Трансфер (ЛП) - Страница 5

— Шшш, ты в порядке. Ты в порядке.

Я откидываюсь назад и закрываю глаза. Я не знаю, сколько проходит времени, но когда я открываю их, то понимаю, что вернулась к нормальной жизни. Я спокойна. Этот кошмар снова отступает, но фитиль еще тлеет. Я это чувствую в каждом вдохе. Огонек медленно разгорается, и это только вопрос времени, когда я снова взорвусь.

Медленно поворачиваюсь, возвращаю свое внимание к Сидни. Она сидит на краю дивана с бледным лицом, кусает нижнюю губу, наблюдая за мной.

— Ты в порядке? Нужно ли вызывать врача?

— Я в порядке. Клянусь, что в порядке. Я просто устала. Действительно, очень устала.

Я пересаживаюсь обратно в кресло и стараюсь дышать ровнее.

— Это все объяснимо. Ты столько пережила за последние несколько дней. Но клянусь, я никогда не видела ничего подобного тому, что было у тебя сегодня. Ты, должно быть, без сил.

— Так и есть, — мямлю я.

Я заставляю себя отвечать на ее вопрос. Как слова сказаны, перед глазами ещё все плывет, и мне трудно сосредоточиться.

— Может что-нибудь еще болит? Похоже, на то, что тебя стошнит.

— Мне кажется, может.

— Это, наверное, последствия сотрясения. Они сказали, что тошнота и рвота могут быть сопутствующим эффектом. Почему бы тебе не лечь в своей комнате, а я посижу рядом, пока ты отдыхаешь?

Она встает и протягивает свои руки, чтобы помочь мне подняться.

— Ты вовсе не должна этого делать. Я буду в порядке, — я не уверена, что буду, но у меня нет сил, с ней спорить.

— Я не хочу это слышать. Между последствиями сотрясения и твоими паническими атаками я не собираюсь оставлять тебя одну, мне так спокойнее.

Я киваю, потом вхожу в свою комнату и ложусь на кровать. Вскоре кровать провисает под весом Сидни, но я не открываю глаза.

Я открываю глаза спустя несколько часов. Сидни тут же поворачивает голову в мою сторону. Ее глаза красные и опухшие от недосыпа. Она осторожно вытирает их, и я замечаю слезы. Она плакала? Это из-за меня? Или есть еще что-то, что вызывает ее печаль?

— Ты в порядке? — спрашиваю я, и ее спина напрягается.

— Я буду.

— Хочешь поговорить о чем-то?

— Нет, я просто устала.

— Ты выглядишь усталой. Ты вообще не спала, Сид? — мой голос все еще сиплый после сна.

Она дарит мне натянутую улыбку.

— Нет, не совсем. Как ты себя чувствуешь? Тебе что-нибудь нужно? Может, «Мотрин» (прим. «Мотрин» — нестероидный противовоспалительный препарат. Оказывает противовоспалительное, анальгетическое и жаропонижающее действие, активное вещество – ибупрофен)?

— Я сама могу его принять, — говорю я перед тем, как зеваю.

— Нет. Все нормально. Я принесу его.

Она поднимается с постели и выходит, чтобы принести для меня немного воды. Когда Сидни возвращается, я замечаю, что выглядит она все также печально. Это заставляет каждый мускул внутри меня напрячься, сжаться до боли, вызывая чувство вины. Мысли снова мучают меня. Этот неутомимый голос в моей голове играет на повторе. Это из-за меня? Или есть что-то ещё?

— Прости меня, Сид. Я ненавижу, что за последние пару дней я столько на тебя взвалила. Ты в порядке?

— Я в порядке. Не беспокойся обо мне. Как ты? Хочешь поговорить о смерти Ричарда? Ты не рассказываешь о своей семье, но, может быть, ты почувствуешь себя легче, поговорив во мной?

Со слезами на глазах, я качаю головой:

— Я не могу.

— Я понимаю, понимаю, но ты не думаешь, что тебе надо выговориться? Ты все еще скорбишь. Может быть, если мы поговорим, тебе станет легче.

— Посмотрим.

— Пожалуйста, подумай об этом.

