесах дворцы хрустальные. А – нету дворцов! И девушка Евлалия – не твоя! И никогда твоей не станет! А ты всё не веришь, всё за соломинку хватаешься. А соломинка не вытянет. Гладка наледь на краях проруби – цепляйся, не цепляйся… Не будет тебе счастья!
К утру Зар сломил его. Стах притащился к нему побитой собакой.
– Твоя взяла, – прохрипел, – согласен я. Не нарушу твой покой. От себя избавлю.