Трамплин для прыжка (СИ) - Страница 111

   Два опытных образца были заложены на авиазаводе N 156 в Москве в октябре 1951 года. Лётные испытания первого образца в начались на аэродроме Лётно-исследовательского института в городе Жуковский 20 сентября 1952 года

   Первый полёт самолёт совершил 12 ноября 1952 года под управлением командира экипажа, лётчика-испытателя, майора Алексея Дмитриевича Перелёта. Полет продолжался 50 минут на высоте 1150 м. До конца 1952 года было выполнено только 3 испытательных полета. Шла стандартная процедура доводки новой машины - после каждого полета идёт поиск неисправностей, их устранение, производятся доработки конструкции. Обычно опытная машина больше стоит на земле, чем летает. Испытательные полеты возобновились 13 января 1953 года и успешно продолжались с минимумом происшествий до 11 мая 1953 года.

   В этот день в ходе испытательного полёта произошёл пожар 3-го двигателя, закончившийся катастрофой опытного самолёта. В катастрофе погибли 4 человека - командир корабля майор Перелёт, штурман - С.С. Кириченко, бортинженер - А.Ф. Чернов, техник по виброиспытаниям из НИИ-CO - A.M. Большаков. Остальные члены экипажа спаслись на парашютах.

   Была назначена комиссия по расследованию во главе с министром авиапромышленности СССР Хруничевым. Тщательное расследование выявило причину катастрофы - разрушение шестерни главного редуктора двигателя. Турбовинтовые двигатели большой мощности тогда только начинали осваиваться нашей промышленностью, для них ещё не были разработаны нормы прочности.

   Положение главного конструктора двигателя Николая Дмитриевича Кузнецова в тот момент было настолько серьёзное, что на заседании комиссии по расследованию происшествия он упал в обморок.

   В соответствии с существовавшими тогда "традициями" многие из присутствовавших чиновников министерства требовали расстрелять главного конструктора двигателя.

   Николая Дмитриевича спас Андрей Николаевич Туполев. Разумеется, он отругал Кузнецова за сокрытие фактов разрушения шестерён редуктора на испытаниях двигателя, но затем сказал: "У кого не бывает ошибок? Кто не ошибался? За скрытие факта необходимо Главному конструктору 2ТВ-2Ф объявить выговор, но это детали. Предлагая самые суровые меры по отношению к нему, вплоть до расстрела, вы говорили о пользе дела. Но это может принести лишь большой вред делу обороноспособности страны. Этот злосчастный двигатель стоит на Ту-95, с помощью которого мы стараемся создать равновесие с США. Пока мы в этом кабинете почти две недели занимались дискуссией, меня с Хруничевым не раз вызывали в Правительство и допытывались, какие есть пути поставить на ноги Ту-95. То, что предлагают некоторые товарищи, напрочь угробит этот государственного значения заказ. Обезглавить ОКБ-276, убрать руководителя - это означает угробить мощнейший в мире двигатель, а заодно и Ту-95. Этого делать нельзя. Наши решения должны быть направлены на поддержку дальнейших работ по двигателям 2ТВ-2Ф и его вариантам. А чтобы достичь этой цели, надо Кузнецову помочь, а не сажать его в тюрьму. Вот что я хотел сказать!"[126]

   Был подготовлен второй опытный самолёт, испытания которого и были успешно завершены 20 февраля 1956 года. Подготовка к испытаниям длилась долго в связи с затянувшейся доводкой двигателей.

   Туполев уже показывал новый бомбардировщик Хрущёву весной 1955 года. Тогда Никита Сергеевич и сообщил Андрею Николаевичу, что Березняк в ОКБ-155-1 разрабатывает новую крылатую ракету. Иван Александрович Серов передал Туполеву всю имевшуюся в ноутбуке информацию по ракете Х-55 и бомбардировщику Ту-95МС без указания источника получения информации. При этом он традиционно взял с Андрея Николаевича отдельную подписку о неразглашении.