— Я подумаю, — вру я.

Глава 2

Престон

Каждую неделю я приезжаю в Синай-Грейс, но у меня нет определенного расписания.

Я здесь только в качестве бесплатного волонтера, провожу консультации, помогаю при необходимости сотрудникам клиники.

Но это никогда не проходит легко. Приходится работать с теми, кто в смятении, а иногда со злобой, но самое трудное — это печаль. Печаль может сломать человека. Она может построить дом внутри тебя, медленно возводя стены вокруг твоей души. Вначале моя работа была частью долга, который я себе определил, потом это быстро переросло в то, что я люблю. Помогать людям — это то, что я должен был делать, но все изменилось. То, что было моей страстью, теперь снова становится постоянным напоминанием о том, что я потерял.

Но сегодня все было по-другому. Сегодня она была здесь. В моей больнице. Какова вероятность такой встречи? Когда наши глаза встретились, мне кажется, что мой мир сошел с оси. Неверие, а потом беспокойство. Что, черт возьми, с ней случилось? Эти льдисто-голубые глаза когда-то были такими живыми. Что является причиной такой боли?

Я помню первый раз, когда увидел ее. Она украла дыхание из моих легких.

Она сидела за дальним столом закусочной «Райская трапеза», выходящим на улицу. Она была прекрасна. Безмятежна. Но то, что заставило меня задохнуться, тот факт, что эта девушка выглядела так же, как она.

Я помню, как подумал, что это она…

Слоан.

Но это было невозможно. И я, понимая это, все еще смотрел в пространство, которое нас разделяло. Сходство было поразительным.

Я, шагнув вперед, осознал, что ее знакомые черты начинают исчезать. Как удар импрессиониста по холсту, который крупным планом формирует новый образ.

Новое изображение становится ярким и живым. Понимаю, что это образ не той женщины, которая преследовала меня в моих мыслях, которая дразнила и мучила меня. Нет. Эта девушка является чем-то другим. Часть меня хочет пересечь пространство, которое нас разделяет. Я хочу поговорить с ней. Хочу узнать все об этой девушке, которая так напоминает мне прошлое. Но я не стал. Как я мог? И что мне ей сказать?

А сегодня я чуть не свалился от шока. Собрав все свои силы, чтобы держать себя в руках, я наблюдал за ней.

Она лежала на больничной койке, слабая и хрупкая. Она напомнила мне свежевыпавший снег. У нее была бледная кожа, светлые волосы и льдисто-голубые глаза.

Теперь я знаю имя... Ева Гамильтон.

Я не знаю, почему протянул ей свою карточку. В этом не было нужды.

Я не должен был.

Направления на консультацию было бы достаточно. Но что-то было в ее глазах. То, что я уже видел раньше. Глубоко укоренившаяся печаль, которую я хотел — нет, мне необходимо было — исправить.

Глава 3

Ева

Последние полторы недели я ничего не делаю. Я чувствую, будто мир сжимается вокруг меня, и нет света в конце тоннеля. Тяжесть сковывает мою грудь. Такое ощущение, что каждый вдох душит меня все сильнее, но я стараюсь бороться с этим.

Я не могу есть.

Я не могу спать.

Я не могу больше это выносить. Что-то нужно делать.

Я опускаю взгляд на визитку доктора Монтгомери и задаюсь вопросом, как это будет — сидеть перед ним и открывать свою душу. Карточка начинает изнашиваться, края мнутся от бесчисленного количества раз, когда я сжимаю ее в руках. Должна ли я позвонить ему? Похоже, он знал, о чем говорил, но в то же время я не уверена, что это подойдет мне. Я не уверена, что хочу смотреть в его глаза, и позволить ему увидеть мою слабость.

С тех пор как я вернулась из больницы домой, мне стали сниться кошмары, которые погружают меня в безысходность и страх. Каждую ночь я молюсь о спокойствии в душе, но как только приходит сон, появляется множество образов, запахов, и они чувствуются настолько четкими, близкими, реальными, словно нападают на меня. Они проникают ко мне каждую ночь, и я просыпаюсь в поту и слезах. Но я знаю, что кошмары всегда найдут меня. У меня нет выбора.