Трактат о любви & Зазнавшееся млекопитающее - Страница 39

Вопрос этот – о происхождении альтруизма, или почему ранговый потенциал не растёт неограниченно.

Феномен альтруизма является одним из наиболее часто используемых для критики всех наук, опирающихся на эволюционную теорию. Действительно, в ходе естественного, да и полового отбора альтруистические качества в популяции кажется должны бы весьма быстро исчезать, ибо по определению снижают шансы альтруиста выжить и оставить потомство; однако альтруистические проявления и поныне наблюдается достаточно широко как у человека, так и у животных. Сейчас вполне общепризнанно среди специалистов всех направлений биологии, что главным поддержателем альтруистических качеств является групповой отбор. Причём различаются трактовки понятия «групповой отбор» этологией и социобиологией. Социобиология выдвигает на передний план базирующуюся на концепции «эгоистичных генов» гипотезу родственного отбора, в рамках которого наиболее желательно самопожертвование в пользу ближайших родственников. Действительно, собственная гибель ради спасения родственника (имеющего много общих генов) может быть полезна для сохранения этих общих генов в генофонде вида. Однако при этом самопожертвование уже в пользу двоюродных братьев почти бессмысленно, так как доля общих генов у них слишком незначительна. Вместе с тем наблюдаются акты альтруизма в отношении очень далёких родственников, и даже не родственников вовсе, а созданий, принадлежащих аж другим видам! Вполне мыслимы и практически наблюдаются акты альтруизма между человеком и собакой, человеком и лошадью (причём «в обе стороны»), и даже между собакой и лошадью! Социобиологи склонны объяснять такие случаи сбоями при распознавании родственников, что лично мне представляется совершенно неубедительным – слишком такие неродственные альтруистические проявления часты, а распознавание родственников слишком чётко отлажено, чтобы сбиваться на представителей других таксономических отрядов. Однако я не вижу в этом особого парадокса. Просто не нужно быть более дарвинистом, чем сам Дарвин, и не зацикливаться на конкуренции аллелей (вариантов одного и того же гена). Кстати впервые о групповом отборе упоминал именно он, Дарвин, и он вовсе не напирал на родственный отбор. И неспроста – ведь альтруизм полезен любой группе, даже не объединённой никакими родственными связями. В этом смысле альтруизм подобен симбиотическому сосуществованию, которое возможно не просто между разными видами, но и между различными царствами живого мира. Внутригрупповой альтруизм даёт преимущества всей группе, вне зависимости от степени её генетической общности. Впрочем, лучше наверное сказать так: излишний внутригрупповой эгоизм делает выживание группы излишне проблематичным. В самом деле – хищников в биоценозе не может быть больше, чем их добычи, а паразитов – больше, чем их хозяев. В противном случае весь биоценоз может пасть жертвой кризиса, могущего иметь для него даже фатальные последствия. Думается, что оценки соотношений численности эгоистов и альтруистов вполне можно производить на основании тех же моделей, по которым рассчитываются колебания численности паразитов и хозяев в биоценозах. Ряд авторов, оценивая скорость отбора альтруистических и эгоистических генов в ходе группового и индивидуального отбора отмечают, что групповой отбор на альтруизм существенно менее эффективен, чем индивидуальный – на эгоизм, кроме разве что варианта родственного отбора; и раз это так, то актов неродственного альтруизма просто не должно бы быть – однако они есть. И немало! В чём здесь может быть дело? Продолжая аналогии между эгоизмом и паразитизмом, стоит заметить, что паразит и хозяин – понятия дискретно дихотомичные (или-или, проще говоря) – животные не паразитируют на представителях своего вида, и уж подавно не паразитируют сами на себе; разве что в переносном смысле, предполагающем прежде всего интересующий нас альтруизм-эгоизм. Другими словами – животное может быть или паразитом, или хозяином, но никак не тем и другим в одной и той же паре. И даже если вдруг окажется, что паразитов на хозяине слишком много, и хозяин погибает, губя кормащихся на нём паразитов, то паразит никак не может переквалифицироваться в хозяина; и даже просто отказ от паразитичности почти никогда не случается – при всей желательности такого действия для спасения всех участников этой системы. Хищники при исчерпании их основной кормовой базы могут переключаться на другие нехищные виды, но других хищников едят крайне неохотно, не говоря уж про особей своего вида.

Предполагая наличие аналогичной квантованности альтруистических качеств особей, можно далее заключить, что описанная квантованность радикализирует групповой отбор, доводя его эффективность до уровня, не менее, а то и более выского, чем эффективность отбора индивидуального, тем самым объясняя достаточно широкую распространённость альтруизма. Кстати, из этой же аналогии (насколько конечно она правомерна) следует что отбор, вообще говоря, не поддерживает именно альтруистов – вместо этого он окорачивает чрезмерных эгоистов, а это не одно и то же.

Теперь тоже очень часто задаваемый вопрос – что считать истинным альтруизмом. Напомню, что истинным считается лишь альтруизм, не предполагающий решительно никакого вознаграждения за поступок (в социобиологических терминах – hardcore, т.е. жёсткий), а если это делается хотя бы в расчёте на одобрение соплеменников, то это уже дескать не истинный альтруизм (в тех же терминах – softcore, т.е. мягкий). Так вот я полагаю, что в такой трактовке «истинный» (в кавычках) альтруизм практически немыслим, как у людей, так и у животных. Поскребите решительно любой альтруистический акт – вы обязательно увидите в нём как меркантильные, так и бескорыстные краски. Причём и те и те могут быть выражены в настолько разнообразных формах и количествах, что какой-то однозначности в этом вопросе бессмысленно и говорить. Сотрудник службы спасения, жертвующий собой при исполнении служебных обязанностей – вроде бы не альтруист – он за это деньги получает. Однако нужно заметить, что у него наверняка был выбор и среди других мест работы, да и саму эту работу можно выполнять по-разному.