   Туполев получил в 1955 году информацию о системе, построенной в 1979-м. Он переваривал информацию в течение недели. Затем Андрей Николаевич позвонил Серову, поблагодарил его и сказал:

   - Не знаю, где вы это взяли, но вы сэкономили для страны несколько лет разработки и не один десяток миллионов рублей.

   Туполев тотчас распорядился начать проектирование роторной пусковой установки и прочих систем комплекса, предназначенного для применения с самолёта перспективных крылатых ракет.

   Информация была настолько подробной, что ОКБ Туполева разработало и построило комплекс в течение 7 месяцев. Теперь дело было лишь за ракетой. Сергей Константинович Туманский заканчивал стендовые испытания двухконтурного реактивного двигателя малой тяги, после чего предполагалось завершить испытания Х-55 уже со штатным двигателем. До этого ракету испытывали с пульсирующим воздушно-реактивным двигателем от трофейной ракеты Фау-1.

   По окончании испытаний Ту-95 немедленно пошёл в серию. Пока ракета Х-55 не была готова, самолёт строился в варианте бомбардировщика, но с полным набором аппаратуры ракетного комплекса. В течение нескольких часов на любом бомбардировщике можно было снять бомбодержатели в отсеке вооружения и смонтировать вместо них роторную пусковую установку на 6 ракет. Ещё 10 ракет могли быть подвешены снаружи на пилонах под крыльями.

   В начале февраля 1956 года у Никиты Сергеевича были и другие, не менее важные дела. В феврале должен был открыться очередной съезд партии. А обстановка в Президиуме ЦК сложилась довольно нервозная.

   9 февраля 1956 года комиссия под председательством секретаря ЦК КПСС по идеологической работе Петра Николаевича Поспелова представила итоговую записку по результатам расследования репрессий. Записка неоднократно обсуждалась на заседании Президиума ЦК. Первое её чтение вызвало у членов Президиума шок.

   Поскольку в этой версии истории в составе Президиума на этот момент уже не было главных "фигурантов" по делу - Молотова, Кагановича, Маленкова - вопрос о необходимости обнародования этой информации на съезде партии больших споров не вызвал. С необходимостью рассказать партии правду согласились все, кроме Ворошилова. Климент Ефремович в то время занимал высокие посты, и теперь очень боялся, что его притянут к ответу.

   Остальные члены Президиума один за другим высказывались за обнародование результатов расследования.

   -- Не можем не сказать съезду, - Микоян.

   -- На съезде доложить, - Первухин.

   -- ЦК не может молчать, -- Шверник, -- иначе улица заговорит. Кошмар...

   -- Писали о Сталине от сердца, -- Шепилов. -- Шевелились глубокие сомнения... Надо сказать партии, иначе нам не простят. Говорить правду, но продумать форму, чтобы не было вреда.

   -- Какой тут вред? -- Кириченко. -- Не может быть вреда. Невозможно не сказать.

   -- На съезде ЦК должен высказаться, -- Пономаренко, -- гибель миллионов оставляет неизгладимый след.[127] 

   Требование об обнародовании было всеобщим, почти единогласным. Лишь Ворошилов косноязычно юлил, пытаясь избежать неминуемой ответственности. Против он открыто не выступал, но и безоговорочной поддержки не высказывал.

   Хрущёв, сидя за столом в зале заседаний Президиума, мрачно молчал. Когда все члены и кандидаты в члены ЦК единодушно высказались, он поднял голову, обвёл всех тяжёлым взглядом и произнёс:

   - Я не меньше вашего хочу, чтобы народ узнал правду. Но... - Никита Сергеевич сделал паузу. - Надо очень точно дозировать информацию. То, что раскопала комиссия Петра Николаевича - это бомба. Под нашей коллективной задницей, - волнуясь, он говорил сбивчиво. - Надо учесть международный резонанс. И эффект внутри страны. Обнародовать полную информацию - это спусковой крючок для десятков отщепенцев. Они начнут поливать грязью весь советский строй, всё государство. Как этого избежать, как пройти по лезвию бритвы?... Я уже два года голову ломаю... Скажешь не всё - народ скажет за нас сам. Тогда мало не покажется. Скажешь всё - станешь предателем в глазах потомков. Как быть?